Впервые Бадер устроил своим летчикам дежурство и спал вместе со своим звеном в домике на стоянке самолетов. Дежурное звено спало, не раздеваясь, хотя Бадер отстегнул протезы и поставил рядом с кроватью. Впервые летчики увидели его без протезов и не могли скрыть удивления. Разумеется, никто не сказал ни слова, однако было непривычно видеть, что такой энергичный и жизнерадостный человек действительно не имеет ног. Легенда оказалась правдой.
Эскадрилья в дни войны подобна живому чувствительному организму. Летчики обретают славу и умирают молодыми. Наземный персонал живет долго и незаметно, и его изнурительная работа кажется бесконечной. Но если механик ошибется, это может привести к гибели пилота. В эскадрилье должно существовать взаимное уважение и доверие, и командир обязан поддерживать это хрупкое равновесие. (Однажды я попал в истребительную эскадрилью, куда только что прибыл новый командир. Он оказался слабым человеком, и в считанные дни сплоченный коллектив рассыпался на мелкие группки, потеряв уверенность в себе. Это произошло чертовски быстро.) Очень быстро 242-я эскадрилья превратилась в единое целое. Люди поверили своему новому командиру и были готовы ради него на все. Теперь они твердо знали, что должны делать, как и когда. И если они все сделают, как требуется, командир тоже сделает для них все.
В действительности Бадер смотрел на эскадрилью, как на свою собственность.
«Я чувствовал, что они принадлежат мне, все летчики и механики. Я разозлился бы, если бы кто-то плохо отозвался о них или что-то им сделал. Я договорился с полицией Норвича, что они никогда не будут передавать моих парней гражданскому суду, а будут отправлять ко мне, чтобы я во всем разобрался сам. С ними я вел себя строго, но всегда забывал о званиях, если пытался вмешаться кто-то третий. Я полагаю, что бы пристрастен в своем отношении к эскадрилье, однако она принадлежала мне, и я не собирался терпеть чье-либо вмешательство».
Очень часто он заставлял механиков работать, не глядя на часы, чтобы «Харрикейны» могли летать, но изо всех сил защищал их от коменданта авиабазы, который любил требовать выполнения уставных положений. Бадер и Руперт Ли очень часто вместе шли в кабинет коменданта, чтобы отстоять свою точку зрения. Все трое прошли школу Кранвелла, и между ними сохранялись традиционные неформальные отношения. Поэтому старший и младший офицеры снимали фуражки и принимались обсуждать острые вопросы значительно более свободно, чем обычно дозволяла дисциплина. Разговор без фуражек очень часто переходил в жаркие споры, особенно когда немного позднее механики начали нарушать правила затемнения.
Теперь по вечерам пилоты 242-й эскадрильи, зашедшие выпить пивка, держались плотной группой вокруг своего непьющего командира. И Бадеру оставалось лишь гадать, сколько пинт они могут в себя влить, чтобы утром снова быть в полном порядке. Он привез Тельму в домик в Колтишелле, и ее присутствие помогло придать вечеринкам относительно приличный характер, хотя до полной благопристойности все-таки было далековато. Любимая игра летчиков заключалась в том, что кто-то из них ставил на голову кружку с пивом и обходил комнату по кругу, распевая песни и прихлопывая по коленям. При этом он должен был не расплескать пиво. Бадер на своих протезах не мог принимать участие в такой игре, но молодой канадский лейтенант Смит выучил его петь «Маленькую Ангелину», которая Бадеру очень понравилась.
Эскадрилья постепенно забывала о своих проблемах и разочарованиях. Бадер жил ради нее и хотел, чтобы остальные вели себя так же. Немного расхристанная фигура с характерной раскачивающейся походкой могла появиться в любое время в любом месте. Так властный глава семьи обходит свой дом, следя за порядком. Однажды Стен Тэрнер сказал Уэсту:
«Есть у него ноги или нет, не знаю, но я никогда не видел такого живчика, как этот парень».
Мускулистый Тэрнер не был тихоней. Он питал пристрастие к пиву и временами любил пострелять из револьвера на публике. Подполковник предложил Дугласу:
«Ты должен избавиться от Тэрнера. Он ведь совершено дикий».
Но Бадер переговорил с глазу на глаз с Тэрнером, и тот остался. Ведь он был прекрасным пилотом, бесстрашным и решительным. Бадер даже сделал его командиром звена. После этого выходки Тэрнера прекратились, так как он должен был отвечать за других.
Ли-Мэллори проявил незаурядную проницательность, назначив Бадера командиром 242-й эскадрильи. Канадцы вели себя слишком вольно и временами несколько шумно. Они уважали правила и традиции, только если те были полезными, и никогда за древность и номер статьи в книге уставов. Они уважали в Бадере те же самые качества, и понимали его, когда в нем темперамент прорывался за рамки дисциплины. Бадер понимал дисциплину как беспрекословное исполнение своих приказов и приказов тех людей, которых он уважал. Но в иной ситуации его поведение было сложно предсказать. Очень часто он давал волю языку, однако через пять минут жертва все забывала и прощала, как сам Бадер в подобных обстоятельствах простил бы любого.
Он уже положил глаз на нескольких пилотов, видя в них будущих командиров звеньев, в особенности он надеялся на Хью Тамблина, отличавшегося твердой рукой, верным глазом и чувством юмора. На статного Тамблина в воздухе можно было положиться абсолютно. Точно так же можно было доверять симпатичному курчавому Ноэлю Стансфилду и высокому худому Лори Кридерману. Два года назад Кридерман руководил джаз-оркестром, и ему было всего 24 года. Норри Харт был человеком совсем другого типа, невысокий, остроумный шутник, говоривший с сильным акцентом. На борту его «Харрикейна» был нарисован ночной горшок, в который сыплются свастики. Джон Латта не походил на них. Худощавый темноволосый молодой человек, он говорил немного протяжно и невольно заставлял вспомнить суровых шотландских предков. Бен Браун был симпатичным парнем, очень смелым и никудышным стрелком. Нейл Кэмпбелл был просто красавчиком. Коренастый Боб Грассик отличался полной невозмутимостью.
Все канадцы казались бесстрашными, но уроженец Калгари Уилли МакНайт выделялся среди них. Отличный снайпер, он уже сбил во Франции несколько немецких самолетов. Под курткой, украшенной Крестом за летные заслуги, скрывалась мягкая душа любителя музыки. У МакНайта была огромная коллекция пластинок Бинга Кросби, и каждый вечер он крутил их в столовой, страшно сердясь, когда не имевший слуха Кридерман принимался подпевать Кросби.
Кроме Бадера и двух командиров звеньев, единственным англичанином в эскадрилье был Денис Краули-Миллинг, крепкий блондин, который выглядел на 17 лет, хотя на самом деле ему исполнился 21 год. Новозеландца Роя Буша выдавал только акцент, больше ничего экзотического в нем не было. Они были по горло заняты тренировками, чтобы превратить эскадрилью в отлаженный боевой механизм, хотя никаких боев пока не предвиделось. Никто даже не видел немецких самолетов. Лишь изредка вдалеке от берега в облаках проскакивал одинокий разведчик, хотя все твердо знали, что Гитлер собрал во Франции множество самолетов. Но пока немцы готовились к высадке, война на какое-то время стихла. Жаль.
Однако именно в этой обстановке прозвучали знаменитые слова Черчилля:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98