На что разгневанный царь: «Может, трусливый скопец, и тебе достало сил на что-нибудь подобное?» А тот: «Орудовать двумя копьями, царь, я не обучен и не умею, да и нет в бою нужды в таких пустяках, но я, твердо уповая на Бога, и одним копьем [54] сброшу его с коня». Не снес царь такой дерзости и, поклявшись толовой, сказал, что предаст смерти святого, если не претворит тот в дела свои речи. Сел на коня Феодор, взял в руки копье и в мгновенье ока в недолгой борьбе сбросил с коня сарацина и сбил с него спесь. И устыдился царь, увидев сарацина, поверженного слабым евнухом. Хитер был царь и, уважая добродетели мужа, обласкал его словами, а в уважение всему гражданству одарил его платьем и одеждами.
24 . Только наступила весна, вооружающая бойцов друг на друга, как Феофил собрал большое войско и выступил против сарацин. Выпустив из тюрьмы святого Мефодия, он взял его с собой, причем делал это не впервые и не сейчас только, а постоянно, и держал его при себе, то ли чтобы тот благодаря присущей ему мудрости разъяснял Феофилу (который был неутомимым исследователем тайного) вещи неясные и для большинства неизвестные, то ли потому, что из-за распри по поводу почитания святых икон боялся восстания с его стороны. Все избранное и боголюбивое гражданство, казалось, весьма чтило и уважало этого мужа! Вот почему почел за благо Феофил не оставлять, а возить с собой этого мужа. Когда противники сошлись друг с другом и исмаилиты начали брать верх, а жизнь окруженного врагами царя оказалась в опасности, полководец Мануил, считая позором и хуже всякого позора отдать в плен царя, сказал в ободрение своим воинам: «Неужто мужи, не устыдитесь вы пчел, что летают из любви к царю за ним следом», — и, словно лев, бросающийся на защиту своих детенышей, ринулся на поиск царя. Нашел он его изнемогшего, малодушно отчаявшегося в спасении, оправдывающегося, что де не хочет бежать и оставить на произвол судьбы свое войско, и сказал царю: «Я разорву строй, во множестве поражу врагов, а ты следуй за мной». Мануил вышел, но робеющего и испуганного императора за собой не обнаружил и тогда вновь вместе с многочисленными своими воинами взломал вражеский строй, желая вызволить царя из опасности. Когда же он опять не достиг цели и в третий раз благодаря мужеству своей души рассек осаждающий царя строй и добрался до Феофила, то привязал за ремень его коня и двинулся в обратный путь. Болел душой муж, боялся, что полонят враги царя, попрут его своими ногами. Поэтому быстрей и искусней прежнего прокладывал он путь назад, а царю, если за ним не последует, пригрозил смертью. С большими трудами, пока немногочисленный отряд прикрывал его с тыла, спас Мануил царя от опасности и вернул к своим. По этому поводу царь щедро его одарил, ублажил богатыми дарами и не раз называл своим спасителем и благодетелем.
25 . Но зависть ополчилась на него, и тот, кто одолел мириады врагов и спас от них царя, сам пал жертвой нескольких соплеменников. Когда вопреки здравому смыслу он был ложно обвинен в заговоре и оскорблении величества и увидел, сколь сильна зависть (он узнал о том, что его собираются ослепить и лишить глаз, от одного верного человека, своего бывшего раба, а в то время виночерпия и помощника Феофила), Мануил решился на мятеж, перешел к агарянам, был принят там с честью и удостоен высоких титулов. Этот могучий воин напал на враждующих с агарянами [55] соседей (их называют корматами) и одержал над ними немалые победы, поскольку был отличен и опытом, и разумом. И что выше всякой похвалы, совершил это с ромейскими пленниками, содержавшимися в тюрьмах, за которых поручился, что не убегут. Овладел он, как рассказывают, и Хорасаном и подчинил его амерамнуну не потому только, что превзошел врагов мужеством, но и потому, что предстал перед ними новым невиданным зрелищем. Необычный вид, странная речь вселили страх во врагов. Избавил он агарян и от множества беспокоивших и терзавших их диких зверей и, принеся великую пользу, заслужил необыкновенную любовь и самого вождя, и его сената.
26 . Слухи о подвигах Мануила внушили раскаяние, опечалили царя, и он решил сделать все, чтобы заполучить себе мужа и заставить его вернуться назад. И вот одни говорят, что он заключил мирные соглашения через монаха Яннеса и во время обмена пленными вернул домой Мануила, ибо и с Яннесом, и еще раньше с другими гонцами посылал ему и хрисовул и клятвенные заверения в безопасности. Другие же тоже утверждают, что случилось это при посредстве Яннеса, но не так открыто и явно, а незаметно и втайне от большинства, что был де это замысел Феофила, который Яннеса от нас услал, в новое платье облачил, с ивирскими монахами, шедшими в Иерусалим помолиться, смешал, доставил его под видом нищего к дому Мануила в Багдаде, где он и поведал ему о раскаянии царя. В удостоверение сказанного вручил Яннес Мануилу царский крестик и хрисовул, обещавший прощение и полное забвение зла. Получив его, воспарил душой Мануил и решил вернуться домой. А поскольку благодаря упомянутым нами воинским подвигам доверие к Мануилу со временем не уменьшалось, а напротив, ежедневно росло, известил он амерамнуна, что желает воевать с ромеями и отплатить врагам, которые оклеветали его перед царем и имеют жительство в Каппадокии. А чтобы безопасней исполнить задуманное, просит послать с ним сына амерамнуна. Согласился с просьбой Исмаил, послал Мануила против тех, на кого тот сам захотел выступить. Мануил же, приблизившись к ромейским пределам, дает знать стратигу Каппадокии о себе и близком своем возвращении и сообщает, что нужно в определенном месте посадить в засаду отряд, чтобы мне, когда я там окажусь, сарацин куда-нибудь отослать, а самому соединиться с отрядом и возвратиться к ромейскому очагу. Так все и случилось. Приблизившись к условленному месту, Мануил крепко обнял сына амерамнуна и сказал: «Иди, дитя, иди целым и невредимым к своему отцу и знай, что я ухожу не к кому иному, а к истинному моему царю и господину». Благополучно покинув те места, он явился в царственный город, в Божий храм во Влахернах, ибо знал, сколь велико к нему доверие Феофила. И почтили его титулом магистра, возвели в должность доместика схол, и он стал братом царю. Некоторые же утверждают, что Мануил перешел к агарянам, вернулся стараниями Феофила и был обвинен в оскорблении величества, но бежал он не при Феофиле, а при его отце Михаиле Травле и сделал это то ли из ненависти к царю, то ли опасаясь старинного его гнева.
Двадцать первого числа апреля месяца, в воскресенье, рукополагается [56] епископом Константинополя Яннес, получивший священство наградой за нечестие, неверие и непоклонение божественным иконам.
27 . Феофил настойчиво стремился разузнать о тех, кому суждено было царствовать в грядущем, и вот он услышал от кого-то об одной одержимой пифоновым духом агарянке, которую взяли в плен в этих войнах. Феофил привел к себе женщину и спросил ее, чье царство продлится долгое время. Когда же она возвестила, что преемниками твоими будут сын и жена, а потом на долгое время престолом завладеют Мартинакии, он тотчас постриг этого Мартинака в монахи, хотя и состоял с ним в каком-то родстве, а дом свой превратил в прибежище Бога и монахов. Не только это, но и много всего другого предсказала женщина, предрекла, что будет свергнут с патриаршьего трона Яннес, возвестила и о восстановлении святых икон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
24 . Только наступила весна, вооружающая бойцов друг на друга, как Феофил собрал большое войско и выступил против сарацин. Выпустив из тюрьмы святого Мефодия, он взял его с собой, причем делал это не впервые и не сейчас только, а постоянно, и держал его при себе, то ли чтобы тот благодаря присущей ему мудрости разъяснял Феофилу (который был неутомимым исследователем тайного) вещи неясные и для большинства неизвестные, то ли потому, что из-за распри по поводу почитания святых икон боялся восстания с его стороны. Все избранное и боголюбивое гражданство, казалось, весьма чтило и уважало этого мужа! Вот почему почел за благо Феофил не оставлять, а возить с собой этого мужа. Когда противники сошлись друг с другом и исмаилиты начали брать верх, а жизнь окруженного врагами царя оказалась в опасности, полководец Мануил, считая позором и хуже всякого позора отдать в плен царя, сказал в ободрение своим воинам: «Неужто мужи, не устыдитесь вы пчел, что летают из любви к царю за ним следом», — и, словно лев, бросающийся на защиту своих детенышей, ринулся на поиск царя. Нашел он его изнемогшего, малодушно отчаявшегося в спасении, оправдывающегося, что де не хочет бежать и оставить на произвол судьбы свое войско, и сказал царю: «Я разорву строй, во множестве поражу врагов, а ты следуй за мной». Мануил вышел, но робеющего и испуганного императора за собой не обнаружил и тогда вновь вместе с многочисленными своими воинами взломал вражеский строй, желая вызволить царя из опасности. Когда же он опять не достиг цели и в третий раз благодаря мужеству своей души рассек осаждающий царя строй и добрался до Феофила, то привязал за ремень его коня и двинулся в обратный путь. Болел душой муж, боялся, что полонят враги царя, попрут его своими ногами. Поэтому быстрей и искусней прежнего прокладывал он путь назад, а царю, если за ним не последует, пригрозил смертью. С большими трудами, пока немногочисленный отряд прикрывал его с тыла, спас Мануил царя от опасности и вернул к своим. По этому поводу царь щедро его одарил, ублажил богатыми дарами и не раз называл своим спасителем и благодетелем.
25 . Но зависть ополчилась на него, и тот, кто одолел мириады врагов и спас от них царя, сам пал жертвой нескольких соплеменников. Когда вопреки здравому смыслу он был ложно обвинен в заговоре и оскорблении величества и увидел, сколь сильна зависть (он узнал о том, что его собираются ослепить и лишить глаз, от одного верного человека, своего бывшего раба, а в то время виночерпия и помощника Феофила), Мануил решился на мятеж, перешел к агарянам, был принят там с честью и удостоен высоких титулов. Этот могучий воин напал на враждующих с агарянами [55] соседей (их называют корматами) и одержал над ними немалые победы, поскольку был отличен и опытом, и разумом. И что выше всякой похвалы, совершил это с ромейскими пленниками, содержавшимися в тюрьмах, за которых поручился, что не убегут. Овладел он, как рассказывают, и Хорасаном и подчинил его амерамнуну не потому только, что превзошел врагов мужеством, но и потому, что предстал перед ними новым невиданным зрелищем. Необычный вид, странная речь вселили страх во врагов. Избавил он агарян и от множества беспокоивших и терзавших их диких зверей и, принеся великую пользу, заслужил необыкновенную любовь и самого вождя, и его сената.
26 . Слухи о подвигах Мануила внушили раскаяние, опечалили царя, и он решил сделать все, чтобы заполучить себе мужа и заставить его вернуться назад. И вот одни говорят, что он заключил мирные соглашения через монаха Яннеса и во время обмена пленными вернул домой Мануила, ибо и с Яннесом, и еще раньше с другими гонцами посылал ему и хрисовул и клятвенные заверения в безопасности. Другие же тоже утверждают, что случилось это при посредстве Яннеса, но не так открыто и явно, а незаметно и втайне от большинства, что был де это замысел Феофила, который Яннеса от нас услал, в новое платье облачил, с ивирскими монахами, шедшими в Иерусалим помолиться, смешал, доставил его под видом нищего к дому Мануила в Багдаде, где он и поведал ему о раскаянии царя. В удостоверение сказанного вручил Яннес Мануилу царский крестик и хрисовул, обещавший прощение и полное забвение зла. Получив его, воспарил душой Мануил и решил вернуться домой. А поскольку благодаря упомянутым нами воинским подвигам доверие к Мануилу со временем не уменьшалось, а напротив, ежедневно росло, известил он амерамнуна, что желает воевать с ромеями и отплатить врагам, которые оклеветали его перед царем и имеют жительство в Каппадокии. А чтобы безопасней исполнить задуманное, просит послать с ним сына амерамнуна. Согласился с просьбой Исмаил, послал Мануила против тех, на кого тот сам захотел выступить. Мануил же, приблизившись к ромейским пределам, дает знать стратигу Каппадокии о себе и близком своем возвращении и сообщает, что нужно в определенном месте посадить в засаду отряд, чтобы мне, когда я там окажусь, сарацин куда-нибудь отослать, а самому соединиться с отрядом и возвратиться к ромейскому очагу. Так все и случилось. Приблизившись к условленному месту, Мануил крепко обнял сына амерамнуна и сказал: «Иди, дитя, иди целым и невредимым к своему отцу и знай, что я ухожу не к кому иному, а к истинному моему царю и господину». Благополучно покинув те места, он явился в царственный город, в Божий храм во Влахернах, ибо знал, сколь велико к нему доверие Феофила. И почтили его титулом магистра, возвели в должность доместика схол, и он стал братом царю. Некоторые же утверждают, что Мануил перешел к агарянам, вернулся стараниями Феофила и был обвинен в оскорблении величества, но бежал он не при Феофиле, а при его отце Михаиле Травле и сделал это то ли из ненависти к царю, то ли опасаясь старинного его гнева.
Двадцать первого числа апреля месяца, в воскресенье, рукополагается [56] епископом Константинополя Яннес, получивший священство наградой за нечестие, неверие и непоклонение божественным иконам.
27 . Феофил настойчиво стремился разузнать о тех, кому суждено было царствовать в грядущем, и вот он услышал от кого-то об одной одержимой пифоновым духом агарянке, которую взяли в плен в этих войнах. Феофил привел к себе женщину и спросил ее, чье царство продлится долгое время. Когда же она возвестила, что преемниками твоими будут сын и жена, а потом на долгое время престолом завладеют Мартинакии, он тотчас постриг этого Мартинака в монахи, хотя и состоял с ним в каком-то родстве, а дом свой превратил в прибежище Бога и монахов. Не только это, но и много всего другого предсказала женщина, предрекла, что будет свергнут с патриаршьего трона Яннес, возвестила и о восстановлении святых икон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77