Впрочем, из отобранного добра он выделил долю, которую отдал в пользование детям, матери и супруге Льва, подарил им для услужения и некоторых из юных своих прислужников, хотя и не всех. Матери и супруге распорядился проживать в безопасности и с сохранением всех прав в так называемом Господском монастыре, а сыновьям, как рассказывают, — на острове Прот, там, где Константин, переименованный в Василия, потерявший дар речи после того, как отсекли ему детородный член, молил Бога разрешить его от немоты и вернуть сладкозвучный голос, молил он и Григория, воссиявшего в богословии, образ которого был там водружен. Снизошел святой и на праздник крещения услышал его молитву. И вот слышит он, как говорит ему поутру сей божественный образ такие слова: «Возьми табличку и читай». И уверовав, подошел он и прочел чистым и звонким голосом: «Вновь мой Иисус». С тех пор не покидало его отвращение к этому наследованному от отцов безумию и вражде к иконам и, не переставая, прижимал он к сердцу изображения святых. Но случилось это позже, спустя много времени.
8 . Уже когда взял Михаил в свои руки самодержавную власть и распоряжался ею по воле своей, направил ему письмо блаженный Никифор, прося возродить веру и восстановить почитание божественных икон. И ответил [25] ему Михаил: «Не вводить новшества в догматы веры пришел я и не разрушать и уничтожать завещанное и установленное. Пусть каждый поступает по своей воле и желанию и да не познает горя и не вкусит страдания». Но не соблюл своего решения до конца тот, кто и с самого начала не был истинным христианином. Чем дольше владел он царской властью, тем с большей жестокостью и природной злобой раздувал Михаил пламя войны против христиан и соплеменников и то в презрении к монахам подвергал их всевозможным ужасам и все время выискивал для них новые наказания, то заключал в тюрьмы и отправлял в ссылку прочих преданных вере. Потому-то и изгнал он из города Мефодия, вскоре потом занявшего патриарший престол, а также Евфимия — в то время сардского митрополита, так как оба отказались подчиняться его воле и не отрешились от почитания икон. Божественного Мефодия он заключил в тюрьму на острове апостола Андрея (вблизи Акрита), а блаженного Евфимия, которого засекли бичами, предал смерти руками своего сына Феофила. Христову паству он притеснял и истреблял, словно зверь дикий, а вот иудеев освобождал от налогов и податей, и потому любили они его и почитали больше всех на свете. Живописцы воспроизводят прекраснейших из живых существ, а этот за прообраз и образец взял для себя жизнь Копронима, которой и старался изо всех сил подражать. Он дошел до вершин нечестия: приказал поститься в субботу и отточил свой язык против Божьих пророков, не верил в грядущее воскресенье и блага, от него проистекающие. Он утверждал, что не существует дьявола, ибо о нем ничего не говорится у Моисея, одобрял блуд, постановил во всех случаях клясться одним только Богом, бесстыжим своим языком причислял Иуду к спасшимся, говорил с издевкой, будто праздник спасительной пасхи чтится дурно и не вовремя, эллинскую же науку презирал, а нашей и божественной пренебрегал так, что даже запрещал наставлять в ней юношей. Не хотел он, чтобы кто-нибудь с быстрым взором и искусной речью противостоял его невежеству, посрамил его и своей ученостью взял над ним верх. Ведь Михаил настолько был слаб в складывании письменных знаков и чтении слогов, что скорее можно было прочесть целую книгу, чем он своим медлительным умом разберет буквы собственного имени. Однако хватит об этом: божественные люди достаточно осмеяли его в свое время, и немало есть книг, выставляющих на позор его деяния. А мы продолжим нашу историю и взглянем на результат его безбожных поступков.
9 . В это время начавшаяся на востоке гражданская война наполнила вселенную всевозможными бедами и из многих людей оставила в живых только немногих: отцы вооружили свои десницы на сыновей, братья — на детей родного чрева, друзья, наконец, — на самых своих близких. А зачинщиком всего этого был Фома, о котором рассказывают по-разному. Я всего лишь человек и из-за утекшего времени сообщаю о событиях не как очевидец, а понаслышке, и потому надо мне, чтобы во всем сохранить истину, передать рассказы, трактующие о событиях не только так, но и иначе, ведь сомнения и отклонения никак не вредят моему повествованию, которое лишь станет надежней от постоянного сопоставления: случилось что-нибудь так или по-другому. Было бы прекрасно, если бы истина [26] как бы не являлась нам обнаженной и без завесы, а мы, люди, обладали всезнанием. Но поскольку быстротекущее время, словно накинутый на глаза покров, ослабляет наше знание, следует довериться молве и слухам и хоть как-то вывести на свет события прошлого и не дать им погрузиться в реку забвения.
10 . Согласно одному — первому — рассказу (которому верю и я, имея подтверждение в письменных сочинениях), Фома происходил от незнатных и бедных родителей, к тому же славян, кои нередко разветвляются на востоке. Живя в бедности и решив попытать счастья, он покинул родину и явился в нашу столицу. Тут он пристроился в слуги и помощники к одному синклитику, но поспешил по своей распущенности оскорбить и опозорить его супружеское ложе. Фома был уличен и, поскольку не мог вынести великого позора и полагающихся в таких случаях ударов, бежал к агарянам и сумел внушить им большое доверие своими многолетними делами (ему уже тогда было 25 лет), а также отречением от Христа н Бога нашего. Поставленный во главе войскового отряда, он ополчился против христиан и обещал могучей дланью подчинить Ромейское царство. А чтобы никто из ромеев не встал ему поперек пути, но все пошли за ним и готовы были за него в огонь и в воду, объявил Фома и провозгласил, что он-де не кто иной, как Константин, сын Ирины, которого уже давно лишили царства и глаз собственное его безумие и свирепый нрав (тогда же он и расстался с жизнью). Поскольку грандиозность замысла и питающие Фому надежды требовали сообщника (иначе — и он это понимал — не одержать было победы ни на море, ни на суше), он взял себе приемного сына, сама внешность которого свидетельствовала о безумии души. Фома дал ему большое войско, переименовал в Констанция и приказал опустошать и разорять ромейскую землю с одной стороны, сам же напал на нее с другой. В то время последние свои годы держал бразды правления государством Лев Армянин, он сколотил не слишком значительное войско и сам привел его к поражению (оно обратилось в бегство при первой стычке), возбудив в Фоме дерзость и чрезмерное самомнение. Таково было начало этого движения и мятежа, согласно первому известному рассказу.
11 . Согласно второму, это был тот самый Фома (в имени нет никакого различия), который издавна состоял при Вардане и был отличен воцарившимся Львом. Исполняя должность начальника федератов и находясь в Анатолике, он услышал, что Михаил убил Льва, решил отомстить за убийство и вместе с тем утолить свой гнев (они издавна, с юных лет не ладили с Михаилом). Хотя он боялся исполнения касающегося его прорицания филомилийского монаха, тем не менее двинул на Михаила войско, притом войско не малое и не слабое, а, напротив, мощное, мужественное и сильное, из людей разного возраста, хорошо владеющих оружием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
8 . Уже когда взял Михаил в свои руки самодержавную власть и распоряжался ею по воле своей, направил ему письмо блаженный Никифор, прося возродить веру и восстановить почитание божественных икон. И ответил [25] ему Михаил: «Не вводить новшества в догматы веры пришел я и не разрушать и уничтожать завещанное и установленное. Пусть каждый поступает по своей воле и желанию и да не познает горя и не вкусит страдания». Но не соблюл своего решения до конца тот, кто и с самого начала не был истинным христианином. Чем дольше владел он царской властью, тем с большей жестокостью и природной злобой раздувал Михаил пламя войны против христиан и соплеменников и то в презрении к монахам подвергал их всевозможным ужасам и все время выискивал для них новые наказания, то заключал в тюрьмы и отправлял в ссылку прочих преданных вере. Потому-то и изгнал он из города Мефодия, вскоре потом занявшего патриарший престол, а также Евфимия — в то время сардского митрополита, так как оба отказались подчиняться его воле и не отрешились от почитания икон. Божественного Мефодия он заключил в тюрьму на острове апостола Андрея (вблизи Акрита), а блаженного Евфимия, которого засекли бичами, предал смерти руками своего сына Феофила. Христову паству он притеснял и истреблял, словно зверь дикий, а вот иудеев освобождал от налогов и податей, и потому любили они его и почитали больше всех на свете. Живописцы воспроизводят прекраснейших из живых существ, а этот за прообраз и образец взял для себя жизнь Копронима, которой и старался изо всех сил подражать. Он дошел до вершин нечестия: приказал поститься в субботу и отточил свой язык против Божьих пророков, не верил в грядущее воскресенье и блага, от него проистекающие. Он утверждал, что не существует дьявола, ибо о нем ничего не говорится у Моисея, одобрял блуд, постановил во всех случаях клясться одним только Богом, бесстыжим своим языком причислял Иуду к спасшимся, говорил с издевкой, будто праздник спасительной пасхи чтится дурно и не вовремя, эллинскую же науку презирал, а нашей и божественной пренебрегал так, что даже запрещал наставлять в ней юношей. Не хотел он, чтобы кто-нибудь с быстрым взором и искусной речью противостоял его невежеству, посрамил его и своей ученостью взял над ним верх. Ведь Михаил настолько был слаб в складывании письменных знаков и чтении слогов, что скорее можно было прочесть целую книгу, чем он своим медлительным умом разберет буквы собственного имени. Однако хватит об этом: божественные люди достаточно осмеяли его в свое время, и немало есть книг, выставляющих на позор его деяния. А мы продолжим нашу историю и взглянем на результат его безбожных поступков.
9 . В это время начавшаяся на востоке гражданская война наполнила вселенную всевозможными бедами и из многих людей оставила в живых только немногих: отцы вооружили свои десницы на сыновей, братья — на детей родного чрева, друзья, наконец, — на самых своих близких. А зачинщиком всего этого был Фома, о котором рассказывают по-разному. Я всего лишь человек и из-за утекшего времени сообщаю о событиях не как очевидец, а понаслышке, и потому надо мне, чтобы во всем сохранить истину, передать рассказы, трактующие о событиях не только так, но и иначе, ведь сомнения и отклонения никак не вредят моему повествованию, которое лишь станет надежней от постоянного сопоставления: случилось что-нибудь так или по-другому. Было бы прекрасно, если бы истина [26] как бы не являлась нам обнаженной и без завесы, а мы, люди, обладали всезнанием. Но поскольку быстротекущее время, словно накинутый на глаза покров, ослабляет наше знание, следует довериться молве и слухам и хоть как-то вывести на свет события прошлого и не дать им погрузиться в реку забвения.
10 . Согласно одному — первому — рассказу (которому верю и я, имея подтверждение в письменных сочинениях), Фома происходил от незнатных и бедных родителей, к тому же славян, кои нередко разветвляются на востоке. Живя в бедности и решив попытать счастья, он покинул родину и явился в нашу столицу. Тут он пристроился в слуги и помощники к одному синклитику, но поспешил по своей распущенности оскорбить и опозорить его супружеское ложе. Фома был уличен и, поскольку не мог вынести великого позора и полагающихся в таких случаях ударов, бежал к агарянам и сумел внушить им большое доверие своими многолетними делами (ему уже тогда было 25 лет), а также отречением от Христа н Бога нашего. Поставленный во главе войскового отряда, он ополчился против христиан и обещал могучей дланью подчинить Ромейское царство. А чтобы никто из ромеев не встал ему поперек пути, но все пошли за ним и готовы были за него в огонь и в воду, объявил Фома и провозгласил, что он-де не кто иной, как Константин, сын Ирины, которого уже давно лишили царства и глаз собственное его безумие и свирепый нрав (тогда же он и расстался с жизнью). Поскольку грандиозность замысла и питающие Фому надежды требовали сообщника (иначе — и он это понимал — не одержать было победы ни на море, ни на суше), он взял себе приемного сына, сама внешность которого свидетельствовала о безумии души. Фома дал ему большое войско, переименовал в Констанция и приказал опустошать и разорять ромейскую землю с одной стороны, сам же напал на нее с другой. В то время последние свои годы держал бразды правления государством Лев Армянин, он сколотил не слишком значительное войско и сам привел его к поражению (оно обратилось в бегство при первой стычке), возбудив в Фоме дерзость и чрезмерное самомнение. Таково было начало этого движения и мятежа, согласно первому известному рассказу.
11 . Согласно второму, это был тот самый Фома (в имени нет никакого различия), который издавна состоял при Вардане и был отличен воцарившимся Львом. Исполняя должность начальника федератов и находясь в Анатолике, он услышал, что Михаил убил Льва, решил отомстить за убийство и вместе с тем утолить свой гнев (они издавна, с юных лет не ладили с Михаилом). Хотя он боялся исполнения касающегося его прорицания филомилийского монаха, тем не менее двинул на Михаила войско, притом войско не малое и не слабое, а, напротив, мощное, мужественное и сильное, из людей разного возраста, хорошо владеющих оружием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77