Мы еще раз почувствовали, что одерживаем победу над стихией, и это придало нам новые силы.
Затем я увидел, как вздымается новая волна. Она была выше первых трех. Я снова предупредил криком товарищей, а сам поторопился взобраться как можно выше на штаг и уцепился за него. Затем я исчез в недрах зеленой стены, поднявшейся высоко над нами. Находившиеся позади меня товарищи успели заметить, что волна, в которой я исчез, достигала высоты 8 метров, а ее пенистый гребень был на 5 метров выше того вала, который меня накрыл. Затем огромная волна докатилась и до них, и у всех у нас была одна мысль: «Держись, держись, держись!»
Мы, по всей вероятности, уже налетели на риф. Я ощутил только удар, какое-то давление снизу на штаг, который начал провисать и подпрыгивать от толчков. Вися на нем, я не мог определить, сверху или снизу шли толчки. Все произошло на протяжении нескольких секунд, но они потребовали больше сил, чем имеется обычно у человека. Человеческий организм обладает не только мускульной, но еще и другой силой, значащей гораздо больше. Я решил, что если мне суждено умереть, то я умру в том положении, в каком находился, — как узел, висящий на штаге. Волны налетали, обрушивались и мчались дальше, оставляя после себя ужасающую картину. «Кон-Тики» преобразился, как по мановению волшебной палочки. Того плота, который мы так хорошо знали многие недели и месяцы, уже не существовало. В течение нескольких секунд наш чудесный мир превратился в обломки крушения.
Я видел на борту, кроме самого себя, лишь одного человека. Он лежал, прижатый к крыше хижины, с вытянутыми руками и лицом вниз. И правая и задняя стенки хижины были смяты, как карточный домик, а неподвижной фигурой был Герман. Когда потоки воды помчались дальше на риф, я огляделся, но не увидел никаких других признаков жизни. Мачта из твердого мангрового дерева была сломана, как спичка, и верхушка ее при падении разбила крышу хижины. Мачта со всеми снастями висела теперь с правого борта над рифом. Чурбан, на котором лежало кормовое весло, был расколот пополам. Поперечная балка переломлена, кормовое весло разбито вдребезги. Толстые сосновые доски в носовой части были раздавлены, как коробки из-под папирос, палуба .разлетелась в клочья и, как мокрая бумага, влепилась в переднюю стену хижины вместе с ящиками, банками, парусом и другими предметами. Отовсюду торчали щепки бамбука и концы канатов. Кругом царил полный хаос.
Я похолодел от ужаса. Что проку в том, что я держался крепко? Все потеряно, если хотя бы один из членов экипажа плота погиб. А после недавней борьбы с волнами я видел лишь одного человека. В этот момент за бортом плота появилась сгорбленная фигура Турстейна. Он, как обезьяна, висел на снастях упавшей мачты, но ему удалось все-таки взобраться на борт и подползти к развалившейся хижине. Герман тоже повернул голову и постарался состроить бодрую гримасу, но сам не двинулся с места. Я крикнул, в надежде, что и остальные отзовутся, и услыхал спокойный голос Бенгта, сообщавший, что весь экипаж находится на борту. Они лежали, крепко держась за тросы за баррикадой из плетеного бамбука, покрывавшего палубу.
Все произошло в несколько секунд. «Кон-Тики» отнесло обратной волной от кипящего котла, а в это время подошла новая волна. В последний раз я крикнул изо всех сил, стараясь перекричать окружающий грохот, и исчез в нахлынувших массах воды. Я висел, скорчившись, на штаге. Прошло бесконечных две-три секунды. Вал откатился. С меня было довольно. Я видел, что концы бревен бьются об острый выступ кораллового рифа, но не могут перевалить через него. Затем нас снова стало уносить от рифа. Я видел двух людей, которые, растянувшись, лежали на крыше хижины. Но никто из нас больше не улыбался. Из груды бамбука донесся спокойный голос:
— Так дело не пойдет.
И мной овладело уныние. Так как мачта все больше и больше кренилась через правый борт, я оказался наконец висящим за бортом. Шла следующая волна. Когда она прошла, я почувствовал смертельную усталость и думал лишь о том, чтобы попасть на бревна и прилечь за баррикадой. Когда вода отхлынула, я впервые заметил около нас обнажившийся зловещий красный риф и увидел Турстейна, стоявшего, согнувшись пополам, на блестящих красных кораллах и державшегося за снасти, свисающие с мачты. Кнут стоял на корме, приготовившись к прыжку. Я крикнул, что мы все должны оставаться на бревнах, и Турстейн, как кошка, прыгнул обратно — его смыло за борт волной.
Еще две или три волны меньшей силы обрушились на нас. А что случилось потом, я не помню. Знаю только, что пенящиеся волны набегали и убегали, а я опускался все ниже и ниже, к красному рифу, над которым нас подняла волна. Затем до меня стали долетать только вспененные гребни из соленых брызг, и я смог вскарабкаться на плот. Все мы начали перебираться на бревна кормы, которые лежали выше остальных на рифе.
Мы не успели моргнуть глазом, как Кнут присел и прыгнул на риф. В руках у него был трос, лежавший на корме. Пользуясь спадом волны, он пробежал метров двадцать по рифу и, когда следующая волна хлынула, пенясь, на него, спала и широким потоком ринулась с рифа, — он стоял цел и невредим.
Только теперь Эрик в ботинках выполз из хижины. Куда легче мы бы отделались, если бы последовали его примеру. Хижина не была снесена за борт, а лишь превратилась под парусиной в лепешку, и Эрик спокойно вытянулся среди вещей и слушал грохот волн, хотя обвалившиеся бамбуковые стены прогнулись внутрь. Бенгт получил небольшое сотрясение мозга, когда на него свалилась мачта, но ему тоже удалось заползти в хижину и улечься рядом с Эриком. Мы, конечно, все бы залегли в ней, если заранее знали, как спокойно будут выдерживать натиск воды бесчисленные найтовы и плетеные бамбуковые стены.
Эрик стоял наготове на корме, и когда волна отхлынула, он тоже прыгнул на риф. Следующей была очередь Германа, а за ним — Бенгта. С каждой волной плот продвигался все дальше по рифу, и когда очередь дошла до Турстейна и меня, то плот находился уже так далеко на рифе, что не было надобности его покидать. Весь экипаж принялся за спасение груза.
Дьявольский выступ на рифе находился теперь на расстоянии 20 метров сзади нас, и об него разбивались катившиеся один за другим длинными рядами буруны. Коралловые полипы позаботились построить такой высокий риф, что только самая верхушка буруна могла посылать через наши головы свежий поток морской воды в богатую рыбой лагуну. Здесь был свой мир — мир кораллов, и они развлекались, изобретая самые причудливые формы и раскраски.
Далеко в глубине рифа мы нашли выброшенную волнами резиновую лодку, полную воды. Воду мы вычерпали, а лодку притащили к обломкам плота. Здесь мы нагрузили ее самыми необходимыми вещами; радиоаппаратурой, продовольствием и бутылками с водой, и оттащили все это по рифу к одиноко возвышавшейся и похожей на метеорит коралловой глыбе. Затем мы вернулись к месту крушения за новым грузом. Мы не знали, как сложатся обстоятельства и до какого места будут доставать волны, когда начнется прилив.
В мелководье на рифе мы заметили что-то, блестевшее на солнце. Мы подошли поближе и, к своему удивлению, увидели, что это были две пустые консервные банки. Конечно, это совсем не то, что мы ожидали найти. Еще больше мы удивились, когда рассмотрели, что маленькие банки совсем недавно были откупорены и блестели как новенькие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64