В результате музеи страны разделились на два класса. Меньшинство, начиная с петербургского Эрмитажа и москов­ских картинных галерей, превратилось в проходные дворы для миллионных толп туристов, с утра до вечера галопом про­носящихся по совершенно неприспособленным для этого за­лам. Следствие – частые ремонты, нередко, как, например, в слу­чае со знаменитой московской Третьяковской галереей, рас­тянутые на десяток и более лет. Большинство, оставшееся в сто­роне от доходного туристского бизнеса, являет собой карти­ну крайней убогости, все чаще переходящей просто в мерзость запустения.
Особенно сильно пострадали принципиально бесплатные общественные библиотеки. Разница между «официальной» и рыночной ценой хорошей книги сделалась настолько вели­ка, что стало выгодным взять книгу из библиотеки, не вер­нуть ее (т.е. украсть) и в худшем случае отделаться переставшим быть страшным десятерным штрафом. Так, например, украв том Достоевского или Толстого, Гомера или Шекспира номинальной стоимостью, скажем, 1,5 рубля, вы платили 15 руб­лей штрафа и тут же перепродавали его на «черном» рынке за 45, а то и за 150 рублей. Нетрудно представить себе, какие масш­табы приняло раскрадывание фондов общественных библиотек. Понятно, администрация резко ограничила выдачу сколько-нибудь ценных изданий узким кругом знакомых лиц. Но тогда обществен­ная библиотека теряет смысл своего существования.
С другой стороны, скудость государственных дотаций на содер­жание общественных библиотек в условиях нараставшего книжного дефицита привела к нараставшему обеднению их фондов, а также к обветшанию помещений, на ремонт которых постоянно не хватало средств. Словно бы в порядке иллюстрации этой агонии стали разваливаться здания главной государственной библиотеки страны в Мос­кве, носящей, естественно, имя Ленина. К тому же библиотека ока­залась лишенной возможности закупать в прежнем объеме наибо­лее ценные отечественные и тем более зарубежные издания, вклю­чая периодику. Теперь вся надежда на отечественных и особенно на зарубежных спонсоров: государство в сложившейся ситуации бес­сильно помочь библиотечному горю.
Пожалуй, в не меньшей степени деградировали парки культуры. Но у них была своя специфика: они рухнули перед подростковой и молодежной преступностью. Традиционный городской парк с его клубом-кинотеатром, танцплощадкой и аттракционами стал средото­чием молодежных и подростковых компаний, которые, как и во всем мире, быстро приобрели характер квазимафиозных структур. Но вряд ли еще где-нибудь в мире столь позорно бессильно проявила себя полиция, как и стоявшее за ней государство. Поэтому пошли по пути наименьшего сопротивления: вывели клуб и дискотеку за пре­делы парка, свели аттракционы к минимальному набору для малы­шей, срубили кусты – прикрытие пьяных компаний, проложили широкие асфальтовые аллеи и пустили по ним милицейские патру­ли. Рост преступности несколько снизился (хотя и не прекратился). Зато парк, как таковой, исчез. На его месте появился сквер для выгу­ла собак, младенцев и стариков. И называть его парком культуры можно только в порядке насмешки.
За примерами недалеко ходить. В сотне метров от моего дома и в километре от «Белого дома» правительства России был парк культуры «Красная Пресня» на берегу Москвы-реки. С ним приключи­лась вышеописанная история и были проделаны все вышеперечис­ленные операции. Теперь это – всего лишь сквер, зажатый между двумя кварталами строящегося «Московского сити», с его отелями, выставками и небоскребами. Однако в отличие от лондонского сити, Манхэттена в Нью-Йорке и центра Помпиду в Париже, эти кварталы рассчитаны прежде всего на иностранных бизнесменов. Поэтому не будет ничего удивительного, если на воротах сквера между их кварталами появится надпись типа той, что красовалась на воротах европейских сеттльментов в Шанхае 30-х гг. (помните: «Со­бакам и китайцам вход запрещен!»). Только в данном случае это будут московские туземцы и их собаки.
Думаю, что при наблюдаемых тенденциях аналогичная судьба раньше или позже в той или иной степени ждет и остальные городские парки страны.
Из многосложной проблематики, связанной с туристско-спортивными учреждениями культуры, хотелось бы остано­виться только на трагической судьбе советского массового и профессионального спорта. В общем и целом она схожа с его судьбой в мировом масштабе, но отличается несравненно большей степенью гнусности. Начиналось все во второй по­ловине XIX в. со спортивных площадок аристократии (была, конечно, и многовековая предыстория), продолжилось в пер­вой половине XX в. бурным расцветом массового спорта со стоты­сячными стадионами, а закончилось во второй половине XX в. столь же бурной деградацией массового спорта, с развитием на его месте спорта профессионального, ориентированного на совершенно иные ценности.
Дело в том, что любителю никогда не угнаться за профес­сионалом, если счет идет только на «голы, очки, секунды». Но и среди профессионалов побеждает тот, кто посвящает спорту всю жизнь без остатка и подчиняет погоне за медалями свое миро­воззрение, мораль, характер. Конечно, в результате получается не спортсмен, а гладиатор – с той лишь разницей, что античному гла­диатору вспарывали живот после нескольких недель или месяцев подготовки, а современному – ломают кости и жизнь примерно с 18 до 30 лет, иногда раньше, реже позже. После 30—40 лет это обыч­но просто мешок переломанных костей со «сдвинутой» психикой. Жуткая судьба! Понятно, гладиатор не имеет ничего общего с культурой. Скорее, это антикультура, контркультура, жертва, брошенная на потеху озверевшей толпе. Олимпийское движение попыталось уйти от этого противоречия, формально отмежевавшись от про­фессионального спорта. Но разве мало способов «притвориться» любителем и профессионально одолеть дилетантов? Получилось сплошное лицемерие…
В цивилизованных странах ужасная судьба профессиональ­ного спортсмена компенсируется сверхвысокими гонорарами и большой страховкой на случай травм, так что он имеет воз­можность после нескольких лет нечеловеческих перегрузок уйти на покой в лучах славы и с мешком денег. В тоталитар­ных странах это относится только к элите – нескольким про­центам профессионалов, показавших наивысшие достижения в спорте. Остальные, подобно армейским офицерам в боевой обстановке, получают ордена и денежные премии в случае по­бед, жестокие нагоняи, доходящие до прямой травли в случае поражений. И, подобно военным инвалидам, обречены на ни­щенство, когда становятся ненужными.
Как ни странно, такая система дает определенный эффект. При прочих равных условиях тоталитарная страна выставля­ет команду гладиаторов, более отчаянно сражающихся за «очки, голы, секунды», чем команда демократической стра­ны. Вспомните результаты спортсменов ГДР и ФРГ, Север­ной и Южной Кореи, СССР и США и т.д. Но сегодня положе­ние изменилось: лучших гладиаторов из тоталитарных стран, начиная с России, скупают поштучно западные спортивные клубы. В обозримом будущем нам предстоит увидеть резуль­таты такого «спортивного переселения народов» на междуна­родных соревнованиях.
Не забудем, что в России, как и во всем мире, кризис всех 12 основных типов учреждений культуры развивается на фоне продолжающегося декаданса литературного, сценического, музы­кального, изобразительного и архитектурного искусства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113