И он украдкой взглянул на электрические часы.
— Аренидстрой, как объявлено, будет вестись по-армейски.
Молния снова кивнул.
— Мы узнали, что туда не берут девушек, потому что они невоеннообязанные.
Молния снова кивнул.
— А кто строил Комсомольск? — вспылила Надя. — Кто осваивал целину? Кто строил БАМ? Кто воевал рядом с мужчинами?
Молния встал, Надя вскочила.
— Хорошо, — пообещал Молния. — Я разберусь. В армии прекрасно показали себя регулировщицы, связистки, зенитчицы…
— И партизанки!
— И партизанки, — кивнул Молния.
— Вот спасибо! Я знала, что вы такой! Можно вас поцеловать? Нет, нет! Только в щечку.
И она чмокнула его в невыбритую щеку.
Молния смутился. Он проводил девушку до двери. Потом попытался сесть за корректуру, но правил плохо.
Девушки тогда были допущены на Аренидстрой. А теперь… теперь строительство оказалось не под силу… и не только девушкам…
Полковник Молния с каждым днем становился все мрачнее. Он понимал, что не заметил чего-то самого главного. Люди теряли веру у него на глазах. Руки опускались не только у некоторых рабочих, терялись командиры.
Нудный, изматывающий ветер влиял на психику, отравляя сознание, уничтожал уверенность, внушал страх.
Все же большинство рабочих держались крепко. Члены партии и передовые комсомольцы самоотверженно боролись со страшной заразой паники. И все же сломался жесткий график, перед которым всегда преклонялся полковник Молния. С чувством досады и в то же время растерянности смотрел он, как все чаще и чаще срывались сроки отдельных работ, как слабела строгая организация, как рушились его расчеты и планы. Он понимал, что стоит перед угрозой губительной задержки — задержки, которая будет стоить миру сотен тысяч, а может быть, и миллионов людей, погибших от удушья…
Выйдя из автомобиля, полковник понуро шел по шуршащему, живущему в непрестанном движении песку. Мимо медленно прополз локомотив, толкая перед собой пескоочиститель. Сзади двигался состав. Вдали сквозь серую пелену виднелись поднимавшиеся к небу железные конструкции.
Через песчаную мглу просвечивали звезды электросварок, то потухая, то вспыхивая вновь.
Неужели что-то упущено? Организация работ была такой совершенной!.. Ведь пустыня завоевана в небывало короткий срок! Что же теперь вызывает задержку? Что происходит с людьми? Как вселить в них веру в успех?
И вдруг Молния подумал: верит ли он сам?
Он подумал об этом и увидел перед собой девушку в комбинезоне. Он с трудом узнал ее побледневшее, осунувшееся лицо с запавшими синими глазами, которые так помнил…
— Зачем вы еще здесь? — спросил он.
— Я не хочу уезжать, как они, — сказала Надя, показывая рукой на станцию, и с надеждой посмотрела на Молнию. — Надо сделать так, чтобы и они верили.
Молния усмехнулся:
— Верить? Можно верить в то, что пушки будут построены, пусть даже с опозданием. Но как я заставлю людей верить в то, что эти пушки выстрелят? Все знают, что Матросов исчез, радия-дельта нет…
— Марина найдет его! — протестующе воскликнула девушка.
Полковник пожал плечами:
— Марина Сергеевна, насколько мне известно, смогла получить один из изотопов радия-дельта. Изотоп этот, обладая нужными свойствами радия-дельта, к сожалению, неустойчив: он распадается сам собой в короткий срок. Из него нельзя изготовить снаряды для наших пушек.
— Значит, вы сами не верите в успех? — почти с ужасом спросила Надя.
Молния посмотрел на Надю с теплотой и сожалением. Так смотрят на маленьких детей.
— Я всегда был честен с людьми. Народ должен знать правду, какая бы она ни была.
Надя взглянула на Молнию, и ей стало тоскливо. Она подумала, что этому сникшему человеку она готова была открыть самую дорогую свою тайну…
Надя повернулась и пошла обратно. Думала о том, какая счастливая Марина, она любит Матросова, а она, Надя, так несчастна…
Молния провожал глазами уходившую девушку, и ему казалось, что он упускает сейчас что-то очень важное, как упускал все прошлые дни.
С тяжелым чувством подошел Молния к одинокой цилиндрической будке, стоявшей посередине строительной площадки Аренидстроя. Необходимость очередного телевизионного разговора с министром угнетала его.
В кабинете Василия Климентьевича Сергеева сидел Кленов. Приподнято взволнованный, он говорил:
— Я позволю себе заметить, Василий Климентьевич, что, хотя путь, избранный Мариной Сергеевной, сейчас и единственный, нельзя все же переоценить возможные результаты! М-да!.. Я еще и еще раз сочту необходимым указать вам на принципиальную незаменимость радия-дельта.
— Так, Иван Алексеевич. К отысканию Матросова мы меры принимаем, но рассчитывать надо на худшее. Поэтому найти заменитель радия-дельта
— задача первостепенная. Если вы боитесь применить его для выстрела, то он пригодится для предварительного аккумулирования энергии до тех пор, пока радий-дельта будет найден.
— Да, я действительно боюсь… Несомненно, заменители будут нестойкими. Они распадутся от сотрясения выстрела, и вся энергия снарядов-аккумуляторов вырвется наружу.
Министр встал и прошелся по кабинету.
— Значит, решающий опыт назначен на сегодня? — спросил он.
— Да, через полтора часа. Как я уже имел честь вам сказать, я лично приму в нем участие. Это очень опасно и слишком ответственно, поэтому я не могу разрешить Садовской произвести опыт без меня.
— Хорошо, профессор. Если вы считаете это необходимым, то поезжайте в лабораторию.
— Превосходно! Тогда я осмелюсь откланяться.
— Нет, Иван Алексеевич! Вам ведь еще рано. Пойдемте со мной в телевизорную будку. Увидите Молнию. Поговорим. Не все благополучно у него на строительстве.
— М-да!.. Ну что же, я с охотой, с удовольствием повидаюсь с полковником Молнией. Весьма уважаемый человек.
Сергеев и Кленов прошли маленькую дверь и оказались в крохотной серебристой комнате, стены которой смыкались правильным цилиндром. Посередине стояли два мягких кресла, а перед ними — небольшой пульт.
Василий Климентьевич пригласил Кленова сесть и тронул блестящие рычажки.
Тотчас же стены засветились, как будто исчезая. За ними начало обрисовываться нечто неясное, постепенно превращающееся в объемное очертание каких-то конструкций, похожих на устремленные в небо фермы разводных мостов.
Выл ветер, неслись тучи песка. Профессор Кленов невольно прищурил глаза, улыбнулся сам своей слабости и погладил бороду. В комнате не было ни одной песчинки.
На фоне пустыни в запорошенном песком плаще стоял полковник Молния.
— Привет, товарищ полковник! — сказал Василий Климентьевич.
Профессор церемонно раскланялся. Полковник Молния ответил на приветствие и замолчал.
Подождав, Василий Климентьевич спросил:
— Как с установкой магнитных полюсов?
Молния поднял глаза, встретился со взглядом министра и опустил голову.
— Опаздываем, товарищ уполномоченный правительства, — сказал он.
— Так. Опаздываете? А вот другие участки наших работ по-иному говорят. Вы вот пройдите-ка в свою телевизорную будку, мы с вами совершим путешествие по нашим заводам. Посмотрим, везде ли такой прорыв, как на вашем участке.
Молния повернулся и нашел к цилиндрической будочке.
— Так, — сказал Василий Климентьевич и тронул рычажки.
Пустыня превратилась в мутную пелену, из которой постепенно возникли контуры прокатного цеха Магнитогорского металлургического комбината.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
— Аренидстрой, как объявлено, будет вестись по-армейски.
Молния снова кивнул.
— Мы узнали, что туда не берут девушек, потому что они невоеннообязанные.
Молния снова кивнул.
— А кто строил Комсомольск? — вспылила Надя. — Кто осваивал целину? Кто строил БАМ? Кто воевал рядом с мужчинами?
Молния встал, Надя вскочила.
— Хорошо, — пообещал Молния. — Я разберусь. В армии прекрасно показали себя регулировщицы, связистки, зенитчицы…
— И партизанки!
— И партизанки, — кивнул Молния.
— Вот спасибо! Я знала, что вы такой! Можно вас поцеловать? Нет, нет! Только в щечку.
И она чмокнула его в невыбритую щеку.
Молния смутился. Он проводил девушку до двери. Потом попытался сесть за корректуру, но правил плохо.
Девушки тогда были допущены на Аренидстрой. А теперь… теперь строительство оказалось не под силу… и не только девушкам…
Полковник Молния с каждым днем становился все мрачнее. Он понимал, что не заметил чего-то самого главного. Люди теряли веру у него на глазах. Руки опускались не только у некоторых рабочих, терялись командиры.
Нудный, изматывающий ветер влиял на психику, отравляя сознание, уничтожал уверенность, внушал страх.
Все же большинство рабочих держались крепко. Члены партии и передовые комсомольцы самоотверженно боролись со страшной заразой паники. И все же сломался жесткий график, перед которым всегда преклонялся полковник Молния. С чувством досады и в то же время растерянности смотрел он, как все чаще и чаще срывались сроки отдельных работ, как слабела строгая организация, как рушились его расчеты и планы. Он понимал, что стоит перед угрозой губительной задержки — задержки, которая будет стоить миру сотен тысяч, а может быть, и миллионов людей, погибших от удушья…
Выйдя из автомобиля, полковник понуро шел по шуршащему, живущему в непрестанном движении песку. Мимо медленно прополз локомотив, толкая перед собой пескоочиститель. Сзади двигался состав. Вдали сквозь серую пелену виднелись поднимавшиеся к небу железные конструкции.
Через песчаную мглу просвечивали звезды электросварок, то потухая, то вспыхивая вновь.
Неужели что-то упущено? Организация работ была такой совершенной!.. Ведь пустыня завоевана в небывало короткий срок! Что же теперь вызывает задержку? Что происходит с людьми? Как вселить в них веру в успех?
И вдруг Молния подумал: верит ли он сам?
Он подумал об этом и увидел перед собой девушку в комбинезоне. Он с трудом узнал ее побледневшее, осунувшееся лицо с запавшими синими глазами, которые так помнил…
— Зачем вы еще здесь? — спросил он.
— Я не хочу уезжать, как они, — сказала Надя, показывая рукой на станцию, и с надеждой посмотрела на Молнию. — Надо сделать так, чтобы и они верили.
Молния усмехнулся:
— Верить? Можно верить в то, что пушки будут построены, пусть даже с опозданием. Но как я заставлю людей верить в то, что эти пушки выстрелят? Все знают, что Матросов исчез, радия-дельта нет…
— Марина найдет его! — протестующе воскликнула девушка.
Полковник пожал плечами:
— Марина Сергеевна, насколько мне известно, смогла получить один из изотопов радия-дельта. Изотоп этот, обладая нужными свойствами радия-дельта, к сожалению, неустойчив: он распадается сам собой в короткий срок. Из него нельзя изготовить снаряды для наших пушек.
— Значит, вы сами не верите в успех? — почти с ужасом спросила Надя.
Молния посмотрел на Надю с теплотой и сожалением. Так смотрят на маленьких детей.
— Я всегда был честен с людьми. Народ должен знать правду, какая бы она ни была.
Надя взглянула на Молнию, и ей стало тоскливо. Она подумала, что этому сникшему человеку она готова была открыть самую дорогую свою тайну…
Надя повернулась и пошла обратно. Думала о том, какая счастливая Марина, она любит Матросова, а она, Надя, так несчастна…
Молния провожал глазами уходившую девушку, и ему казалось, что он упускает сейчас что-то очень важное, как упускал все прошлые дни.
С тяжелым чувством подошел Молния к одинокой цилиндрической будке, стоявшей посередине строительной площадки Аренидстроя. Необходимость очередного телевизионного разговора с министром угнетала его.
В кабинете Василия Климентьевича Сергеева сидел Кленов. Приподнято взволнованный, он говорил:
— Я позволю себе заметить, Василий Климентьевич, что, хотя путь, избранный Мариной Сергеевной, сейчас и единственный, нельзя все же переоценить возможные результаты! М-да!.. Я еще и еще раз сочту необходимым указать вам на принципиальную незаменимость радия-дельта.
— Так, Иван Алексеевич. К отысканию Матросова мы меры принимаем, но рассчитывать надо на худшее. Поэтому найти заменитель радия-дельта
— задача первостепенная. Если вы боитесь применить его для выстрела, то он пригодится для предварительного аккумулирования энергии до тех пор, пока радий-дельта будет найден.
— Да, я действительно боюсь… Несомненно, заменители будут нестойкими. Они распадутся от сотрясения выстрела, и вся энергия снарядов-аккумуляторов вырвется наружу.
Министр встал и прошелся по кабинету.
— Значит, решающий опыт назначен на сегодня? — спросил он.
— Да, через полтора часа. Как я уже имел честь вам сказать, я лично приму в нем участие. Это очень опасно и слишком ответственно, поэтому я не могу разрешить Садовской произвести опыт без меня.
— Хорошо, профессор. Если вы считаете это необходимым, то поезжайте в лабораторию.
— Превосходно! Тогда я осмелюсь откланяться.
— Нет, Иван Алексеевич! Вам ведь еще рано. Пойдемте со мной в телевизорную будку. Увидите Молнию. Поговорим. Не все благополучно у него на строительстве.
— М-да!.. Ну что же, я с охотой, с удовольствием повидаюсь с полковником Молнией. Весьма уважаемый человек.
Сергеев и Кленов прошли маленькую дверь и оказались в крохотной серебристой комнате, стены которой смыкались правильным цилиндром. Посередине стояли два мягких кресла, а перед ними — небольшой пульт.
Василий Климентьевич пригласил Кленова сесть и тронул блестящие рычажки.
Тотчас же стены засветились, как будто исчезая. За ними начало обрисовываться нечто неясное, постепенно превращающееся в объемное очертание каких-то конструкций, похожих на устремленные в небо фермы разводных мостов.
Выл ветер, неслись тучи песка. Профессор Кленов невольно прищурил глаза, улыбнулся сам своей слабости и погладил бороду. В комнате не было ни одной песчинки.
На фоне пустыни в запорошенном песком плаще стоял полковник Молния.
— Привет, товарищ полковник! — сказал Василий Климентьевич.
Профессор церемонно раскланялся. Полковник Молния ответил на приветствие и замолчал.
Подождав, Василий Климентьевич спросил:
— Как с установкой магнитных полюсов?
Молния поднял глаза, встретился со взглядом министра и опустил голову.
— Опаздываем, товарищ уполномоченный правительства, — сказал он.
— Так. Опаздываете? А вот другие участки наших работ по-иному говорят. Вы вот пройдите-ка в свою телевизорную будку, мы с вами совершим путешествие по нашим заводам. Посмотрим, везде ли такой прорыв, как на вашем участке.
Молния повернулся и нашел к цилиндрической будочке.
— Так, — сказал Василий Климентьевич и тронул рычажки.
Пустыня превратилась в мутную пелену, из которой постепенно возникли контуры прокатного цеха Магнитогорского металлургического комбината.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129