20 тамплиеров в аббатстве Сент-Женевьев называли статьи обвинения, зачитанные им в прошлую субботу, «ложными и противоречащими истинной вере», а один из них, Элиас Эмеричи, от имени всех вручил судебным клеркам прошение о Божеской милости, написанное в форме молитвы. Тамплиеры смиренно просили Бога, чтобы им, существам из «слабой и жалкой плоти», была бы дарована «истина и справедливость». Они утверждали, что члены их братства, которое было основано св. Бернаром на Вселенском соборе по воле Божьей, были арестованы королем Франции «несправедливо и без причины». Они слезно взывали к Богу: «Ты знаешь, что мы невинны, так пусть нас освободят, чтобы мы смиренно могли выполнять обеты наши и служить Тебе и желаниям Твоим»33. В доме Робера Анюдеи, расположенном возле Свиного рынка в Париже, тамплиер Рауль де Товене сообщил нотариусам, что он видел, как в орден принимали многих братьев, и всякий раз процедура происходила по установленным правилам; новичков посвящали в орден именем Святой Троицы, Отца, Сына и Святого Духа, именем Пресвятой Девы Марии и всех святых34. Лишь порой чей-либо голос выбивался из хора защитников. Эмо де Пратими, один из тех 28 тамплиеров, что проживали в доме Жана Росселли возле церкви Сен-Жан «in Gravia», сказал, что не в состоянии защищать орден, поскольку он «бедный и простой человек», однако не еретик и не совершал тех грехов, в которых обвиняются тамплиеры. Он, правда, не слышал и не видел, как кто-либо в ордене их совершал. Сказав это, он, однако, спросил, нельзя ли ему покинуть орден и вернуться к мирской жизни или же вступить в другой орден, потому что орден тамплиеров ему «не нравится», хотя причин своей «нелюбви» никак не уточнил. Видимо, надеясь на освобождение, он рассчитывал предстать перед папской комиссией или, по крайней мере, перед еспископом Лиможа35.
Но самое важное и пространное заявление сделал сам Пьер де Болонья во вторник 31 марта, когда судебные клерки посещали самую большую группу тамплиеров, содержавшуюся в парижском Тампле. Болонья продолжал утверждать, что поверенные не могут быть избраны без согласия великого магистра, однако в любом случае не намерен был из-за этого упускать возможность защитить свой орден. По его словам, статьи обвинения, перечисленные в папской булле и повествующие

о постыдных, греховных, неразумных и отвратительных вещах, лживы и поистине несправедливы, все это выдумано, создано из ничего, благодаря клеветническим показаниям врагов и соперников; на самом деле, орден тамплиеров чист и безгрешен, как и всегда прежде. Все те, кто утверждает обратное, поступают как лживые предатели и еретики, желая посеять самые злые плевелы вражды, однако они (тамплиеры) готовы вынести все это и противостоять злу сердцем, устами и деяниями — всеми мыслимыми способами, какими следует и должно бороться с клеветой.
Тамплиеров необходимо освободить, утверждал де Болонья, чтобы они имели возможность по-настоящему защищать свой орден, а также им должны быть выделены средства, чтобы некоторые из них могли присутствовать на Вьенском соборе лично. А сделанные ранее признания не нужно считать основой для обвинений по адресу ордена, поскольку все они — и это совершенно очевидно — лживы и «делались под воздействием смертного ужаса после тяжких пыток, которым подвергались многие тамплиеры, а если кого-то из них и не пытали, то все равно угрожали пыткой и показывали, как пытают других, чтобы они видели, как те говорят то, чего от них добиваются их мучители». Таким образом, сделанные признания не должны вменяться им в вину, «поскольку наказание одного порождает страх у многих». Другие в свою очередь были совращены посулами и лестью. Все это делалось настолько открыто и настолько хорошо всем известно, что правду уже не скроешь. И все тамплиеры молят Господа о милости, дабы Он дал свершиться справедливому суду, ведь их так долго заставляли страдать без причины и только потому, что они были добрыми и верными христианами36.
На следующий день, в среду, Пьер де Болонья, Рено де Провен, Гийом де Шанбонне и Бертран де Сартиж вместе с поверенным служителей ордена Робером Вижье были представлены комиссии согласно ее приказу. Члены комиссии, похоже, решили, что эти люди вполне их устроят в качестве представителей защиты, и, дабы ускорить дело, пожелали уточнить, берут ли они на себя подобные полномочия, однако, стоило им задать этот вопрос, как Рено де Провен выступил с заранее заготовленным заявлением, которое продвинуло защиту ордена еще на одну ступень по сравнению с выступлением Пьера де Болоньи. Если де Болонья отрицал обвинения и утверждал невиновность ордена, то де Провен начал атаковать обвинителей на их же собственной территории с позиций правоведа — чего как раз то ли не хотели, то ли не могли сделать руководители ордена. Сперва он позаботился о том, чтобы снять с себя всяческие подозрения. Если ему придется сказать что-либо спорное, пусть это не вызывает нареканий на его счет и на счет остальных защитников ордена, поскольку в данном случае это не его личное дело и он не имеет в этом ни малейшей корысти. Похоже, защитники ордена уже своим отказом выбрать представителей и формально «вступить в прения с противной стороной», нашли достойный ответ на предъявленные ордену обвинения и одновременно попытались предвосхитить вынесение приговора, возможно обвинительного, на том основании, что не являлись законными поверенными, назначенными великим магистром. Общее нежелание участвовать в выборе представителей защиты, как о том свидетельствуют записи судебных клерков, представляется частью вполне согласованной тактики, возможно определившейся уже во время собрания в саду епископа в предыдущую субботу. Рено де Провен предпринял определенные меры и для того, чтобы всем стало ясно, что не в его интересах говорить что-либо против папы, папства, короля Франции или королевских сыновей. Тем не менее, продолжал он аргументировать свою позицию, они не могут назначить поверенных без согласования этого вопроса с великим магистром и собранием ордена, да и сами избранники не должны даже предлагать ордену защиту, пока находятся под стражей в королевских застенках, поскольку следует «принять во внимание воздействие на них всяческими запугиваниями, соблазнами и лживыми посулами». А потому, как он считает, этих людей следовало бы «полностью передать церкви, дабы ни люди короля, ни его министры никоим образом не могли вмешаться, пока они содержатся под стражей», ибо «пока ведется следствие, возможно и лжесвидетельство». Если же руководство по-прежнему откажется защищать свой орден, тогда «я сам испрошу на это согласия более высоких властей в связи с его (руководства) отступничеством и преступным равнодушием». Таким образом, в самом крайнем случае Рено де Провен готов был сам обеспечить защиту, но, если возможно, хотел бы вести атаку более широким фронтом и совместно с руководителями ордена, участие которых могло бы уменьшить урон, который они нанесли тамплиерам своими признаниями. Если же это не удастся, он надеется, что сам папа в качестве высшей власти примет участие в процессе. Отказ назначать представителей, как это следует из заявления Провена, имел существенное значение: предпринималась попытка усидеть сразу на двух стульях — попытка более хитроумная, чем все уловки прежних защитников ордена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116