Но теперь ты знаешь смерть, знаешь ее запах, как запах женщины, спавшей в твоей постели. Чувствуешь ее приближение, видишь ее словно реальную человеческую фигуру. Мало того, ты чувствуешь, как она заигрывает с другими, и в тебе вскипает злость, будто это твоя женщина флиртует с какими-то ублюдками.
И ты помогаешь им утонуть в ней раньше, чем они захлебнутся в ее милости.
Если хотите, это – ревность...
Итак, его план предусматривал знание распорядка дня его жертвы. Вернее – вечера.
Дни Кроносов проводил в банке, который охранялся не хуже, чем управление гестапо в третьем рейхе – на каждом этаже, на каждом углу, повороте коридора стояли автоматчики, каждый из которых находился в пределах видимости своих соседей справа и слева. Станция радиолокационной защиты не выключалась ни на секунду, посетителей обыскивали вполне профессионально, что исключало возможность попадания внутрь здания неучтенного охраной оружия или взрывчатки, а всех недовольных таким режимом проверки, вежливо но твердо выставляли вон.
К тому же, Кроносов, как доносила разведка Крестного, не вылезал из своего бронированного подвала.
Берегся, сволочь.
Ивана интересовало, как проводит Кроносов время внутри своей квартиры, занимающей пятый этаж элитного дома на Тверской.
По сути, ему был доступен лишь один вид слежения – акустический. Им он и воспользовался.
Тщательно изучив планировку этажа и возможную его перепланировку, Иван определил наиболее перспективные для наблюдения помещения, которые по его предположениям, служили Кроносову столовой, спальней и гостиной. Не попасть из пневматической винтовки в стекла пятого этажа мог только вовсе безрукий. В результате на стеклах выбранных Иваном комнат оказалось по присоске-мембране, способных фиксировать звуки внутри помещения и передавать их кодированным сигналом на расстояние до пятисот метров. Оконное стекло само по себе – прекрасная мембрана-резонатор и нужно лишь подключиться к этой естественной системе регистрации аккустической информации и передать ее по назначению.
Иван не ошибся в предположениях о перепланировке этажа в одну квартиру и спальня оказалась действительно спальней, а вот на месте гостиной оказалась столовая и, соответственно, наоборот. Но это не играло никакой роли для Ивана. Единственное, что его интересовало – в какое время Кроносов принимает душ.
За три дня прослушивания вечерней жизни Кроносова Иван выяснил это достаточно точно.
Приезжавший ежедневно в 22-00 банкир минут сорок мотался из комнаты в комнату, общался с детьми, слушал щебет жены о каких-то проблемах со служанкой, с летним отдыхом. куда ей с детьми ехать: на французскую Ривьеру, где она была уже раза четыре и где ей чрезвычайно нравилось, или выбрать что-нибудь экзотическое, типа сафари в джунглях экваториальной Африки – банкирше не давала покоя антилопа, подстрелянная ею прошлым летом в Конголезском национальном парке. Теперь она жаждала более острых ощущений и намеривалась охотится на буйволов и носорогов.
«Жадная, сучка, в постели» – подумал Иван.
Раздраженный чем-то, скорее всего, проблемой собственной безопасности, Кроносов в ответ обложил ее трехэтажной тирадой, обвешав с ног до головы вербализованными гениталиями.
Если она страдает без вялого стручка своего французского ебаря, заявил он, пусть выпишет его сюда, дорогу банк оплатит, но – ненадолго, иначе он, Сергей Кроносов, оторвет ему яйца и заставит ее их съесть. А поохотиться можно и здесь – на зверей не менее диких: пусть берет свой карабин и лезет на крышу дежурить, он, мол, знает, что дюжина головорезов крутится вокруг дома, ловя момент, чтобы расплескать его мозг, мозг финансового гения, по асфальту.
«Сейчас он ее трахнет» – подумал Иван.
И точно, окно спальни начало транслировать стоны и выкрики.
Иван понял, что Кроносов знает о близости своей смерти – тот трахал жену ежедневно и подолгу, измочаливая ее до того, что она переставала стонать и однажды даже заикнулась – мол, хватит, достаточно. Но только сильнее возбудила его и Иван еще минут двадцать слушал энергичное дыхание банкира, завершившееся его сдавленным мычанием, в котором понимающий причину его возбуждения Иван уловил сожаление от невозможности продолжать прятаться в женское тело и страх возвращения из женского лона на свет божий.
Банкир жаждал жизни и стремился в женщину, как в надежную защиту от наемных убийц, там, в ней, он недосягаем для пуль, поскольку еще не родился, еще окружен теплым и безопасным, убаюкивающе колышащимся океаном женской вагины.
Иван знал о женщинах больше, чем обезумевший от страха банкир.
В женщине, в ее теле заключена не жизнь, а смерть, которая предшествовала жизни, дремлющее, потенциальное существование в женской мякоти, еще не пробужденное к активности твердым мужским вмешательством – магически притягивающая смерть-покой.
Жажда испытать его и бросает мужиков на женщин, думал Иван. Но многие ли из нас понимают, что от смерти-конца мы ищем спасения в смерти-начале?
Свою сексо-психологическую реабилитацию Кроносов заканчивал одинаково: покряхтывая и постанывая, удалялся из зоны слышимости.
Иван будто видел как он сползает с измочаленного тела жены, которая молча и, судя по всему, неподвижно отлеживалась, пока банкир отсутствовал в спальне, а затем бормотала вернувшемуся Кроносову какую-то чушь типа – «Ты мой тигр...» или «Я люблю твой член...», чем едва не провоцировала банкира на еще один припадок секса, и благополучно ускользала, вероятно, в душ.
Кроносов, покидая жену, тоже, вероятно, принимал душ, но Ивану мало было догадок, он должен был знать наверняка.
И уже на третий день ему повезло – Кроносов, судя по всему, не закрыл дверь душа и теперь плещущаяся вода играла ему шопеновский марш «На смерть героя», хотя ничего не понимающий в эстетике смерти банкир его и не слышал.
Следующим вечером Иван сменил позицию наблюдения.
С чердака соседнего трехэтажного дома, на котором трое суток подряд он проводил ночные часы, отслеживая кроносовский режим, он перенес его под землю – в коллектор-водораспределитель, который благодаря тесноте московской застройки оказался во дворе не элитного дома, а в соседнем с ним.
Слышимость была отвратительная, но подробности прощального вечера Сергея Кроносова в кругу семьи его не интересовали, ему важно было лишь уловить, не нарушается ли общая канва традиционной вечерней жизни банкира.
И когда болтовня, из которой до него доходили лишь отдельные фразы, сменилась невнятными, но характерными выкриками и весьма откровенными стонами, Иван окончательно понял, что смерть Сергея Кроносова уже заключается в его руках.
Он даже возбудился сам, но думал не о женщинах.
Пока банкир трудился над женой, он успел разобраться в хитросплетении водопроводных труб, благо к элитному дому вел отвод из свеженькой нержавейки, еще сохранившей торговый знак фирмы-изготовителя, и за полторы минуты просверлил тонкостенную стальную трубу с помощью портативной ручной дрели с фианитовым резцом диаметром со швейную иголку.
Из отверстия рванула тонкая струйка горячей воды с такой силой, что об нее можно было вполне порезать руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46