Молодой и симпатичный Лещинский знал все обо всех, что делало его существование не только в Правительстве, но и вообще на свете, крайне неустойчивым. Его жизнь могла оборваться каждую секунду, стоило ему лишь сделать неверный шаг, даже не сделать, а ногу занести для неверного шага, захотеть его сделать.
Опасны для него были не столько «динозавры», обросшие каждый своим кланом, своими каналами для выкачки денег, своей охраной и своими «отрядами спецназа», и возделывавшие каждый свой «огород» любовно и заботливо, не допуская к своей «капусте» никаких молодых и голодных «козлов» и ведя регулярный отстрел «браконьеров». Они поделили сферы влияния давно, еще когда он, Лещинский, был сопливым студентом Плехановской академии и алчно, с голодным блеском в глазах поглядывал на их вотчины и собирал информацию о каждом.
Эта-то информация и дала ему возможность понять, что соваться в их закрытые структуры чужаку не следует, «динозавры» все страдали ксенофобией и кадры для своих команд ковали тщательно и взращивали с соблюдением всех требований современной селекции.
Обмануть можно человека, систему обмануть невозможно, понял Лещинский через пару лет своих студенческих исследований правительственных структур, настойчиво выявляя островки стабильности в турбулентном, штормящем море государственной жизни России последних лет. Он учился понимать логику событий, в которых, на первый взгляд, не было никакой логики, учился видеть житейский рационализм в государственном абсурде и настойчиво искал точку безопасного существования в условиях постоянной деструктуризации жизни.
Открытие, которое он для себя сделал, вряд ли имело «народнохозяйственное» значение, да и было, по существу, банальной аксиомой жизненного устройства, но по его личным оценкам оно явно тянуло на Нобилевскую премию.
Его место не внутри, а между, понял Лещинский.
Не надо совершать набеги на огороды динозавров, неудачные примеры таких попыток занимали несколько томов его неофициальной «диссертации».
Переть напролом можно только на кладбище.
И то, если только твой труп будет когда-нибудь обнаружен.
Сколько молодых и наглых, стремящихся отвоевать у стариков свое место у государственного корыта, пропало без вести. Наверняка, их тела нашли последний приют где-нибудь в внутри железобетонных конструкций, в осыпях песчаных карьеров, в топях подмосковных болот или не менее укромных и безвозвратных местах.
Стремясь заместить собою, своею фигурой кого-то, имеющего прочное место в этой жизни, ты должен иметь более прочные основания под собой, чем тот, на чей фундамент ты собираешься приземлиться.
А что наиболее прочно в любой драке, ведь без драки место тебе никто не освободит.
Ум?
Любой ум вытечет из дырки в голове, которую тебе проделает самый что ни на есть безмозглый охранник.
Скорость реакции?
Скорость хороша, когда приходится удирать.
Сила!
Деньги у людей отбираются только силой, добровольно никто с ними не расстается. Любая власть берется только силой.
Любая?
Тут-то и пришло к Лещинскому его житейское открытие.
Соревноваться силой не то чтобы с кем-то из динозавров, с любой из их «шестерок» ему не приходится. Сегодняшняя сила – это количество стволов, которые ты можешь выставить. Ствола у Лещинского не было ни одного, и денег, чтобы купить хотя бы один, тоже не было.
Будь в Правительстве всего один «динозавр» и всего одна структура, Лещинского никогда бы не посетило его озарение. Но в том-то и дело, что таких частных, локальных, индивидуальных структур было несколько и время от времени они выясняли между собой отношения, главным образом, отстаивая от посягательств свои сферы влияния и защищая границы своих территорий.
Нужен координатор, одной из функций которого будет соблюдение корпоративных интересов каждой группы.
Пожалуй, – главной функцией, от которой будет зависеть его существование, его безопасность, его уровень доходов и, соответственно, жизни.
Что еще будет входить в его задачи? А вот это уже не проблема.
Все, что угодно. Координатор может иметь под собой структуру какого угодно уровня, способную выполнять любые задачи. Нужно только не увлекаться, обуздать свое тщеславие и не стремиться на самый верх.
Пример Горбачева его не вдохновлял. Захотел провинциальный властолюбец стать Координатором и стал. Не так уж это и сложно, как оказалось.
Справиться и косноязычный.
Лещинского вдохновлял сам уровень человека, открывший тому дорогу к заветной цели. Он-то мог судить объективно, и, сравнивая себя с первым российским президентом, не мог не видеть разницы. Причем, в свою пользу.
Впрочем, Горбачев – жертва своих же необузданных желаний, местечкового тщеславия, слободского бонапартизма. Тем более, его всегда подпихивала под зад дражайшая супруга.
Вот чего нужно в первую очередь опасаться, решил Лещинский тогда еще, в годы правления Раисы Максимовны. Чтобы твоими поступками, твоими решениями руководили твои желания, а не желания женщины с которой ты живешь. Вернее, под которой ты живешь.
На этом Горбачев и погорел. Погоняемый женой, он ломанулся вверх, зацепился там и попытался создать свою структуру, совершенно не понимая специфики жизни структур.
Каждая структура страдает манией отцеубийства.
Чем обширнее и разветвленнее структура, тем сильнее у нее жажда крови. В каждом ее узелке накапливается это патологическое стремление вверх, и чем выше структурный уровень, тем больше единичных властолюбивых векторов суммируются в мощную обезглавливающую саму себя структурную волну. Часто она ударяет снизу с такой силой, что голова просто отлетает от государственного тела как инородный предмет.
Лещинский вполне мог бы привести примеры из всемирной истории, из французской государственной жизни, например, но распространение своей теории до уровня универсальной его мало интересовало. Его больше привлекал аспект ее практического использования.
То, что раньше называли – «внедрением в народное хозяйство».
Конечно, ошибок Горбачева он повторять не будет.
Во-первых, некому подталкивать его в задницу.
Ни одна баба не в силах привязать его настолько, чтобы занять главное место в его жизни. Случайные женщины, время от времени появлявшиеся в его жизни, так и останутся случайными. Ни одна из них не сможет понять отсутствия у него стремления спрятаться в ее теле и они будут продолжать сменять друг друга, пока одна из них не удовлетвориться ролью пусть главного, но все же предмета домашней обстановки. И еще будет благодарна, что ей отведена не роль кушетки.
Его собственные желания – это единственное, что для него свято.
Во-вторых, в его желания вовсе не входит становиться во главе столь нестабильной и постоянно деформирующейся структуры, как Российское государство.
Если сравнить призвание чиновника с призванием актера, то Лещинский любил не себя в искусстве, а искусство в себе. Внутреннее понимание процесса вхождения в реальную власть и ее практическое осуществление было для него гораздо важнее, ценнее, чем конкретная, пусть даже самая высокая должность в государственно-политическом аппарате.
Кстати, он терпеть не мог современных политиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46