Ты узнаешь, с кем говорить.
– Во-первых, немедленно смени тон. Я тебе не подчиненный.
– …Пожалуйста, будь добр, узнай, с кем говорить.
– Хорошо. И – я уже звонил на Выгодскую, пока ее везли. Хотел знать, нужен ли там взнос. Они мне сказали сумму. Я думаю, Саша, что двадцать две тысячи полностью покроют все, что нужно. Это год, знаешь, после того, как ее выпустят, – биотерапия и все такое. Можно, конечно, шестнадцать, но тогда в это не войдет рефлексотерапия и восстановление творчеством. Мне кажется, в этой ситуации нам не стоит рисковать. Можем мы дать всю сумму, как ты думаешь? Помоги мне, пожалуйста, сориентироваться.
…Мы можем. Мы, конечно, можем. Не задумываясь. Задумаемся мы потом, потом, когда Еввка хотя бы откроет глаза. О том мы задумаемся, что двадцать тысяч – это все, что мы сделали за последние четыре месяца. Или даже пять. О том, что полтора года, обещанные нами себе и Яэль, превращаются в некоторый неопределенный и нереальный срок. О том, что у нас язык не повернется сказать об этом Яэль. О том, что, кажется, пришло время перестать чистоплюйствовать и расставить приоритеты. И о том, что приоритеты мои, кажется, таковы: 1. Яэль. 2. Жизнь с Яэль. 3. Дети с Яэль. 4. Жизнь с Яэль и детьми. 5. Жизнь с Яэль и детьми. 6. Жизнь с Яэль и детьми. И что в свете этого факта надо хорошенько поговорить с мальчиком-Волчеком еще раз. Сорок тысяч за месяц, или пусть катятся на все четыре стороны. И тогда через два месяца эта страна идет на хер. Вместе с моим братом.
Бедная Еввка.
Глава 28
Красная ковровая дорожка – знак серьезности мероприятия, знак верности традициям – пахнет большими надеждами. Странное и опьяняющее чувство: сидеть в зале и ждать объявления победителей, зная заранее, что ты – победитель. Дорожка – как река крови, стекающая по ступеням пирамиды у меня в «Падении Мехико». Кровь была настоящая, с бойни, на бионе чувствуется запах – терпкий, ни с чем не спутать. Я помню, как я последний раз крикнул «снято!» и едва не заплакал, и бегал, как помешанный, обниматься с операторами, и бормотал: «Гений! Гений! Гений!» Потому что знал, что я – гений.
После конкурсного показа «Variety – Variety» – рецензирующая чилли раз в пять лет примерно! – написала: «Этот фильм так же революционен для наших дней, как „Глубокая глотка“ – для классического порно и „Глубокая глотка: вся правда“ – для порно бионного». Мудаки, какие мудаки! Это не «Глотка» и не «Вся правда», это – «Нетерпимость» Гриффита, если они еще помнят, кто это такой. Неучи. Половина жюри – без кинообразования, старые прощелыги, двадцать лет назад не сумевшие вписаться в законы AFA со своей аляповатой двадцатиминутной дешевкой. Много ли в этой индустрии людей, способных снять фильм, поднимающий чилли с уровня балагана, на котором оно существует все эти годы, до уровня настоящего искусства? Один у них такой человек, я, Йонг Гросс.
У входа стоят солдатики, просят показать ногти и снять головные уборы, раскрыть сумки, пройти сквозь металлоискатель, облучиться на искателе пластиковой взрывчатки, – и на секунду становится нехорошо и неуютно, и сам быстро озираешься – нет ли кого… в лапсердаке. Войти в зал, найти Бо – естественно, он припас мне место. Кивнуть этой его новой девахе, Вупи Что-то-японское. Некрасивая, в общем, тетка, но при этом – что-то такое в ней… Жаль, Бо ее нашел где-то, когда я уже монтировал «Падение»; я бы ее взял к себе, в псилоцибиновую сцену с леопардусами; как бы она была там кстати.
Сегодня он может гордиться мной, а я – да, да – горжусь им. Повезло мне с ним, ой, как повезло – хотя, конечно, какое повезло? просто всегда умный был! – свой первый фильм (не фильм даже, а так, монтажную склейку, студенческий выпускной проектик, эксперимент в стилистике – правда, очень удачный эксперимент) я принес именно ему. Мне тогда казалось, что это просто шутка, чистый арт – нарезать кусков из ванили и Голливуда, перемонтировать их так, чтобы эякулирующий мужской член чередовался с залпами огнеметов, а разверстая женская пизда – с кровавыми ранами из старых фильмов о войне, и получить из чистеньких легальных кадров нечто, за что АFА отъела бы мне голову. Я продал у себя в классе около тридцати копий, – кровавая вакханалия, пацаны говорили, что забирает круче, чем любое чилли, и это при том, что все мы были – ну такими эстетами, ну такими смелыми экспериментаторами!.. Тогда они первый раз до конца поняли, кто на этом курсе чего стоит; сегодняшний «Голден Пеппер» напомнит им, если они вдруг забыли за эти годы.
Выползают по одному члены жюри. Все-таки Иерусалим в стремлении выглядеть гламурно со своим легальным чилли все больше скатывается в полный идиотизм: зачем они сделали председателем этого карлика Романского? То, что у него длина члена равна росту пополам, еще не делает его экспертом в нашей области. Чем длиннее член, между прочим, тем трудней его поднять. Его-то собственные фильмы можно мерять в микроградусах подъема. А вот чем он меряет чужие и по какому праву? Впрочем, хорошо, если в этой индустрии за год наберутся три фильма, вообще заслуживающих какой бы то ни было оценки.
Бо сначала не поверил, что я это всерьез, когда увидел полгода назад сценарий «Падения Мехико». Он, бедный, даже не представлял себе, что можно так подходить к чилли. Он вообще не знал слова «пеплум» и пытался что-то говорить про то, что там мало зоусов и это не его профиль. Бо – лапочка, умничка, лучший человек в этой индустрии, но правда есть правда – он чудовищно необразованный, серый. Человек, пришедший в чилли из старой порнографии, из чистого принципа, из борьбы за свободу искусства и секса, а не из киношколы UCLA. Так что, собственно, грех предъявлять претензии. Но все равно иногда раздражает.
Сзади пристроился один с микрофончиком:
– Скажите, мистер Гросс, почему ваши фильмы вот уже который год оказываются настоящими блокбастерами даже на таком странном рынке, как рынок чилли?
– Потому, что я действительно умею снимать кино.
Иногда я чувствую себя даже не Гриффитом, а Спилбергом, человеком, который сто лет назад навсегда изменил всю киноиндустрию, сняв «Челюсти», первый настоящий блокбастер. Или даже основателем «Lucas Film» (какое же говно они сейчас снимают, к слову сказать!), сделавшим четвертую серию «Звездных войн», когда никто и не мог помыслить о подобных штуках. Я тоже не сразу смог; четыре картины сделал – коммерчески удачные, в сто раз лучшие, чем большинство нашего тутошнего дерьма, но все равно – слишком обычные; и вот наконец взял себя в руки, перестал халтурить, напрягся – и сделал то, о чем мечтал аж со школьной скамьи: большой, полнометражный чилли-фильм, с настоящим нехилым бюджетом (слышишь, Бо?), с масштабными съемками, с месяцем работы в джунглях Мексики, с этнически достоверными ацтеками, с воссозданными – почти правдиво – обрядами. И шутки ради, эксперимента ради – и скандала ради, конечно, и ради того, чтобы этих ванильных мудаков поучить, – подал свое дитятко на получение обычного рейтинга для широкого проката.
Как они все встали на рога! Кровавые жертвы Кецалькоатлю – выдумка расистов-испанцев, желавших оправдать свои звееерства! Бабочки, и только бабочки могли служить ему пиииищей! Упоминание кровавой жертвы в кодексах следует понимать как метааафору! Приличный человек должен бойкотировать такое гнусное оскорбление целому нарооооду!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
– Во-первых, немедленно смени тон. Я тебе не подчиненный.
– …Пожалуйста, будь добр, узнай, с кем говорить.
– Хорошо. И – я уже звонил на Выгодскую, пока ее везли. Хотел знать, нужен ли там взнос. Они мне сказали сумму. Я думаю, Саша, что двадцать две тысячи полностью покроют все, что нужно. Это год, знаешь, после того, как ее выпустят, – биотерапия и все такое. Можно, конечно, шестнадцать, но тогда в это не войдет рефлексотерапия и восстановление творчеством. Мне кажется, в этой ситуации нам не стоит рисковать. Можем мы дать всю сумму, как ты думаешь? Помоги мне, пожалуйста, сориентироваться.
…Мы можем. Мы, конечно, можем. Не задумываясь. Задумаемся мы потом, потом, когда Еввка хотя бы откроет глаза. О том мы задумаемся, что двадцать тысяч – это все, что мы сделали за последние четыре месяца. Или даже пять. О том, что полтора года, обещанные нами себе и Яэль, превращаются в некоторый неопределенный и нереальный срок. О том, что у нас язык не повернется сказать об этом Яэль. О том, что, кажется, пришло время перестать чистоплюйствовать и расставить приоритеты. И о том, что приоритеты мои, кажется, таковы: 1. Яэль. 2. Жизнь с Яэль. 3. Дети с Яэль. 4. Жизнь с Яэль и детьми. 5. Жизнь с Яэль и детьми. 6. Жизнь с Яэль и детьми. И что в свете этого факта надо хорошенько поговорить с мальчиком-Волчеком еще раз. Сорок тысяч за месяц, или пусть катятся на все четыре стороны. И тогда через два месяца эта страна идет на хер. Вместе с моим братом.
Бедная Еввка.
Глава 28
Красная ковровая дорожка – знак серьезности мероприятия, знак верности традициям – пахнет большими надеждами. Странное и опьяняющее чувство: сидеть в зале и ждать объявления победителей, зная заранее, что ты – победитель. Дорожка – как река крови, стекающая по ступеням пирамиды у меня в «Падении Мехико». Кровь была настоящая, с бойни, на бионе чувствуется запах – терпкий, ни с чем не спутать. Я помню, как я последний раз крикнул «снято!» и едва не заплакал, и бегал, как помешанный, обниматься с операторами, и бормотал: «Гений! Гений! Гений!» Потому что знал, что я – гений.
После конкурсного показа «Variety – Variety» – рецензирующая чилли раз в пять лет примерно! – написала: «Этот фильм так же революционен для наших дней, как „Глубокая глотка“ – для классического порно и „Глубокая глотка: вся правда“ – для порно бионного». Мудаки, какие мудаки! Это не «Глотка» и не «Вся правда», это – «Нетерпимость» Гриффита, если они еще помнят, кто это такой. Неучи. Половина жюри – без кинообразования, старые прощелыги, двадцать лет назад не сумевшие вписаться в законы AFA со своей аляповатой двадцатиминутной дешевкой. Много ли в этой индустрии людей, способных снять фильм, поднимающий чилли с уровня балагана, на котором оно существует все эти годы, до уровня настоящего искусства? Один у них такой человек, я, Йонг Гросс.
У входа стоят солдатики, просят показать ногти и снять головные уборы, раскрыть сумки, пройти сквозь металлоискатель, облучиться на искателе пластиковой взрывчатки, – и на секунду становится нехорошо и неуютно, и сам быстро озираешься – нет ли кого… в лапсердаке. Войти в зал, найти Бо – естественно, он припас мне место. Кивнуть этой его новой девахе, Вупи Что-то-японское. Некрасивая, в общем, тетка, но при этом – что-то такое в ней… Жаль, Бо ее нашел где-то, когда я уже монтировал «Падение»; я бы ее взял к себе, в псилоцибиновую сцену с леопардусами; как бы она была там кстати.
Сегодня он может гордиться мной, а я – да, да – горжусь им. Повезло мне с ним, ой, как повезло – хотя, конечно, какое повезло? просто всегда умный был! – свой первый фильм (не фильм даже, а так, монтажную склейку, студенческий выпускной проектик, эксперимент в стилистике – правда, очень удачный эксперимент) я принес именно ему. Мне тогда казалось, что это просто шутка, чистый арт – нарезать кусков из ванили и Голливуда, перемонтировать их так, чтобы эякулирующий мужской член чередовался с залпами огнеметов, а разверстая женская пизда – с кровавыми ранами из старых фильмов о войне, и получить из чистеньких легальных кадров нечто, за что АFА отъела бы мне голову. Я продал у себя в классе около тридцати копий, – кровавая вакханалия, пацаны говорили, что забирает круче, чем любое чилли, и это при том, что все мы были – ну такими эстетами, ну такими смелыми экспериментаторами!.. Тогда они первый раз до конца поняли, кто на этом курсе чего стоит; сегодняшний «Голден Пеппер» напомнит им, если они вдруг забыли за эти годы.
Выползают по одному члены жюри. Все-таки Иерусалим в стремлении выглядеть гламурно со своим легальным чилли все больше скатывается в полный идиотизм: зачем они сделали председателем этого карлика Романского? То, что у него длина члена равна росту пополам, еще не делает его экспертом в нашей области. Чем длиннее член, между прочим, тем трудней его поднять. Его-то собственные фильмы можно мерять в микроградусах подъема. А вот чем он меряет чужие и по какому праву? Впрочем, хорошо, если в этой индустрии за год наберутся три фильма, вообще заслуживающих какой бы то ни было оценки.
Бо сначала не поверил, что я это всерьез, когда увидел полгода назад сценарий «Падения Мехико». Он, бедный, даже не представлял себе, что можно так подходить к чилли. Он вообще не знал слова «пеплум» и пытался что-то говорить про то, что там мало зоусов и это не его профиль. Бо – лапочка, умничка, лучший человек в этой индустрии, но правда есть правда – он чудовищно необразованный, серый. Человек, пришедший в чилли из старой порнографии, из чистого принципа, из борьбы за свободу искусства и секса, а не из киношколы UCLA. Так что, собственно, грех предъявлять претензии. Но все равно иногда раздражает.
Сзади пристроился один с микрофончиком:
– Скажите, мистер Гросс, почему ваши фильмы вот уже который год оказываются настоящими блокбастерами даже на таком странном рынке, как рынок чилли?
– Потому, что я действительно умею снимать кино.
Иногда я чувствую себя даже не Гриффитом, а Спилбергом, человеком, который сто лет назад навсегда изменил всю киноиндустрию, сняв «Челюсти», первый настоящий блокбастер. Или даже основателем «Lucas Film» (какое же говно они сейчас снимают, к слову сказать!), сделавшим четвертую серию «Звездных войн», когда никто и не мог помыслить о подобных штуках. Я тоже не сразу смог; четыре картины сделал – коммерчески удачные, в сто раз лучшие, чем большинство нашего тутошнего дерьма, но все равно – слишком обычные; и вот наконец взял себя в руки, перестал халтурить, напрягся – и сделал то, о чем мечтал аж со школьной скамьи: большой, полнометражный чилли-фильм, с настоящим нехилым бюджетом (слышишь, Бо?), с масштабными съемками, с месяцем работы в джунглях Мексики, с этнически достоверными ацтеками, с воссозданными – почти правдиво – обрядами. И шутки ради, эксперимента ради – и скандала ради, конечно, и ради того, чтобы этих ванильных мудаков поучить, – подал свое дитятко на получение обычного рейтинга для широкого проката.
Как они все встали на рога! Кровавые жертвы Кецалькоатлю – выдумка расистов-испанцев, желавших оправдать свои звееерства! Бабочки, и только бабочки могли служить ему пиииищей! Упоминание кровавой жертвы в кодексах следует понимать как метааафору! Приличный человек должен бойкотировать такое гнусное оскорбление целому нарооооду!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106