Пробираясь по деревянному карнизу в направлении круглого каркаса
колеса, он испытывал некоторое беспокойство, опасаясь, что подгнившее
дерево в любой момент проломится и сам он окажется в протекавшей внизу
воде. Конструкция, однако, оказалась более прочной, нежели он предполагал,
дерево выдержало его вес. Колесо оказалось подлинным и притом великолепно
сохранившимся образчиком работы середины девятнадцатого века, и Эбнер даже
поймал себя на мысли, что будет очень жаль уничтожать такой памятник
старины. Возможно, подумал он, его удастся демонтировать и передать в
какой-нибудь музей, или пристроить в одном из тех домов, которые
реконструируются состоятельными людьми, желающими сохранить историческое
наследие Америки.
Он уже собирался было завершить осмотр, когда его взгляд подметил
оставшуюся на лопастях колеса цепочку влажных пятен. Приглядевшись поближе,
он обнаружил, что это почти подсохшие следы, и были они оставлены каким-то
мелким животным, скорее всего, земноводным - лягушкой или жабой, - которое,
по-видимому, взбиралось по колесу утром, когда еще не начало припекать
жаркое солнце. Проследив взглядом вереницу следов, он вскоре уперся в им же
разбитые ставни располагавшейся наверху комнаты.
На какое-то мгновение он задумался, припомнив то похожее на лягушку
животное, которое видел накануне рядом с комодом в той самой запертой
комнате. Может, это оно наследило, выбравшись наружу через сломанную
оконную раму? Или, что было более вероятным, какая-то другая тварь
обнаружила присутствие в доме сородича и стала пробираться к нему? В душе
Эбнера шевельнулось гадливое и немного тревожное чувство, которое он,
однако, тут же раздраженно подавил, поскольку посчитал, что интеллигентный
человек не должен столь явно поддаваться воздействию каких-то
невежественных и мистических тайн, оставленных ему в наследство покойным
дедом.
Тем не менее, он снова прошел в дом и поднялся по лестнице к запертой
комнате. Отпирая дверь ключом, он был почему-то почти уверен, что заметит в
обстановке комнаты какую-нибудь существенную перемену по сравнению с тем,
что сохранилось в его памяти с прошлого вечера. Однако уже через несколько
секунд Эбнер обнаружил, что за исключением того, что теперь ее заливали
лучи яркого летнего солнца, в ней вроде бы все оставалось по-прежнему.
Затем он подошел к окну.
На подоконнике также виднелись какие-то следы. Одни вели внутрь
комнаты, другие - наружу, причем те и другие отличались друг от друга
своими размерами. Следы, ведшие наружу, были сухими, оставленными на пыли и
совсем крохотными, не более полутора сантиметров в поперечнике, тогда как
те, что вели внутрь комнаты были, по крайней мере, вдвое больше и
определенно влажные. Эбнер наклонился ниже и с неподдельным изумлением
принялся рассматривать их.
Он не был зоологом, однако все же имел некоторое представление об этой
науке. Подобных следов ему еще не приходилось видеть ни разу в жизни. Если
не считать того, что оставившие их конечности были - во всяком случае,
казались - перепончатыми, следы в мельчайших деталях представляли собой
уменьшенные до миниатюрных размеров отпечатки человеческих рук и ног.
Эбнер произвел беглый осмотр помещения в надежде обнаружить вчерашнее
существо, однако так и не отыскал его, после чего, несколько потрясенный,
покинул комнату, в очередной раз заперев дверь за собой. С каждой минутой
он все больше сожалел о том непроизвольном импульсе, который заставил его
вообще переступить порог этой комнаты и к тому же взломать ставни, так
долго отгораживавшие ее от всего остального мира.

III
В сущности, он не особенно удивился, обнаружив, что во всем Данвиче не
нашлось ни одного человека, который взялся бы развалить старую мельницу.
Даже те плотники, которые уже долгое время сидели без работы, отказывались
заниматься этим делом, приводя себе в оправдание всевозможные доводы, за
которыми Эбнер без труда угадал неприязнь к этому месту и даже суеверный
страх, который, казалось, был присущ едва ли не всем жителям деревни. В
итоге ему не оставалось ничего иного, кроме как ехать в соседний Эйлесбэри,
и хотя там он довольно быстро подрядил трех горластых молодых людей,
взявшихся за аккордную оплату снести под основание старую мельницу, ему все
же не удалось уговорить их сразу начать работу, поскольку у них якобы
оставались какие-то дела по ранее взятым обязательствам. В итоге он
вернулся в Данвич, заручившись их обещанием приехать "через неделю, от силы
- дней десять".
Вновь оказавшись дома, Эбнер вознамерился как можно скорее разобраться
в вещах старого Лютера Уотелея. В частности, он обнаружил подшивки старых
газет, в основном {"Эркхам Эдвертайзер"} и {"Эйлсбэри Трэнскрипт"} -
пожелтевшие от времени и основательно пропылившиеся, - которые отложил в
сторону, чтобы при случае сжечь. Были там и книги, с которыми следовало
ознакомиться повнимательнее, дабы не пропустить что-либо действительно
важное, а также связки писем, которые он хотел было сжечь первыми, но в
какое-то мгновение взгляд его случайно наткнулся на одно из них,
подписанное именем "Марш". Отложив на время все остальное, Эбнер немедленно
приступил к чтению этого послания.
"Лютер, то, что случилось с кузеном Обедом, до сих пор остается для
меня полнейшей загадкой. Даже и не знаю, как тебе об этом рассказать,
потому как не уверен, что слова мои прозвучат достаточно убедительными, а
кроме того, я не располагаю всеми необходимыми фактами. Лично я склонен
считать, что весь этот вздор был специально выдуман с целью сокрытия
какого-нибудь скандального происшествия, поскольку ты не хуже меня знаешь,
что Марши всегда были падки на всякого рода преувеличения и обман, да и
вообще любили ходить темными дорожками.
Сама же эта история в том виде, в каком она дошла до меня от кузена
Элайзы, выглядит следующим образом. В молодости Обед и несколько его
приятелей из Иннсмаута регулярно отправлялись в торговые плавания к
полинезийским островам. Однажды они повстречались там с довольно странными
людьми, которые сами себя называли "Глубоководными" и обладали способностью
жить как на суше, так и в воде. Иными словами, были амфибиями. Ну как,
верится тебе в подобное? Лично мне не очень. Но самое поразительное во всей
этой истории то, что и сам Обед, и некоторые из его парней взяли себе там в
жены местных женщин, с которыми затем вернулись домой,
Это, можно сказать, {легенда}, а теперь я перехожу к подлинным
{фактам}. Так вот, вскоре после этого бизнес Марша стал переживать
необычайный подъем, а жену его, эту самую миссис Марш, никто и в глаза не
видывал. Она практически никогда не выходила из дому, за исключением,
пожалуй, лишь отдельных мероприятий, которые организовывались каким-то
"Орденом Дэгона" и проводились в зале, куда пускали только членов секты.
"Дэгон", как я слышал, это такой морской бог.
Лично я ничего не знаю об этих языческих религиях и знать не желаю, но
у всех детей Марша какая-то {очень уж странная} внешность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14