Ведь
трудно поверить, что один из наиболее часто рисуемых и изображаемых
заливов на побережье Массачусетса был только один-единственный раз
изображен в такой перспективе.
Это был удивительный день. У меня не было никакого желания
возвращаться домой. Какой-то человек, лицо которого скрывалось в тени
широкой тульи, наблюдал за мной с другой стороны улицы. Я завел двигатель
и включил в автомобиле радио.
5
Когда я съехал с Лафайет-роуд и повернул на север, в сторону Аллеи
Квакеров, на северо-востоке над горизонтом уже собирались грозовые тучи,
похожие на стадо темных мохнатых зверюг. Прежде чем я доехал домой, тучи
уже закрыли небо. Первые капли дождя застучали по капоту автомобиля.
Я пробежал по садовой дорожке, натянув плащ на голову, и выгреб из
кармана ключи. Дождь шептал и шелестел в сухих стволах, ограждавших
дворик. Первые, еще не слишком сильные порывы ветра начинали трепать кусты
лавра у дороги.
Я как раз вставил ключ в замок, когда услышал женский шепот:
- Джон?
Парализованный ледяным страхом, я с трудом заставил себя повернуться.
Сад был пуст. Я увидел только кусты, заросшую лужайку и нарушаемую каплями
дождя поверхность садового пруда.
- Джейн? - громко спросил я.
Однако никто не ответил, и здравый смысл подсказал мне, что это не
могла быть Джейн.
Однако дом выглядел как-то иначе. Мне казалось, что я чувствую чье-то
присутствие. Я повернулся к саду и, моргая под лупящими меня каплями
дождя, пытался понять, в чем заключается разница.
Я влюбился в этот дом с первого взгляда. Меня восхитил его готический
силуэт постройки 1860 года, слегка неухоженный вид, окна с ромбическими
стеклами, оправленными в свинец, каменные парапеты, вьюнок, оплетающий
двор. Дом построили на фундаменте более старого дома, и на старом каменном
камине, который теперь располагался в библиотеке, стояла дата "1666". Но
сегодня, слушая, как дождь лупит по позеленевшей черепице и оконная рама
беспокойно поскрипывает на ветру, я начал жалеть, что не выбрал себе более
уютного жилища, лишенного мрачной атмосферы воспоминаний и кающихся
призраков.
- Джон? - раздался шепот; но, может быть, это был только ветер.
Черные тяжелые тучи висели теперь прямо над домом. Дождь усилился, желоба
и водостоки издавали звуки, похожие на смех стада демонов. Меня охватило
леденящее кровь предчувствие, что мой дом посещает некий дух, который не
имеет права появляться на земле.
Стоя на садовой тропе, я развернулся, а потом обошел вокруг дома.
Дождь вымочил мне волосы и хлестал по лицу, но прежде чем войти, я должен
был увериться, что мой дом пуст, что в него не забрались хулиганы или
взломщики. Я так себе это объяснял. Я продрался через поросший бурьяном
сад к окну гостиной и заглянул внутрь, прикрывая глаза ладонью, чтобы
лучше видеть.
Комната казалась пустой. Холодный серый пепел устилал кострище
камина. Моя чашка стояла на полу, там, где я ее оставил. Я вернулся к
парадному входу и прислушался. Капли дождя падали за ворот моего плаща.
Сквозь тучи пробился луч света, и поверхность садового пруда на мгновение
заблестела, будто усыпанная серебряными монетами.
Я все еще стоял под дождем, когда, разбрызгивая грязь, по аллее
проехал на "шевроле" один из моих соседей. Это был Джордж Маркхем, живший
на Аллеи Квакеров в доме номер семь со своей женой-калекой Джоан и
множеством истерически лающих карликовых собачек. Он опустил стекло и
выглянул из машины. На его шляпе был пластиковый чехол от дождя, а на
очках поблескивали капельки воды.
- Что случилось, сосед? - закричал он. - Принимаешь душ в одежде?
- Ничего страшного, - уверил я его. - Мне показалось, что какой-то из
желобов протекает.
- Осторожнее, а не то простудишься до смерти.
Он уже начал поднимать стекло, но я подошел к нему, с трудом
пробираясь по грязи.
- Джордж, - спросил я. - Не слышал ли ты, чтобы кто-то шлялся здесь
ночью? Около двух или трех часов утра?
Джордж задумчиво выпятил губы, а потом покачал головой.
- Я слышал ветер ночью, это точно. Но ничего больше. Никто не ходил
по дороге. А почему тебя это так интересует?
- Сам толком не знаю.
Джордж задумчиво посмотрел на меня, а потом сказал:
- Лучше возвращайся домой и переоденься в сухое. Не обращайся так
мерзко со своим здоровьем только потому, что Джейн уже нет. Может, попозже
заскочишь к нам поиграть в карты? Старый Кейт Рид наверняка появится, если
приведет в порядок свой ржавый тарантас.
- Может быть, приду, Джордж, большое спасибо.
Джорджи уехал, и я снова остался один под дождем. Я прошел по аллее и
вернулся под дверь. Ну, подумал я, не буду же я стоять тут целую ночь. Я
повернул ключ в замке и толкнул дверь, которая как всегда протестующе
протяжно заскрипела. Меня приветствовала темнота и знакомый запах дыма и
старого дерева.
- Есть ли здесь кто-то? - закричал я. Глупейший вопрос на этом свете.
Здесь никого не было, кроме меня. Джейн погибла уже больше месяца назад, и
хотя я не хотел об этом думать, но вынужден был постоянно помнить про это,
все время вспоминать ее последние секунды жизни, как в автомобильных
катастрофах, которые часто показывают по телевизору, где безвольные
манекены вылетают через переднее стекло. Только здесь были не манекены, а
Джейн и наш еще не родившийся ребенок.
Я вошел в дом. Не подлежало сомнению, что атмосфера изменилась;
казалось, за время моего отсутствия кто-то немного переставил мебель.
Сначала я подумал; черт, я был прав, сюда кто-то вломился. Но часы,
стоявшие в холле, по-прежнему тикали с тошнотворным однообразием, а
картина XVIII века, изображающая охоту на лис, висела на своем обычном
месте. Джейн подарила мне эту картину на Рождество; сентиментальная
шуточка, напоминание об обстоятельствах, при которых мы встретились.
Помню, в тот день я хотел поиграть ей на охотничьем роге, исключительно из
петушиного хвастовства, но смог лишь затрубить громко, бессмысленно и
страшно неэлегантно, как если бы пернул гиппопотам. До сих пор я еще слышу
ее веселый смех.
Я запер за собой дверь и пошел наверх, в спальню, чтобы переодеться в
сухую одежду. Меня постоянно преследовало неприятное ощущение, что кто-то
был здесь, касался моих вещей, брал их в руки и снова клал на место. Я был
уверен, что положил расческу на стол, а не на ночной столик. А мой
будильник остановился.
Я натянул синий свитер с высоким воротником и джинсы, а потом
спустился вниз и налил себе остатки "Шивас Регал". У меня было намерение
купить в Салеме бутылку чего-нибудь покрепче, но из-за Эдварда Уордвелла и
этой истории с картиной совсем забыл зайти в магазин. Я залпом проглотил
виски и пожалел, что больше нет. Может, позже, когда будут исправлены
прохудившиеся небеса, я пройдусь до Грейнитхед и куплю пару бутылок вина и
несколько порций готового обеда, например, лазаньи. Я уже смотреть не мог
на эскалопы Солсбери, даже под угрозой пыток. Эскалопы Солсбери - без
сомнения самая отвратительная и невкусная еда во всей Америке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
трудно поверить, что один из наиболее часто рисуемых и изображаемых
заливов на побережье Массачусетса был только один-единственный раз
изображен в такой перспективе.
Это был удивительный день. У меня не было никакого желания
возвращаться домой. Какой-то человек, лицо которого скрывалось в тени
широкой тульи, наблюдал за мной с другой стороны улицы. Я завел двигатель
и включил в автомобиле радио.
5
Когда я съехал с Лафайет-роуд и повернул на север, в сторону Аллеи
Квакеров, на северо-востоке над горизонтом уже собирались грозовые тучи,
похожие на стадо темных мохнатых зверюг. Прежде чем я доехал домой, тучи
уже закрыли небо. Первые капли дождя застучали по капоту автомобиля.
Я пробежал по садовой дорожке, натянув плащ на голову, и выгреб из
кармана ключи. Дождь шептал и шелестел в сухих стволах, ограждавших
дворик. Первые, еще не слишком сильные порывы ветра начинали трепать кусты
лавра у дороги.
Я как раз вставил ключ в замок, когда услышал женский шепот:
- Джон?
Парализованный ледяным страхом, я с трудом заставил себя повернуться.
Сад был пуст. Я увидел только кусты, заросшую лужайку и нарушаемую каплями
дождя поверхность садового пруда.
- Джейн? - громко спросил я.
Однако никто не ответил, и здравый смысл подсказал мне, что это не
могла быть Джейн.
Однако дом выглядел как-то иначе. Мне казалось, что я чувствую чье-то
присутствие. Я повернулся к саду и, моргая под лупящими меня каплями
дождя, пытался понять, в чем заключается разница.
Я влюбился в этот дом с первого взгляда. Меня восхитил его готический
силуэт постройки 1860 года, слегка неухоженный вид, окна с ромбическими
стеклами, оправленными в свинец, каменные парапеты, вьюнок, оплетающий
двор. Дом построили на фундаменте более старого дома, и на старом каменном
камине, который теперь располагался в библиотеке, стояла дата "1666". Но
сегодня, слушая, как дождь лупит по позеленевшей черепице и оконная рама
беспокойно поскрипывает на ветру, я начал жалеть, что не выбрал себе более
уютного жилища, лишенного мрачной атмосферы воспоминаний и кающихся
призраков.
- Джон? - раздался шепот; но, может быть, это был только ветер.
Черные тяжелые тучи висели теперь прямо над домом. Дождь усилился, желоба
и водостоки издавали звуки, похожие на смех стада демонов. Меня охватило
леденящее кровь предчувствие, что мой дом посещает некий дух, который не
имеет права появляться на земле.
Стоя на садовой тропе, я развернулся, а потом обошел вокруг дома.
Дождь вымочил мне волосы и хлестал по лицу, но прежде чем войти, я должен
был увериться, что мой дом пуст, что в него не забрались хулиганы или
взломщики. Я так себе это объяснял. Я продрался через поросший бурьяном
сад к окну гостиной и заглянул внутрь, прикрывая глаза ладонью, чтобы
лучше видеть.
Комната казалась пустой. Холодный серый пепел устилал кострище
камина. Моя чашка стояла на полу, там, где я ее оставил. Я вернулся к
парадному входу и прислушался. Капли дождя падали за ворот моего плаща.
Сквозь тучи пробился луч света, и поверхность садового пруда на мгновение
заблестела, будто усыпанная серебряными монетами.
Я все еще стоял под дождем, когда, разбрызгивая грязь, по аллее
проехал на "шевроле" один из моих соседей. Это был Джордж Маркхем, живший
на Аллеи Квакеров в доме номер семь со своей женой-калекой Джоан и
множеством истерически лающих карликовых собачек. Он опустил стекло и
выглянул из машины. На его шляпе был пластиковый чехол от дождя, а на
очках поблескивали капельки воды.
- Что случилось, сосед? - закричал он. - Принимаешь душ в одежде?
- Ничего страшного, - уверил я его. - Мне показалось, что какой-то из
желобов протекает.
- Осторожнее, а не то простудишься до смерти.
Он уже начал поднимать стекло, но я подошел к нему, с трудом
пробираясь по грязи.
- Джордж, - спросил я. - Не слышал ли ты, чтобы кто-то шлялся здесь
ночью? Около двух или трех часов утра?
Джордж задумчиво выпятил губы, а потом покачал головой.
- Я слышал ветер ночью, это точно. Но ничего больше. Никто не ходил
по дороге. А почему тебя это так интересует?
- Сам толком не знаю.
Джордж задумчиво посмотрел на меня, а потом сказал:
- Лучше возвращайся домой и переоденься в сухое. Не обращайся так
мерзко со своим здоровьем только потому, что Джейн уже нет. Может, попозже
заскочишь к нам поиграть в карты? Старый Кейт Рид наверняка появится, если
приведет в порядок свой ржавый тарантас.
- Может быть, приду, Джордж, большое спасибо.
Джорджи уехал, и я снова остался один под дождем. Я прошел по аллее и
вернулся под дверь. Ну, подумал я, не буду же я стоять тут целую ночь. Я
повернул ключ в замке и толкнул дверь, которая как всегда протестующе
протяжно заскрипела. Меня приветствовала темнота и знакомый запах дыма и
старого дерева.
- Есть ли здесь кто-то? - закричал я. Глупейший вопрос на этом свете.
Здесь никого не было, кроме меня. Джейн погибла уже больше месяца назад, и
хотя я не хотел об этом думать, но вынужден был постоянно помнить про это,
все время вспоминать ее последние секунды жизни, как в автомобильных
катастрофах, которые часто показывают по телевизору, где безвольные
манекены вылетают через переднее стекло. Только здесь были не манекены, а
Джейн и наш еще не родившийся ребенок.
Я вошел в дом. Не подлежало сомнению, что атмосфера изменилась;
казалось, за время моего отсутствия кто-то немного переставил мебель.
Сначала я подумал; черт, я был прав, сюда кто-то вломился. Но часы,
стоявшие в холле, по-прежнему тикали с тошнотворным однообразием, а
картина XVIII века, изображающая охоту на лис, висела на своем обычном
месте. Джейн подарила мне эту картину на Рождество; сентиментальная
шуточка, напоминание об обстоятельствах, при которых мы встретились.
Помню, в тот день я хотел поиграть ей на охотничьем роге, исключительно из
петушиного хвастовства, но смог лишь затрубить громко, бессмысленно и
страшно неэлегантно, как если бы пернул гиппопотам. До сих пор я еще слышу
ее веселый смех.
Я запер за собой дверь и пошел наверх, в спальню, чтобы переодеться в
сухую одежду. Меня постоянно преследовало неприятное ощущение, что кто-то
был здесь, касался моих вещей, брал их в руки и снова клал на место. Я был
уверен, что положил расческу на стол, а не на ночной столик. А мой
будильник остановился.
Я натянул синий свитер с высоким воротником и джинсы, а потом
спустился вниз и налил себе остатки "Шивас Регал". У меня было намерение
купить в Салеме бутылку чего-нибудь покрепче, но из-за Эдварда Уордвелла и
этой истории с картиной совсем забыл зайти в магазин. Я залпом проглотил
виски и пожалел, что больше нет. Может, позже, когда будут исправлены
прохудившиеся небеса, я пройдусь до Грейнитхед и куплю пару бутылок вина и
несколько порций готового обеда, например, лазаньи. Я уже смотреть не мог
на эскалопы Солсбери, даже под угрозой пыток. Эскалопы Солсбери - без
сомнения самая отвратительная и невкусная еда во всей Америке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98