Я не спал
две ночи подряд и чувствовал себя выжатым как лимон.
Я растянулся в ванне, закрыл глаза и старался расслабиться.
Напряжение медленно уступало. Я слышал лишь капанье воды из душа, в
котором никогда не удавалось плотно закрутить кран, и тихое потрескивание
лопающихся пузырьков пены.
Теперь, когда буря миновала и утихло легкое завывание ветра, я боялся
много меньше. Может, думал я, духи прилетают с ветром, как Мэри Поппинс, а
когда ветер меняется или прекращается, они оставляют нас в покое? И молил
Бога о безветренной погоде. Но добавлял одно условие: в субботу утром,
хотя бы на пару часов, должен разыграться шторм, чтобы мне не пришлось
нырять с Эдвардом.
Я лежал в ванне, когда услышал тихий шепот. Я тут же открыл глаза и
начал прислушиваться. Ошибки быть не могло. Это был тот же шепот, который
я слышал внизу, в библиотеке, приглушенный, почти непонятный поток
святотатственных ругательств. Меня опять затрясло, а вода в ванне
показалась грязной и холодной.
Я уже не мог сомневаться. Мой дом был одержим нечистой силой. Я
чувствовал ледяное дуновение чьего-то присутствия, так, будто все двери
внизу бесшумно открылись и холодный ветер гулял по коридорам. Я сел в
ванне. Вода плеснула слишком коротко и слишком глухо, словно
недоработанный звуковой эффект.
Лишь затем я посмотрел на зеркало, подвешенное над ванной. Оно было
покрыто теплым паром, пар начал местами конденсироваться гуще, и на
поверхности зеркала сформировалось что-то вроде лица с вытаращенными
глазами. Капли воды стекали с почерневших глазных ям, как слезы, капали из
уголков рта, как кровь, и хотя я знал, что это только конденсирующаяся
влага, мне казалось, что это лицо живет, словно бы чей-то дух, обитающий
под посеребренной поверхностью зеркала, отчаянно пытается освободиться,
связаться с внешним миром.
Я встал, расплескивая воду, потянулся за мочалкой, лежащей на краю
ванны, и тремя резкими движениями стер пар, так что зеркало снова было
чистым; но в нем я увидел только свое перепуганное лицо. Я вылез из ванны
и завернулся в полотенце.
Это же все бессмысленно, говорил я себе, направляясь в спальню. Если
каждую ночь меня будут преследовать шепоты и призраки, то мне лучше
убраться отсюда. В "Архитекчурал Дайджест" я читал об итальянце, который
жил в огромном палаццо вместе с "шумным духом", и это ему нисколько не
мешало, но я не был ни так же храбр, ни так же спокоен, чтобы терпеть
подобные вещи в своем доме. В этих шепотах звучала какая-то омерзительная
похоть, а все видения были полны ужасающего страдания. У меня было
чувство, что я заглядываю прямо в чистилище, хмурое преддверие ада. Самое
худшее, что там была и Джейн, та самая Джейн, которую я обожал, на которой
женился и которую все еще любил.
Я вытерся насухо, вычистил зубы и проглотил таблетку снотворного,
полученного от доктора Розена. Я взял с собой в постель книгу о
строительстве Панамского канала. Уже давно пробило час, и в доме царила
тишина, только напольные часы в холле непрерывно тикали и вызванивали
четверти часа.
Сам не знаю, когда я заснул. Я очнулся и увидел, что ночная лампа
неожиданно стала тускнеть, как будто в сети падало напряжение. Свет
делался все слабее и слабее, пока наконец спираль внутри колбы не замигала
оранжево, как умирающий светлячок, и не погасла.
Потом стало холодно. Температура резко начала падать, совсем как
прошлой ночью в библиотеке. Пар вырывался из моего рта. Я плотно закутался
в одеяло, чтобы не замерзнуть.
Я услышал смех, шепот. В доме были какие-то люди! Наверняка были! Я
услышал шорох ног по полу, как будто пять или шесть человек поспешно
поднимались наверх. Но шум неожиданно затих, дверь осталась запертой, и
никто так и не появился.
Я лежал, замерев в одном положении, опираясь на локоть и завернутый в
одеяло. Рука у меня уже ныла, но я боялся пошевелиться. Вчера утром,
вспоминая, как лихо я вломился в дом миссис Саймонс, я пыжился как петух,
считая себя отчаянным храбрецом, но теперь, посреди ночи, слыша этот шепот
и шум под дверьми спальни, я помнил только, что ужасно боялся.
- Джон-н-н! - прошептал чей-то голос. Я огляделся, изо всех сил
стискивая зубы. - Д-ж-о-н, - повторил голос. У меня уже не было сомнений в
том, чей это был голос.
- Джейн? - сипло прохрипел я. - Ты ли это?
Постепенно в ногах кровати начала появляться ее фигура. Не такая
ослепительно яркая, как до раньше, но такая же мигающая, как сообщение,
передаваемое по гелиографу. Худая, с запавшими глазами, с волосами,
волнующимися на каком-то невидимом, неощутимом ветру, с воздетыми руками,
словно она показывала, что хоть и мертва, но не тронута тлением. Но больше
всего меня ужаснуло, что она чрезвычайно высока. В Джейн, облаченной в
туманные белые одежды, было имела более семи футов роста, она почти
достигала головой потолка, и выражение ее вытянутого лица было таким, что
меня охватил ледяной ужас.
- Джон?! - снова прошептала она, не раскрывая рта, после чего словно
бы поплыла над кроватью в мою сторону. Ее фигура то появлялась, то
исчезала, и я смотрел на нее словно сквозь легкую завесу. Но чем ближе она
подплывала, тем больший я чувствовал холод и тем явственнее слышал
электрическое потрескивание ее развевающихся волос.
- Джейн, - повторил я сдавленно. - Это не ты. Ты же мертва, Джейн!
Тебя же нет, ты не живешь!
- Джон... - вздохнула она, и это прозвучало так, будто пять или шесть
голосов говорили одновременно. - Джон... люби меня...
На минуту вся моя храбрость и рассудительность исчезли.
Гравитационная черная дыра паники втянула меня в себя с непреодолимой
силой. Я спрятал голову под одеяло, поплотнее прикрыл глаза и закричал в
подушки:
- Это же неправда! Это только сон! Ради Бога, скажи, что это сон!
Я ждал под одеялом с закрытыми глазами, пока не начал задыхаться.
Потом открыл глаза, но ничего не увидел, потому что лицо мое было закрыто
одеялом. Но рано или поздно я буду вынужден высунуть нос из-под одеяла и
противостоять тому, от чего ушла Джейн, чтобы шепот стих, чтобы в доме
снова стало тепло и безопасно. Потом я все-таки снял одеяло с лица и
поднял взгляд. То, что я увидел, заставило меня взвизгнуть еще раз. Надо
мной, от силы в четырех или пяти дюймах, склонялось лицо Джейн. Она
смотрела мне прямо в глаза. Казалось, она непрерывно менялась: она
выглядела то молодой и соблазнительной, то отвратительной старухой. Глаза
ее были пусты и непроницаемы, совершенно безжизненны. Все это время ее
лицо хранило выражение невозмутимого покоя и мягкости, в точности такое
же, как и тогда, когда она лежала в гробу, когда ее хоронили.
- Джон, - послышалось где-то в моей голове.
Я не мог говорить. Я был слишком испуган. Джейн не только вблизи
всматривалась в меня, но и лежала, вернее, парила вертикально надо мной,
не касаясь меня, в пяти или шести дюймах над постелью. От нее веяло
холодом, как будто паром от сухого льда, я чувствовал, как изморось
оседает у меня на волосах и ресницах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
две ночи подряд и чувствовал себя выжатым как лимон.
Я растянулся в ванне, закрыл глаза и старался расслабиться.
Напряжение медленно уступало. Я слышал лишь капанье воды из душа, в
котором никогда не удавалось плотно закрутить кран, и тихое потрескивание
лопающихся пузырьков пены.
Теперь, когда буря миновала и утихло легкое завывание ветра, я боялся
много меньше. Может, думал я, духи прилетают с ветром, как Мэри Поппинс, а
когда ветер меняется или прекращается, они оставляют нас в покое? И молил
Бога о безветренной погоде. Но добавлял одно условие: в субботу утром,
хотя бы на пару часов, должен разыграться шторм, чтобы мне не пришлось
нырять с Эдвардом.
Я лежал в ванне, когда услышал тихий шепот. Я тут же открыл глаза и
начал прислушиваться. Ошибки быть не могло. Это был тот же шепот, который
я слышал внизу, в библиотеке, приглушенный, почти непонятный поток
святотатственных ругательств. Меня опять затрясло, а вода в ванне
показалась грязной и холодной.
Я уже не мог сомневаться. Мой дом был одержим нечистой силой. Я
чувствовал ледяное дуновение чьего-то присутствия, так, будто все двери
внизу бесшумно открылись и холодный ветер гулял по коридорам. Я сел в
ванне. Вода плеснула слишком коротко и слишком глухо, словно
недоработанный звуковой эффект.
Лишь затем я посмотрел на зеркало, подвешенное над ванной. Оно было
покрыто теплым паром, пар начал местами конденсироваться гуще, и на
поверхности зеркала сформировалось что-то вроде лица с вытаращенными
глазами. Капли воды стекали с почерневших глазных ям, как слезы, капали из
уголков рта, как кровь, и хотя я знал, что это только конденсирующаяся
влага, мне казалось, что это лицо живет, словно бы чей-то дух, обитающий
под посеребренной поверхностью зеркала, отчаянно пытается освободиться,
связаться с внешним миром.
Я встал, расплескивая воду, потянулся за мочалкой, лежащей на краю
ванны, и тремя резкими движениями стер пар, так что зеркало снова было
чистым; но в нем я увидел только свое перепуганное лицо. Я вылез из ванны
и завернулся в полотенце.
Это же все бессмысленно, говорил я себе, направляясь в спальню. Если
каждую ночь меня будут преследовать шепоты и призраки, то мне лучше
убраться отсюда. В "Архитекчурал Дайджест" я читал об итальянце, который
жил в огромном палаццо вместе с "шумным духом", и это ему нисколько не
мешало, но я не был ни так же храбр, ни так же спокоен, чтобы терпеть
подобные вещи в своем доме. В этих шепотах звучала какая-то омерзительная
похоть, а все видения были полны ужасающего страдания. У меня было
чувство, что я заглядываю прямо в чистилище, хмурое преддверие ада. Самое
худшее, что там была и Джейн, та самая Джейн, которую я обожал, на которой
женился и которую все еще любил.
Я вытерся насухо, вычистил зубы и проглотил таблетку снотворного,
полученного от доктора Розена. Я взял с собой в постель книгу о
строительстве Панамского канала. Уже давно пробило час, и в доме царила
тишина, только напольные часы в холле непрерывно тикали и вызванивали
четверти часа.
Сам не знаю, когда я заснул. Я очнулся и увидел, что ночная лампа
неожиданно стала тускнеть, как будто в сети падало напряжение. Свет
делался все слабее и слабее, пока наконец спираль внутри колбы не замигала
оранжево, как умирающий светлячок, и не погасла.
Потом стало холодно. Температура резко начала падать, совсем как
прошлой ночью в библиотеке. Пар вырывался из моего рта. Я плотно закутался
в одеяло, чтобы не замерзнуть.
Я услышал смех, шепот. В доме были какие-то люди! Наверняка были! Я
услышал шорох ног по полу, как будто пять или шесть человек поспешно
поднимались наверх. Но шум неожиданно затих, дверь осталась запертой, и
никто так и не появился.
Я лежал, замерев в одном положении, опираясь на локоть и завернутый в
одеяло. Рука у меня уже ныла, но я боялся пошевелиться. Вчера утром,
вспоминая, как лихо я вломился в дом миссис Саймонс, я пыжился как петух,
считая себя отчаянным храбрецом, но теперь, посреди ночи, слыша этот шепот
и шум под дверьми спальни, я помнил только, что ужасно боялся.
- Джон-н-н! - прошептал чей-то голос. Я огляделся, изо всех сил
стискивая зубы. - Д-ж-о-н, - повторил голос. У меня уже не было сомнений в
том, чей это был голос.
- Джейн? - сипло прохрипел я. - Ты ли это?
Постепенно в ногах кровати начала появляться ее фигура. Не такая
ослепительно яркая, как до раньше, но такая же мигающая, как сообщение,
передаваемое по гелиографу. Худая, с запавшими глазами, с волосами,
волнующимися на каком-то невидимом, неощутимом ветру, с воздетыми руками,
словно она показывала, что хоть и мертва, но не тронута тлением. Но больше
всего меня ужаснуло, что она чрезвычайно высока. В Джейн, облаченной в
туманные белые одежды, было имела более семи футов роста, она почти
достигала головой потолка, и выражение ее вытянутого лица было таким, что
меня охватил ледяной ужас.
- Джон?! - снова прошептала она, не раскрывая рта, после чего словно
бы поплыла над кроватью в мою сторону. Ее фигура то появлялась, то
исчезала, и я смотрел на нее словно сквозь легкую завесу. Но чем ближе она
подплывала, тем больший я чувствовал холод и тем явственнее слышал
электрическое потрескивание ее развевающихся волос.
- Джейн, - повторил я сдавленно. - Это не ты. Ты же мертва, Джейн!
Тебя же нет, ты не живешь!
- Джон... - вздохнула она, и это прозвучало так, будто пять или шесть
голосов говорили одновременно. - Джон... люби меня...
На минуту вся моя храбрость и рассудительность исчезли.
Гравитационная черная дыра паники втянула меня в себя с непреодолимой
силой. Я спрятал голову под одеяло, поплотнее прикрыл глаза и закричал в
подушки:
- Это же неправда! Это только сон! Ради Бога, скажи, что это сон!
Я ждал под одеялом с закрытыми глазами, пока не начал задыхаться.
Потом открыл глаза, но ничего не увидел, потому что лицо мое было закрыто
одеялом. Но рано или поздно я буду вынужден высунуть нос из-под одеяла и
противостоять тому, от чего ушла Джейн, чтобы шепот стих, чтобы в доме
снова стало тепло и безопасно. Потом я все-таки снял одеяло с лица и
поднял взгляд. То, что я увидел, заставило меня взвизгнуть еще раз. Надо
мной, от силы в четырех или пяти дюймах, склонялось лицо Джейн. Она
смотрела мне прямо в глаза. Казалось, она непрерывно менялась: она
выглядела то молодой и соблазнительной, то отвратительной старухой. Глаза
ее были пусты и непроницаемы, совершенно безжизненны. Все это время ее
лицо хранило выражение невозмутимого покоя и мягкости, в точности такое
же, как и тогда, когда она лежала в гробу, когда ее хоронили.
- Джон, - послышалось где-то в моей голове.
Я не мог говорить. Я был слишком испуган. Джейн не только вблизи
всматривалась в меня, но и лежала, вернее, парила вертикально надо мной,
не касаясь меня, в пяти или шести дюймах над постелью. От нее веяло
холодом, как будто паром от сухого льда, я чувствовал, как изморось
оседает у меня на волосах и ресницах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98