Президенту, кажется, придется делить Лизу Вернер с кем-то. Вот с одним ли кем-то или несколькими, этого Шестопалов еще не знал. «Надо бы установить за ней наружное наблюдение и распорядиться о прослушивании ее телефона. Она теперь — национальное достояние. Как все, до чего дотрагивается Президент».
Улыбаясь, Президент приподнялся навстречу Лизе с кресла.
— Доброе утро, юная красавица!
Генерал Василенко, тоже вскочивший с кресла, приветствовал Лизу Вернер снисходительной улыбкой. Так же он глядел на первое джакузи, установленное в апартаментах Президента. Как на прихоть, глядел на джакузи Василенко. Но прихоть очень прижилась. Если и эта прихоть приживется? Генералу Василенко придется подвинуться. Он мог вытирать спину Президенту, истекающему горячей водой при выходе из джакузи, но он не сможет оказывать ему эту же услугу при выходе Президента из Лизы. Шестопалов улыбнулся своим собственным мыслям.
— Что вы пьете, Владимир? — осведомилась Лиза Вернер с неподдельной простотой, удивившей всех. Она впервые назвала Президента «Владимир», и всем пришлось смириться с этим.
— Пиво мы пьем, — ответил Василенко. — Немецкое… Хотите?
— Да… Нельзя ли и мне? — с еще большей простотой попросила Лиза.
Такая выживет Василенко тем быстрее. Так как заменит его в качестве собутыльника Президента. Обнаружить это качество в найденной Жарких девушке Шестопалов не планировал. Это качество досталось им сверх нормы. Шестопалов мог потирать руки. Затея его пока удалась на сто пятьдесят процентов. «Почему на сто пятьдесят?» — спросил Шестопалов себя. Потому что Президент был старый пьяница-ветеран. Убедившись, что на него никто не смотрит, Шестопалов все-таки потер руки.
— Владимир, передайте мне, пожалуйста, салфетку, — попросила Лиза.
Рука ее далеко вылезла из рукава свитера. По кисти руки и через запястье шли, сплетаясь, выпуклые и набухшие вены. Руки Лизы Вернер были старше ее. И, возможно, были руками девушки-наркомана. Это предположение не обрадовало Шестопалова. На его место за креслом Лизы Вернер на Шестопалова вдруг опять пахнуло запахом секса. Запахом самца, побывавшего в Лизе. Чуют ли этот запах два старика — собутыльники Лизы по похмелью? И если чуют, такой запах должен очень растревожить их.
Рев двигателей отвлек Шестопалова и заглушил обрывки беседы, доносившейся до него с президентского ряда. Президент и Василенко предпочитали летать на допотопной модели — медленном спецсамолете «Туполева», игнорируя трансатмосферное детище конструктора Щукина. Сверхсложное управление трансатмосферными самолетами пугало стариков. Пилоты, обслуживающие «Туполева-1», как назывался президентский авилайнер, были все чуть ли не в возрасте президента. Кузнецов и Василенко здоровались с ними за руку, дарили подарки на 23 февраля и их женам на 8 Марта. Шестопалов поморщился. Безусловному технократу и стороннику тотального прогресса, ему эта приверженность двух руководителей прошлому веку была смехотворной. Архаичные вкусы Президента и его окружения еще раз доказывали Шестопалову правильность его много раз повторявшегося среди единомышленников и домашних афоризма: «Русская политика старше русских и России». Шестопалов был твердо уверен, что в этом причина пренебрежения к его стране. Несмотря на усилившийся за последнее время финансовый вес России в мире, на то, что она сумела влезть в американскую экономику, лидером мира по-прежнему считались Соединенные Штаты. И возрастала неуклонно репутация Японии. Шестопалов, и уж этого он никогда и никому не говорил, считал, что поколение Кузнецова следует отстранить от власти как можно быстрее. Эти люди своей несовременностью, медлительностью, своим славянским женским характером вредят стране.
«Туполев» наконец поехал. В течение минуты он набрал скорость и, подрагивая всем корпусом, побежал, завывая, по взлетной полосе. «Только конфетки во рту не хватает — какой позор», — подумал Шестопалов, вжимаясь в кресло. — Позор для Президента России — летать на этой старой телеге».
Когда самолет поднялся на заданную высоту и выровнялся, в президентском ряду Лиза Вернер потребовала шампанского.
В аэропорту Нью-Арка, в конце взлетной дорожки, у самого почетного караула, Президента Российского Союза ожидал сюрприз. Встречал его не вице-президент Паркер, но… спокойный и суровый, стоял — пола черного пиджака отгибалась летним ветром — сам Сол Дженкинс. Попирая тем самым все правила дипломатического международного протокола. Президент, отрыгивая мелкими порциями газы шампанского, сурово порицал себя за проглоченное во внеурочное время шампанское, доктора рекомендовали ему, если уж хочется пить, лучше уж водку. Лицо Кузнецова было слишком красным, когда он пожимал руку фактического хозяина Америки, злясь на него за то, что тот нарушил протокол и в известном смысле унизил его, Президента Российского Союза. В конце концов, Секретарь Департмента всего лишь старший министр, и только. Однако не устраивать же скандал, прилетев на похороны друга. Кузнецов потому пробормотал:
— Happy to see you, сэр Дженкинс. От имени моей страны и от себя лично я выражаю глубокое соболезнование народу Соединенных Штатов и семье покойного. Том был величайшим Президентом американской истории. Он принял страну до трагического для человечества две тысячи седьмого года и успешно провел через последующие два президентских срока. Я скорблю…
Президент после столь длинной речи наконец позволил себе выделить скопившуюся порцию шампанских газов, и Дженкинс, стоявший с ним рядом, в то время как оркестр заиграл гимн Соединенных Штатов, услышал звук… отрыжки. Нагрузившаяся шампанским Лиза Вернер, не понимая протокола, несмотря на все старания Шестопалова, оказалась слишком близко стоящей к Президенту. И хотя она стояла хорошо, прямо и ее бледненькое личико, с не нуждающимися в мэйкапе яркими ресницами и бровями, для не знающих ее не выглядело личиком пьяной девушки, ситуация была близка к скандальной. Было понятно, по крайней мере, что девушка, отделившаяся так далеко от толпы сопровождающих, имеет какое-то более близкое отношение к Президенту, чем остальные. Шестопалов, организатор всего этого, был все же встревожен такой неожиданной резко скандальной ситуацией. Тем более что, вопреки обычно сдержанному присутствию прессы в аэропорту Нью-Арка, русский самолет встречала необычно густая толпа журналистов, блестя сотнями телеобъективов. Вслед за прибытием Президента Кузнецова ожидали самолет с королем английским.
Когда после исполнения гимна почетный караул взял карабины на плечо, Лиза Вернер лихо приложила руку к виску, имитируя военное приветствие. Личико ее при этом было серьезным, так что возможность хулиганской выходки с ее стороны исключалась. Очевидно, она серьезно считала, что именно так следует себя вести, и повторила жест начальника караула. А когда Дженкинс и Президент Кузнецов дружно и слаженно затопали по красной дорожке мимо почетного караула, за ними, между Президентом и сопровождающими его лицами, церемониальным маршем зашагала пьяная Лиза Вернер. В черных перчатках, в черном платье и черной шляпке. В траур она переоделась перед самой посадкой. Шестопалов шипел ей и пытался под прикрытием музыки вернуть ее и приобщить к сопровождающим лицам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Улыбаясь, Президент приподнялся навстречу Лизе с кресла.
— Доброе утро, юная красавица!
Генерал Василенко, тоже вскочивший с кресла, приветствовал Лизу Вернер снисходительной улыбкой. Так же он глядел на первое джакузи, установленное в апартаментах Президента. Как на прихоть, глядел на джакузи Василенко. Но прихоть очень прижилась. Если и эта прихоть приживется? Генералу Василенко придется подвинуться. Он мог вытирать спину Президенту, истекающему горячей водой при выходе из джакузи, но он не сможет оказывать ему эту же услугу при выходе Президента из Лизы. Шестопалов улыбнулся своим собственным мыслям.
— Что вы пьете, Владимир? — осведомилась Лиза Вернер с неподдельной простотой, удивившей всех. Она впервые назвала Президента «Владимир», и всем пришлось смириться с этим.
— Пиво мы пьем, — ответил Василенко. — Немецкое… Хотите?
— Да… Нельзя ли и мне? — с еще большей простотой попросила Лиза.
Такая выживет Василенко тем быстрее. Так как заменит его в качестве собутыльника Президента. Обнаружить это качество в найденной Жарких девушке Шестопалов не планировал. Это качество досталось им сверх нормы. Шестопалов мог потирать руки. Затея его пока удалась на сто пятьдесят процентов. «Почему на сто пятьдесят?» — спросил Шестопалов себя. Потому что Президент был старый пьяница-ветеран. Убедившись, что на него никто не смотрит, Шестопалов все-таки потер руки.
— Владимир, передайте мне, пожалуйста, салфетку, — попросила Лиза.
Рука ее далеко вылезла из рукава свитера. По кисти руки и через запястье шли, сплетаясь, выпуклые и набухшие вены. Руки Лизы Вернер были старше ее. И, возможно, были руками девушки-наркомана. Это предположение не обрадовало Шестопалова. На его место за креслом Лизы Вернер на Шестопалова вдруг опять пахнуло запахом секса. Запахом самца, побывавшего в Лизе. Чуют ли этот запах два старика — собутыльники Лизы по похмелью? И если чуют, такой запах должен очень растревожить их.
Рев двигателей отвлек Шестопалова и заглушил обрывки беседы, доносившейся до него с президентского ряда. Президент и Василенко предпочитали летать на допотопной модели — медленном спецсамолете «Туполева», игнорируя трансатмосферное детище конструктора Щукина. Сверхсложное управление трансатмосферными самолетами пугало стариков. Пилоты, обслуживающие «Туполева-1», как назывался президентский авилайнер, были все чуть ли не в возрасте президента. Кузнецов и Василенко здоровались с ними за руку, дарили подарки на 23 февраля и их женам на 8 Марта. Шестопалов поморщился. Безусловному технократу и стороннику тотального прогресса, ему эта приверженность двух руководителей прошлому веку была смехотворной. Архаичные вкусы Президента и его окружения еще раз доказывали Шестопалову правильность его много раз повторявшегося среди единомышленников и домашних афоризма: «Русская политика старше русских и России». Шестопалов был твердо уверен, что в этом причина пренебрежения к его стране. Несмотря на усилившийся за последнее время финансовый вес России в мире, на то, что она сумела влезть в американскую экономику, лидером мира по-прежнему считались Соединенные Штаты. И возрастала неуклонно репутация Японии. Шестопалов, и уж этого он никогда и никому не говорил, считал, что поколение Кузнецова следует отстранить от власти как можно быстрее. Эти люди своей несовременностью, медлительностью, своим славянским женским характером вредят стране.
«Туполев» наконец поехал. В течение минуты он набрал скорость и, подрагивая всем корпусом, побежал, завывая, по взлетной полосе. «Только конфетки во рту не хватает — какой позор», — подумал Шестопалов, вжимаясь в кресло. — Позор для Президента России — летать на этой старой телеге».
Когда самолет поднялся на заданную высоту и выровнялся, в президентском ряду Лиза Вернер потребовала шампанского.
В аэропорту Нью-Арка, в конце взлетной дорожки, у самого почетного караула, Президента Российского Союза ожидал сюрприз. Встречал его не вице-президент Паркер, но… спокойный и суровый, стоял — пола черного пиджака отгибалась летним ветром — сам Сол Дженкинс. Попирая тем самым все правила дипломатического международного протокола. Президент, отрыгивая мелкими порциями газы шампанского, сурово порицал себя за проглоченное во внеурочное время шампанское, доктора рекомендовали ему, если уж хочется пить, лучше уж водку. Лицо Кузнецова было слишком красным, когда он пожимал руку фактического хозяина Америки, злясь на него за то, что тот нарушил протокол и в известном смысле унизил его, Президента Российского Союза. В конце концов, Секретарь Департмента всего лишь старший министр, и только. Однако не устраивать же скандал, прилетев на похороны друга. Кузнецов потому пробормотал:
— Happy to see you, сэр Дженкинс. От имени моей страны и от себя лично я выражаю глубокое соболезнование народу Соединенных Штатов и семье покойного. Том был величайшим Президентом американской истории. Он принял страну до трагического для человечества две тысячи седьмого года и успешно провел через последующие два президентских срока. Я скорблю…
Президент после столь длинной речи наконец позволил себе выделить скопившуюся порцию шампанских газов, и Дженкинс, стоявший с ним рядом, в то время как оркестр заиграл гимн Соединенных Штатов, услышал звук… отрыжки. Нагрузившаяся шампанским Лиза Вернер, не понимая протокола, несмотря на все старания Шестопалова, оказалась слишком близко стоящей к Президенту. И хотя она стояла хорошо, прямо и ее бледненькое личико, с не нуждающимися в мэйкапе яркими ресницами и бровями, для не знающих ее не выглядело личиком пьяной девушки, ситуация была близка к скандальной. Было понятно, по крайней мере, что девушка, отделившаяся так далеко от толпы сопровождающих, имеет какое-то более близкое отношение к Президенту, чем остальные. Шестопалов, организатор всего этого, был все же встревожен такой неожиданной резко скандальной ситуацией. Тем более что, вопреки обычно сдержанному присутствию прессы в аэропорту Нью-Арка, русский самолет встречала необычно густая толпа журналистов, блестя сотнями телеобъективов. Вслед за прибытием Президента Кузнецова ожидали самолет с королем английским.
Когда после исполнения гимна почетный караул взял карабины на плечо, Лиза Вернер лихо приложила руку к виску, имитируя военное приветствие. Личико ее при этом было серьезным, так что возможность хулиганской выходки с ее стороны исключалась. Очевидно, она серьезно считала, что именно так следует себя вести, и повторила жест начальника караула. А когда Дженкинс и Президент Кузнецов дружно и слаженно затопали по красной дорожке мимо почетного караула, за ними, между Президентом и сопровождающими его лицами, церемониальным маршем зашагала пьяная Лиза Вернер. В черных перчатках, в черном платье и черной шляпке. В траур она переоделась перед самой посадкой. Шестопалов шипел ей и пытался под прикрытием музыки вернуть ее и приобщить к сопровождающим лицам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60