Но Йоко не захотела жить с дочерью, и Тони договорился о том, чтобы поместить ребенка в семью Уайти Кэцца, который был коллегой его отца и жил на Лонг-Айленде с женой и пятью детьми. В течение девяти последующих месяцев маленькая Киоко редко виделась со своими родителями.
Тем временем Тони решил проблему бесплатного жилья с ловкостью, присущей только таким жуликам, каким был он сам. Он подыскивал квартиру в Гринвич-вилледж, вносил обязательный аванс в размере трехмесячной арендной платы, а когда подходил срок следующего платежа, попросту «забывал» о нем. По прошествии времени домовладелец затевал процедуру выселения, и, таковы уж законы Нью-Йорка, процесс этот затягивался надолго.
Пытаясь любым путем привлечь к себе внимание. Тони и Йоко предложили свою помощь некоммерческой радиостанции «WBAI», которая специализировалась на культурных программах и готовилась к проведению благотворительного концерта в Таун-холле, запланированного на 14 августа 1965 года. Тони стал работать в паре с продюсером концерта Норманом Симаном,а Иоко исполняла роль секретарши. В ходе работы она познакомилась с музыкальным директором радиостанции Энн Макмиллан, прямой и открытой женщиной, которая пришла в ужас, увидев, в каких условиях жили супруги Кокс в тех квартирах, что снимали в течение этого лета на Гудзон-стрит и Кристофер-стрит. «Я вовсе не мещанка, но, Боже мой! какие же это были дыры! У меня просто сжималось сердце». Здесь царила духота, точно в сауне, грязь, словно в выгребной яме, и повсюду кишели тараканы, о которых один из гостей сказал, что они обрамляли неподвижное лицо Йоко, наподобие восклицательных знаков. Теперь в этих условиях жила и Киоко: отец настоял на том, чтобы забрать ее из Лонг-Айленда, но поскольку родители были постоянно заняты, они часто оставляли девочку дома одну, усаживая ее на ворох старых газет, поскольку она не была приучена самостоятельно ходить в туалет. «Ради всего святого! – взорвалась однажды Энн Макмиллан, обнаружив ребенка в таком виде. – Почему вы не доверите ее кому-нибудь, кто хочет о ней позаботиться?» Иоко как раз прилагала немало усилий, чтобы раз и навсегда отделаться от этой неприятной обузы, но все попытки терпели неудачу. У Тони была бездетная замужняя двоюродная сестра, которая была готова взять девочку к себе, но ее муж был против, опасаясь того, что через какое-то время Йоко переменит решение и захочет забрать дочь. Йоко подыскала семью, которая была готова пойти на риск, но на этот раз воспротивился уже Тони, который решил взять на себя заботы по уходу за Киоко.
Когда наступило лето 1966 года, Иоко Оно и Тони Кокс стояли на краю своего совместного творческого и семейного пути. В этот самый момент Марио Лмая, симпатичный молодой человек из Бруклина, переселившийся в Лондон и основавший там новую газету «Искусство и артисты», чьей целью было познакомить флегматичных британцев с последними необычными событиями в мире искусства, пригласил Йоко, чьи работы были ему незнакомы, принять участие в выставке, которую он решил организовать в Лондоне под названием «Симпозиум по саморазрушающему искусству». Несмотря на то, что Йоко вряд ли могла позволить себе потратиться на поездку в Англию для участия в этом симпозиуме, идея настолько заразила ее, что стала навязчивой.
И очень скоро они с Тони серьезно сцепились по вопросу о том, нужно ей ехать или нет. Конфликт ставил под угрозу дальнейшую совместную жизнь, и супруги решили обратиться за помощью к юристу по семейным вопросам.
Эл Кармайнс служил помощником священника в церкви Джадсон, и его основной задачей было оказание помощи семейным парам, попавшим в трудное положение. Познакомившись с Коксами, он заметил, что Йоко «играет роль восточной жены – спокойной, покорной, прислуживающей собственному мужу. Но я сразу понял, что в глубине души она снедаема плохо скрытым честолюбием. Она хотела поехать в Англию, а Тони боялся предоставить ей такую свободу». Чем большим собственником казался Тони, тем больше Иоко замыкалась в себе и стремилась от него сбежать. Йоко отметала любые вопросы, предложения или аргументы Кармайнса, направленные на то, чтобы заставить ее сосредоточиться на семейных проблемах, вместо того чтобы думать о поездке в Англию, – священник был вынужден признать, что Йоко была «железной женщиной... одной из самых сильных личностей, которых мне доводилось встречать... Эта сила одновременно пугала и вызывала восхищение».
По истечении двух месяцев Кармайнс понял, что делать нечего. «Если бы Йоко хотела спасти семью, у них бы это получилось, – сказал он в заключение. – Несмотря на весь свой мужской шовинизм. Тони был готов на все, лишь бы наладить семейную жизнь. Но она не хотела оставлять все как есть». Во время последнего сеанса Иоко объявила: «На следующей неделе я уезжаю в Лондон». Тони заявил: «Я вовсе не уверен, что она поедет в Лондон». На что Йоко ответила: «Нет, поеду». Коксы вернулись к исходной точке, где находились в тот день, когда пришли на первую консультацию. Йоко протянула Кармайнсу руку и сказала: «Мне было приятно с вами познакомиться». В следующий раз он услышал ее имя уже в связи с Джоном Ленноном.
Лондон
В начале сентября 1966 года в квартире Марио Амая раздался звонок. Открыв дверь, он обнаружил на пороге Йоко Оно, Тони Кокса и Киоко. Они только что сошли на берег после долгого плавания на борту сухогруза, пришедшего из Монреаля, и им негде было остановиться. «Что мне с ними делать?» – спросил по телефону Амая у историка Кена Дэвидсона, с которым как раз собирался пообедать. «Тащи их сюда», – великодушно ответил Дэвидсон. Несколько минут спустя вся компания сидела за столом в уютном ресторане на Годфри-стрит. «Объясните мне, что такое концептуальное искусство», – попросил Дэвидсон у Иоко. Молодая женщина пустилась в пространные рассуждения о древнем мосте в Киото, считающимся национальным достоянием, откуда никто не уходит, не прихватив на память камешка. «Дорогая, – ответил на это Дэвидсон, -а вы не считаете, что было бы гораздо интереснее, если бы вы пошли на этот мост и ничего оттуда не взяли?»
Иоко очень понравилась эта мысль, и она попыталась реализовать ее в своем последующем творчестве.
В Лондоне у Коксов был внушительный перечень имен и телефонных номеров всех, кто так или иначе был причастен к художественной жизни. Пользуясь этими связями, им удавалось ежевечерне посещать различные приемы, где они могли хотя бы поесть. Вскоре к ним проникся симпатией художник-сюрреалист Адриан Моррис. Однажды вечером они оказались на приеме в доме у Моррисов в Челси. Уже собираясь уходить, Тони и Иоко рассказали хозяевам душещипательную историю о том, что арендованный ими дом еще не готов к заселению и что им приходится тратить бешеные деньги на гостиницу, и попросили приютить их на эту ночь. Они пробыли у Моррисов весь уик-энд, а в понедельник утром даже не сделали вид, что собираются уходить. Моррис, который очень любил свою «маленькую Иоко», разрешил им остаться. В течение четырех месяцев Иоко, Тони и Киоко жили в комнате, которую Моррис окрестил «окружающей средой». Постельное белье ни разу не менялось, все было заляпано грязными пятнами, пол усеян фотографиями, а на гвозде висел засохший презерватив. В помещении стояла жуткая вонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131