Между ними особенного внимания заслуживают Александр Афродизийский (около 200 п. Р. Х.) и в VI веке Симплиций (около 520). Наконец, сам неоплатонизм, основателю которого, Аммонию Саккасу, приписывается принятое потом афинской школой мнение о тожестве учений Платона и А., в момент своего наибольшего развития, у Плотина, поставил аристотелизм на втором месте, рядом с платонизмом, и выводил из платоновской высшей идеи добра аристотелевский мировой разум (nouV) – отношение, которое у систематического завершителя этого направления, Прокла, сложилось еще больше в пользу А.
Что касается тогдашних учений отцов церкви, во многих отношениях проникнутых этим синкретизмом, то их религиозному чувству гораздо ближе были Платоновская метафизика и нравственное учение стоиков, хотя уже и в то время они начали знакомиться с логическими сочинениями А., как с формальным органом научного познавания и изложения. Зато тем могущественнее влияние А. сказалось, начиная с VIII века; в арабской философии. С одной стороны строгий монотеизм магометанской религии с живостью ухватился за аристотелевскую метафизику и учение о божестве, как за научное подтверждение своих учений, а с другой стороны – араб. медицина находила себе обильную пищу в богатом, тщательно распределенном материале естественнонаучных трудов А. И действительно, мы уже рано находим у них переводы сочинений А. и некоторых перипатетиков, выполненные преимущественно при посредстве сирийских ученых, между которыми в XIII ст. особенно выдавался Григорий Баргебреус (или Абульфарадж). Ср. Фенрих. «De auctorum graecorum versionibus et commentariis syriacis, arabicis, armeniacis, persicis». (Лейпц., 1842); Ренан, «De philosophia peripatetica apud Syros» (Пар., 1852). Однако, на первых порах, с влиянием А. соперничал, появившийся одновременно в арабских извлечениях, неоплатонизм. Так, скоро после комментатора логических сочинений А., Алкенди, мы встречаем философа Альфараби (первая половина X ст.), который в своей метафизике стоит преимущественно на почве неоплатонической эманационной теории (теории истечения), хотя его логические исследования насквозь проникнуты влиянием А. Только у Авиценны (род. 980 п. Р. Х.) аристотелизм проложил себе путь и в метафизику, хотя все еще не совсем свободный от неоплатонических элементов. Логико-метафизическая форма, которую придал этот философ аристотелевскому учению об отношении общих понятий к частному, имеет для нас тем большее значение, что уже в конце XII столетия, благодаря латинским переводам комментариев Авиценны, она получила доступ на Западе и там существенным образом определила собою учете схоластиков, в особенности Альберта Великого. Большим авторитетом, как на Востоке, так и на Западе, пользовались в течение многих столетий медицинские и естественнонаучные сочинения Авиценны, тоже опиравшиеся на труды А. – Если на Востоке арабская философия стремилась, при помощи учении А., теснее укрепить свою связь с магометанским правоверием – стремление, завершившееся в XI ст. у Алгацали полным отрицанием всяких философских попыток и проповедью строгой ортодоксии – то в Испании, под влиянием А., арабская наука приняла более свободное и самостоятельное развитие. Уже в начале XII ст. Авемпаце, известный, кроме своих трудов по логике, комментариями к естественнофилософским сочинениям А., развивал, главным образом, мысль о постепенном, преемственном развитии человеческого духа из инстинктивного, животного состояния, до участия в божественном разуме. Ту же мысль проводил потом Абубаср, в виде явного протеста против положительной религии. Наконец, самый знаменитый из арабских философов, Аверроес (1126 – 98), создал систему, близкую к пантеизму. Почти ко всем сочинениям А. он написал краткие или подробные парафразы и комментарии, излагая в то же время свое собственное учение в целом ряде важных трудов, направленных преимущественно против правоверия Алгацали В логике он был последователем А. в толковании Авиценны, и главный вклад его в учение чистого аристотелизма сводится к мысли, что только в самом драгоценном достоянии человека, в знании, личность его является участницей в едином, вечном, истекающем из сущности божества и общем всему человечеству разуме, и что это участие прекращается с угасанием органической жизни. Ср. Э. Ренан, «Averroes et l'Averroisme» (Пар., 1852). Если уже Аверроесу и его сочинениям пришлось много терпеть от преследований самих магометан, то с сокрушением мавританского господства в Испании окончательно увяла и эта последняя отрасль арабской философии, имевшая свои корни в А. – Cp. Moxaммeд-aль-Шepecтaни, "Geschichte der religiosen und philos. Sekten bei den Arabern (на нем. яз. Гаарбрюккером, 2 т., Галле, 1850-51); Вюстенфельд, «Die Akademien der Araber und ihre Lehre» (Геттинг., 1837);Шмельдерс, «Essai sur les ecoles philosophiques chez les Arabes» (Пар., 1842); Равессон, «Memoire sur la philosophic d'Aristote chez les Arabes» (Париж, 1844).
Не меньшую притягательную силу аристотелевская метафизика и его учение о Божестве представляли для еврейского монотеизма, и после падения мавританского господства в Испании наследство арабских аристотеликов перешло к евреям. Ср. С. Мунк, «Melanges de philosophie juive et arabe» (Пар., 1859). Если средневековый мистицизм евреев, нашедший себе воплощение в каббале, изобличает большое влияние неоплатонизма и религиозных систем Востока, то правоверное учение еврейства уже в IX и X ст. стоит ближе к учению А. Однако, уже учение Соломона-бен-Гебироля (1020 – 70), которого схоластики считали за араба под именем Авицеброна, заключает в себе смесь аристотелевских и неоплатонических учений. С другой стороны, около 1160, Абраам-бен-Давид из Толедо пытался привести учение А. в согласие с еврейской догматикой, а самый значительный из средневековых еврейских богословов, Моисей Маймонид (1135 – 1204), до такой степени находился под влиянием А., что позволял себе уклоняться от его незыблемого научного авторитета только там, где это безусловно требовалось богословской догмой, как напр., в учении о создании Мира во времени, и где применявшееся им, с целью примирения разума с откровением, аллегорическое толкование религиозных сказаний оказывалось недостаточным. Следует упомянуть еще жившего в начали XIV ст. Леви-бен-Гершона (Герсонида), ученого переводчика комментариев Аверроеса и самостоятельного представителя его интеллектуального пантеизма. Ср. Г. Грец, «Geschichte des Judentums» (т. 7-ой, 1863).
Если таким образом своим метафизическим учением о Боге аристотелизм мог быть приведен в соглашение с религиозными умозрениями арабов и евреев, то в развитии христианского богословия первенствующую роль играла логика А., долженствовавшая, как совершенная форма мышления, служит для подтверждения догматов. Поэтому, в то время, как по своему содержанию, христианская религиозная философия примыкала больше к Платону, форма ее все более и более принимала аристотелевский характер, особенно под влиянием неоплатонического синкретизма. В Восточной церкви уже в V ст. Немезий пользовался аристотелевскими категориями; точно также в VI ст. мы встречаем в Иоанне Филиппоне ревностного комментатора А., а систематизация догматического учения, совершенная в VIII ст. Иоанном Дамаскиным и авторитет которой еще и теперь признается Греческой церковью, вызвана, главным образом, влиянием логических форм аристотелизма. Для Западной церкви учение А. приобрело значение преимущественно в той форме, в которой оно было передано в переводах и комментариях Боэция (478 – 525).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208
Что касается тогдашних учений отцов церкви, во многих отношениях проникнутых этим синкретизмом, то их религиозному чувству гораздо ближе были Платоновская метафизика и нравственное учение стоиков, хотя уже и в то время они начали знакомиться с логическими сочинениями А., как с формальным органом научного познавания и изложения. Зато тем могущественнее влияние А. сказалось, начиная с VIII века; в арабской философии. С одной стороны строгий монотеизм магометанской религии с живостью ухватился за аристотелевскую метафизику и учение о божестве, как за научное подтверждение своих учений, а с другой стороны – араб. медицина находила себе обильную пищу в богатом, тщательно распределенном материале естественнонаучных трудов А. И действительно, мы уже рано находим у них переводы сочинений А. и некоторых перипатетиков, выполненные преимущественно при посредстве сирийских ученых, между которыми в XIII ст. особенно выдавался Григорий Баргебреус (или Абульфарадж). Ср. Фенрих. «De auctorum graecorum versionibus et commentariis syriacis, arabicis, armeniacis, persicis». (Лейпц., 1842); Ренан, «De philosophia peripatetica apud Syros» (Пар., 1852). Однако, на первых порах, с влиянием А. соперничал, появившийся одновременно в арабских извлечениях, неоплатонизм. Так, скоро после комментатора логических сочинений А., Алкенди, мы встречаем философа Альфараби (первая половина X ст.), который в своей метафизике стоит преимущественно на почве неоплатонической эманационной теории (теории истечения), хотя его логические исследования насквозь проникнуты влиянием А. Только у Авиценны (род. 980 п. Р. Х.) аристотелизм проложил себе путь и в метафизику, хотя все еще не совсем свободный от неоплатонических элементов. Логико-метафизическая форма, которую придал этот философ аристотелевскому учению об отношении общих понятий к частному, имеет для нас тем большее значение, что уже в конце XII столетия, благодаря латинским переводам комментариев Авиценны, она получила доступ на Западе и там существенным образом определила собою учете схоластиков, в особенности Альберта Великого. Большим авторитетом, как на Востоке, так и на Западе, пользовались в течение многих столетий медицинские и естественнонаучные сочинения Авиценны, тоже опиравшиеся на труды А. – Если на Востоке арабская философия стремилась, при помощи учении А., теснее укрепить свою связь с магометанским правоверием – стремление, завершившееся в XI ст. у Алгацали полным отрицанием всяких философских попыток и проповедью строгой ортодоксии – то в Испании, под влиянием А., арабская наука приняла более свободное и самостоятельное развитие. Уже в начале XII ст. Авемпаце, известный, кроме своих трудов по логике, комментариями к естественнофилософским сочинениям А., развивал, главным образом, мысль о постепенном, преемственном развитии человеческого духа из инстинктивного, животного состояния, до участия в божественном разуме. Ту же мысль проводил потом Абубаср, в виде явного протеста против положительной религии. Наконец, самый знаменитый из арабских философов, Аверроес (1126 – 98), создал систему, близкую к пантеизму. Почти ко всем сочинениям А. он написал краткие или подробные парафразы и комментарии, излагая в то же время свое собственное учение в целом ряде важных трудов, направленных преимущественно против правоверия Алгацали В логике он был последователем А. в толковании Авиценны, и главный вклад его в учение чистого аристотелизма сводится к мысли, что только в самом драгоценном достоянии человека, в знании, личность его является участницей в едином, вечном, истекающем из сущности божества и общем всему человечеству разуме, и что это участие прекращается с угасанием органической жизни. Ср. Э. Ренан, «Averroes et l'Averroisme» (Пар., 1852). Если уже Аверроесу и его сочинениям пришлось много терпеть от преследований самих магометан, то с сокрушением мавританского господства в Испании окончательно увяла и эта последняя отрасль арабской философии, имевшая свои корни в А. – Cp. Moxaммeд-aль-Шepecтaни, "Geschichte der religiosen und philos. Sekten bei den Arabern (на нем. яз. Гаарбрюккером, 2 т., Галле, 1850-51); Вюстенфельд, «Die Akademien der Araber und ihre Lehre» (Геттинг., 1837);Шмельдерс, «Essai sur les ecoles philosophiques chez les Arabes» (Пар., 1842); Равессон, «Memoire sur la philosophic d'Aristote chez les Arabes» (Париж, 1844).
Не меньшую притягательную силу аристотелевская метафизика и его учение о Божестве представляли для еврейского монотеизма, и после падения мавританского господства в Испании наследство арабских аристотеликов перешло к евреям. Ср. С. Мунк, «Melanges de philosophie juive et arabe» (Пар., 1859). Если средневековый мистицизм евреев, нашедший себе воплощение в каббале, изобличает большое влияние неоплатонизма и религиозных систем Востока, то правоверное учение еврейства уже в IX и X ст. стоит ближе к учению А. Однако, уже учение Соломона-бен-Гебироля (1020 – 70), которого схоластики считали за араба под именем Авицеброна, заключает в себе смесь аристотелевских и неоплатонических учений. С другой стороны, около 1160, Абраам-бен-Давид из Толедо пытался привести учение А. в согласие с еврейской догматикой, а самый значительный из средневековых еврейских богословов, Моисей Маймонид (1135 – 1204), до такой степени находился под влиянием А., что позволял себе уклоняться от его незыблемого научного авторитета только там, где это безусловно требовалось богословской догмой, как напр., в учении о создании Мира во времени, и где применявшееся им, с целью примирения разума с откровением, аллегорическое толкование религиозных сказаний оказывалось недостаточным. Следует упомянуть еще жившего в начали XIV ст. Леви-бен-Гершона (Герсонида), ученого переводчика комментариев Аверроеса и самостоятельного представителя его интеллектуального пантеизма. Ср. Г. Грец, «Geschichte des Judentums» (т. 7-ой, 1863).
Если таким образом своим метафизическим учением о Боге аристотелизм мог быть приведен в соглашение с религиозными умозрениями арабов и евреев, то в развитии христианского богословия первенствующую роль играла логика А., долженствовавшая, как совершенная форма мышления, служит для подтверждения догматов. Поэтому, в то время, как по своему содержанию, христианская религиозная философия примыкала больше к Платону, форма ее все более и более принимала аристотелевский характер, особенно под влиянием неоплатонического синкретизма. В Восточной церкви уже в V ст. Немезий пользовался аристотелевскими категориями; точно также в VI ст. мы встречаем в Иоанне Филиппоне ревностного комментатора А., а систематизация догматического учения, совершенная в VIII ст. Иоанном Дамаскиным и авторитет которой еще и теперь признается Греческой церковью, вызвана, главным образом, влиянием логических форм аристотелизма. Для Западной церкви учение А. приобрело значение преимущественно в той форме, в которой оно было передано в переводах и комментариях Боэция (478 – 525).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208