Сорильда слышала, как за обедом, посчитав, что граф не слушает, кто-то сказал, что Англия готова «приютить на своей груди ядовитых змей».
Знала она и о том, что британский посол в России сообщил премьер-министру, что царь отказал русским дворянам в заграничных паспортах из опасения «заразиться»в Лондоне.
Она читала, что ни одна коронованная особа Европы не решилась появиться под стеклянной крышей дворца - поехать в Лондон для них было все равно, что отправиться в вечность!
Питер Лансдаун поглядел на часы и сказал:
- Шолто опаздывает, и я знаю почему.
- Почему? - спросила Сорильда, понимая, что он ждет от нее этого вопроса.
- Сегодня утром лорд Джон Рассел, - начал он, - заявил, что возражает против намеченного салюта из пушек, размещенных к северу от Серпантина, ибо считает, что от этого разобьется стеклянный купол.
- Не может быть! - воскликнула Сорильда.
- Он хочет, чтобы пушки стояли не ближе Сент-Джеймского парка, - продолжал Питер Лансдаун, - но Шолто утверждает, что это чепуха, и я с ним согласен. В этот момент дверь отворилась, и вошел граф.
- Доброе утро, Сорильда, - произнес он, направляясь к ним. - Я все уладил, Питер.
- Как это тебе удалось? - спросил Питер Лансдаун.
- Я сказал лорду Джону, что как бы громко ни стреляли пушки, стекло не разобьется, а любое треснувшее стекло я заменю за собственный счет. Сорильда невольно воскликнула:
- Но если разрушится весь купол, это обойдется вам в целое состояние!
- Мне не придется платить ни пенни! - твердо сказал граф.
Впервые с тех пор, как после свадьбы они уехали из замка, она сидела за ленчем вместе с графом, впервые за столом не было многочисленных гостей, и у Сорильды было прекрасное настроение. Она увлеченно слушала, как граф и Питер Лансдаун перебрасываются шутками и спорят по поводу Хрустального дворца, хотя и продолжала говорить себе, что ее муж достоин презрения.
К тому же Сорильда ничуть не сомневалась, что при всей своей занятости он по-прежнему находит время для своих возлюбленных!
Когда ленч закончился и граф с Питером Лансдауном заторопились в Гайд-Парк, ей стало грустно и захотелось поехать вместе с ними.
Она жаждала увидеть эту поразительную выставку, которая вызывала столько противоречивых мнений и которой газеты, несмотря на отрицательное отношение, были вынуждены посвящать страницу за страницей, описывая, что происходит в этом уголке Гайд-Парка.
Невзирая на мрачные предсказания, что дворец никогда не будет закончен, Сорильда была убеждена: нельзя не восхищаться одними только усилиями построить здание площадью в восемнадцать акров и заключить в стекло пространство объемом в тридцать три миллиона кубических футов.
«До чего же хочется, чтобы они взяли меня с собой», - печально подумала она, поднимаясь в свою спальню. Но, надевая одну из новых очаровательных шляпок, она вспомнила, что ей еще столько нужно купить! Карета и миссис Досон уже ожидали ее, и это само по себе было необычайно приятно.
На следующий день, 30 апреля, они вновь давали званый обед с большим количеством приглашенных. Граф приветствовал гостей в чрезвычайно приподнятом настроении и сообщал им, что только что опубликованы девятнадцать строф «Майской оды» Теккерея. «И что там говорится?»- спрашивал каждый. Граф громко декламировал четыре первых строки:
Еще вчера чернела здесь земля нагая
И громко щеголи глумились,
По Роттен-Роу проезжая,
А нынче вот, гляди - свершилось!
- Дворец действительно готов? - поинтересовалась Сорильда.
- Совершенно готов, - подтвердил граф. - Завтра вы сами убедитесь, что принц был совершенно прав, задумав построить дворец из стекла. Когда поздно ночью отбыли последние гости, граф спросил:
- Ну как, ждете завтрашнего дня?
- Вы даже не представляете, с каким нетерпением я его жду, - ответила Сорильда. - Я столько слышала о дворце, мне так хотелось поехать с вами, когда вы отправлялись туда почти каждый день! Если теперь что-нибудь не получится, я буду ужасно разочарована.
- Мне и в голову не приходило, что вы захотите поехать со мной, - с удивлением отозвался граф. - Я вполне мог взять вас с собой, если бы вы сказали, что хотите этого. Сорильда не ответила, и он продолжал:
- Но я убежден: вы не разочаруетесь. По-моему, сам замысел был просто блестящим, а Выставка превосходит все мои ожидания.
Сорильда улыбнулась и сказала:
- Я думаю, вы действительно хотите, чтобы Выставка оказалась успешной не только потому, что все это время вы поддерживали принца, но и потому, что считаете, что она поможет нашей стране.
- Это правда, - согласился граф. - Я на самом деле считаю: очень важно, чтобы Англия показала миру, на что она способна, и уверен, что и во Франции, и в других странах после завтрашнего дня будут волосы на себе рвать от досады и зависти.
Сорильда направилась в сторону лестницы и вдруг сообразила, что граф не пошел следом за нею, а берет из рук лакея свою шляпу.
- Вы куда-то едете? - спросила она с удивлением.
- Вы, конечно, сочтете меня сентиментальным и излишне суетливым, - ответил граф, - но я все-таки хочу проехать к Хрустальному дворцу и удостовериться, что стража бдительно охраняет его, дабы он не пострадал в последний момент.
Он улыбнулся, словно самому стало смешно, и вышел на улицу, где его ждала карета. Чувствуя себя покинутой, Сорильда в одиночестве поднялась к себе в комнату.
«Почему я с ним не поехала?»- спросила она сама себя, но тут же подумала: быть может, он намеревался заехать за одной из своих возлюбленных, чтобы та его сопровождала.
Сорильда тихонько вздохнула.
«Если бы мне это было небезразлично, то жизнь с таким человеком стала бы сущим мучением», - решила она и отправилась спать.
Закрыв глаза, Сорильда решительно заставила себя думать о платье, которое наденет завтра.
- Миледи, сегодня на улице солнце! - восторженно воскликнула на следующее утро ее горничная, входя в спальню Сорильды. Сорильда села в постели.
- Замечательно! - отозвалась она. - Было бы ужасно, если бы лил дождь и королеве пришлось ехать на Выставку в закрытой карете.
Когда около десяти часов утра она спускалась вниз, уже было слышно, как звонят колокола на звонницах всех лондонских церквей.
В присущей ему деловой манере мистер Бернем сообщил Сорильде, что граф ждет ее в холле. Когда она появилась на лестнице, граф поднял голову, и у нее мелькнула мысль, что ему должно понравиться, как она выглядит.
Ее платье из светло-зеленого, цвета весенних почек, шелка с широким кринолином являлось воистину произведением искусства. Его дополняла шляпка с крошечными страусовыми перьями и мягкой кружевной оборкой, обрамлявшей ее лицо.
Спустившись в холл, Сорильда вопросительно взглянула на графа, убежденная в том, что, даже несмотря на неприязнь к ней, он должен признать: она прекрасно одета для такого торжественного случая.
Но он молчал все время, пока они усаживались в открытую карету, в которой благодаря имеющейся у графа привилегии должны были ехать на Выставку по пути следования королевского экипажа.
Карета тронулась, и Сорильда позабыла о своих мыслях, ибо на подъезде к парку стало видно: почти на всех деревьях сидели мальчишки, жаждавшие все разглядеть как следует.
В парке уже собралось более полумиллиона людей. Сорильда с восторгом рассматривала пеструю толпу, освещенную солнцем, когда услышала голос графа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34