Начинается передача о гомосеках!
— Совсем сдурели!
— Гомосексуалисты тоже имеют право на существование.
— Гомосексуализм способствует разрушению семьи и подрывает основы общества, так что общество имеет право от него защищаться. К тому же гомосеки составляют ничтожное меньшинство населения.
— При демократии и меньшинство имеет право существовать.
— Смотря какое меньшинство. Гангстеры и террористы тоже в меньшинстве. Демократия не есть свобода всего. Это есть лишь определённая форма политической организации общества. Это — правовое общество. Какое меньшинство имеет право на существование, должно решать большинство.
— Те гомосеки, которых мне приходилось видеть, все были жуткой мразью. Но если они хотят существовать, пусть существуют.
— Но они хотят большего. Они навязывают себя обществу, привлекают к себе внимание и вовлекают в сферу своих интересов нормальных людей. Общество, повторяю, тоже имеет право защищаться от этой заразы. А вообще говоря, обсуждение проблемы гомосексуализма в терминах демократии есть опошление последней.
— А можно ли наших советских гомосеков считать борцами за права человека?
— А чем они хуже религиозных сектантов?
— И все равно советский строй — дерьмо!
Вести с Родины
Передачу о гомосеках сменила передача о Советском Союзе. Это значит, что здесь отношениям с Москвой придают большое значение. Сбежались все обитатели Пансиона. Смеёмся, охаем, ругаемся, узнаем знакомые места. Вот западный журналист берет интервью у «простого рабочего».
«Идиот! — кричат все в один голос. — Это же кагэбэшник, за версту видно!» — «Мы все выглядим как кагэбэшники, — вздыхает Нытик. — Когда вас (это к Энтузиасту) показывали по телевидению, тут все были уверены, что вы — агент КГБ». Потом все же показали московские очереди, сказали о продовольственных затруднениях и о новых арестах. И мы успокоились: все идёт нормально. Интересно, стоило на короткое время оторваться от Родины, как уже начинает казаться, что там все пошло по-другому, хотя сам твёрдо знаешь, что по-другому там не будет никогда и ни при каких обстоятельствах. Чуточку лучше или много хуже, но не по-другому. Причём люди боятся не столько ухудшения в стране, сколько улучшения. И это понятно: если улучшение, эмиграция теряет смысл. Стоит советским властям улучшить положение в стране (к чему они, к нашему счастью, не способны), как настроение в эмиграционной среде резко ухудшится. Единственное, что даёт здесь ей духовную опору, — это сознание того, чт(| в Советском Союзе «нечего жрать и сажают пуще прежнего». Второе теперь явно ложно: сажать уже некого. А если в Союзе произойдёт радикальное улучшение жизненных условий, на Западе начнётся психологическая и идеологическая паника.
Наконец сообщили о повышении цен на продукты питания в Союзе. Какое началось ликование!
Вести на Родину
Пришёл Художник, гордый и неприступный: ему удалось выставить несколько своих работ в захудалой галерее. Сомнительно, что кто-то купит их — здесь такого добра своего навалом. А в Москву он напишет так, будто ему устроили выставку в самом Лувре. И его знакомые художники там будут от зависти сохнуть. Писатель тоже описывает своё положение здесь друзьям и родственникам в Москве так, будто он сейчас — в центре мировой литературы. Это ложь. Но попробуй проживи тут без неё. Если бы мне было кому писать в Москве, я бы тоже, надо думать, написал бы ставшее общим штампом признание, что «свобода раскрепощает творческие силы и пробуждает необычайную энергию», изобразил бы свою социологию помойки как вклад в мировую науку.
Социология помойки
Изучение помойки советской эмиграции действительно захватило меня как учёного. По советской эмиграции можно судить о самом советском обществе, породившем эту эмиграцию. Точно так же по отходам человеческой жизни вообще можно с большой степенью точности судить о самих людях и их жизни. Обычную методику наблюдения я обогатил специальными методами. По клочку страницы я научился восстанавливать текст целой страницы, по косвенным намёкам научился докапываться до существенных сведений. Для КГБ эта моя методика была бы великим благом. Можно было бы по крайней мере в десять раз сократить траты на собирание и обработку помоечной информации. Кто знает, может быть, именно на этом пути мне суждено вписать моё имя в историю науки. Но в моей памяти возник образ Вдохновителя и развеял мою розовую мечту.
Наши враги
— Твой основной недостаток состоит в том, что ты — прирождённый первооткрыватель, — говорил Вдохновитель. — Между прочим, это хорошо, что таких людей на свете мало.
— А что в этом плохого?
— Если бы таких было много, то от земли давно один пшик остался бы.
— А что в этом плохого?
— Действительно! Я об этом как-то не подумал. Но вернёмся на землю. Я думаю, что ты уже извлёк урок из своего жизненного опыта здесь и не будешь проявлять этот свой недостаток там. Помни аксиому нашей профессии: агент не творец, а разрушитель.
— Я это знаю. Я ведь думаю обо всем этом просто так, для развлечения.
— Не финти. Меня ведь не проведёшь. Я сам ещё в худшем положении. Я же вижу сам, что нашему руководству достаточно сделать несколько очень простых ходов, чтобы эту игру выиграть. Выиграть спокойно, бесшумно, без сенсаций. Но я знаю сущность нашей системы и нашего руководства. Они не способны на такие ходы. Если бы я сейчас изложил высшим руко-водителям свой план, доказав его утверждения как теоремы, мне все равно не поверили бы. Ещё хуже того: мне просто не дали бы высказаться. Если бы даже все были уверены в моей правоте, мне заткнули бы глотку прежде, чем я начал бы говорить. Потому нам надо хитрить. Надо сначала перехитрить своих, чтобы потом перехитрить чужих. Другого пути, брат, нет.
— Запад нам пока не враг, а поле нашей деятельности, — продолжал Вдохновитель. — Наши враги пока — наше собственное руководство и наши собственные агенты на Западе. Первые не способны подняться на уровень научного понимания действительности и научно обоснованных политических расчётов. Вторые по-советски выполняют наши планы, т.е. халтурят, обманывают, занимаются не тем, создают видимость дела. Вот тебе характерный пример. Из одного западного государства выслали как шпионов сразу несколько десятков наших сотрудников посольства, консульства, торговых представительств и культурных обществ. Сенсация мировая. Гневные статьи. Протесты. Демонстрации перед нашими представительствами. Неслыханная ранее антисоветская кампания. Это то, что лежит на поверхности и бросается в глаза. Наши руководители в панике. Одно секретное совещание за другим. Куча народу потеряла свои посты. Резолюции. Приказы. Инструкции. Одним словом, тоска зелёная. Наша агентура завалила Москву своими сообщениями в том же духе. А что в это время происходило в глубине событий и что можно было обнаружить и оценить лишь средствами науки? А вот что. Немного терпения и несколько малозначащих жестов (например, намёк на то, что высшее руководство осуждает поведение некоторых ответственных лиц, и смена этих лиц) — и многие фирмы, сотрудничество с которыми нам было очень важно, подписали бы с нами контракты. Важные особы в государственных и военных учреждениях этой страны дали понять, что они готовы работать на нашу разведку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
— Совсем сдурели!
— Гомосексуалисты тоже имеют право на существование.
— Гомосексуализм способствует разрушению семьи и подрывает основы общества, так что общество имеет право от него защищаться. К тому же гомосеки составляют ничтожное меньшинство населения.
— При демократии и меньшинство имеет право существовать.
— Смотря какое меньшинство. Гангстеры и террористы тоже в меньшинстве. Демократия не есть свобода всего. Это есть лишь определённая форма политической организации общества. Это — правовое общество. Какое меньшинство имеет право на существование, должно решать большинство.
— Те гомосеки, которых мне приходилось видеть, все были жуткой мразью. Но если они хотят существовать, пусть существуют.
— Но они хотят большего. Они навязывают себя обществу, привлекают к себе внимание и вовлекают в сферу своих интересов нормальных людей. Общество, повторяю, тоже имеет право защищаться от этой заразы. А вообще говоря, обсуждение проблемы гомосексуализма в терминах демократии есть опошление последней.
— А можно ли наших советских гомосеков считать борцами за права человека?
— А чем они хуже религиозных сектантов?
— И все равно советский строй — дерьмо!
Вести с Родины
Передачу о гомосеках сменила передача о Советском Союзе. Это значит, что здесь отношениям с Москвой придают большое значение. Сбежались все обитатели Пансиона. Смеёмся, охаем, ругаемся, узнаем знакомые места. Вот западный журналист берет интервью у «простого рабочего».
«Идиот! — кричат все в один голос. — Это же кагэбэшник, за версту видно!» — «Мы все выглядим как кагэбэшники, — вздыхает Нытик. — Когда вас (это к Энтузиасту) показывали по телевидению, тут все были уверены, что вы — агент КГБ». Потом все же показали московские очереди, сказали о продовольственных затруднениях и о новых арестах. И мы успокоились: все идёт нормально. Интересно, стоило на короткое время оторваться от Родины, как уже начинает казаться, что там все пошло по-другому, хотя сам твёрдо знаешь, что по-другому там не будет никогда и ни при каких обстоятельствах. Чуточку лучше или много хуже, но не по-другому. Причём люди боятся не столько ухудшения в стране, сколько улучшения. И это понятно: если улучшение, эмиграция теряет смысл. Стоит советским властям улучшить положение в стране (к чему они, к нашему счастью, не способны), как настроение в эмиграционной среде резко ухудшится. Единственное, что даёт здесь ей духовную опору, — это сознание того, чт(| в Советском Союзе «нечего жрать и сажают пуще прежнего». Второе теперь явно ложно: сажать уже некого. А если в Союзе произойдёт радикальное улучшение жизненных условий, на Западе начнётся психологическая и идеологическая паника.
Наконец сообщили о повышении цен на продукты питания в Союзе. Какое началось ликование!
Вести на Родину
Пришёл Художник, гордый и неприступный: ему удалось выставить несколько своих работ в захудалой галерее. Сомнительно, что кто-то купит их — здесь такого добра своего навалом. А в Москву он напишет так, будто ему устроили выставку в самом Лувре. И его знакомые художники там будут от зависти сохнуть. Писатель тоже описывает своё положение здесь друзьям и родственникам в Москве так, будто он сейчас — в центре мировой литературы. Это ложь. Но попробуй проживи тут без неё. Если бы мне было кому писать в Москве, я бы тоже, надо думать, написал бы ставшее общим штампом признание, что «свобода раскрепощает творческие силы и пробуждает необычайную энергию», изобразил бы свою социологию помойки как вклад в мировую науку.
Социология помойки
Изучение помойки советской эмиграции действительно захватило меня как учёного. По советской эмиграции можно судить о самом советском обществе, породившем эту эмиграцию. Точно так же по отходам человеческой жизни вообще можно с большой степенью точности судить о самих людях и их жизни. Обычную методику наблюдения я обогатил специальными методами. По клочку страницы я научился восстанавливать текст целой страницы, по косвенным намёкам научился докапываться до существенных сведений. Для КГБ эта моя методика была бы великим благом. Можно было бы по крайней мере в десять раз сократить траты на собирание и обработку помоечной информации. Кто знает, может быть, именно на этом пути мне суждено вписать моё имя в историю науки. Но в моей памяти возник образ Вдохновителя и развеял мою розовую мечту.
Наши враги
— Твой основной недостаток состоит в том, что ты — прирождённый первооткрыватель, — говорил Вдохновитель. — Между прочим, это хорошо, что таких людей на свете мало.
— А что в этом плохого?
— Если бы таких было много, то от земли давно один пшик остался бы.
— А что в этом плохого?
— Действительно! Я об этом как-то не подумал. Но вернёмся на землю. Я думаю, что ты уже извлёк урок из своего жизненного опыта здесь и не будешь проявлять этот свой недостаток там. Помни аксиому нашей профессии: агент не творец, а разрушитель.
— Я это знаю. Я ведь думаю обо всем этом просто так, для развлечения.
— Не финти. Меня ведь не проведёшь. Я сам ещё в худшем положении. Я же вижу сам, что нашему руководству достаточно сделать несколько очень простых ходов, чтобы эту игру выиграть. Выиграть спокойно, бесшумно, без сенсаций. Но я знаю сущность нашей системы и нашего руководства. Они не способны на такие ходы. Если бы я сейчас изложил высшим руко-водителям свой план, доказав его утверждения как теоремы, мне все равно не поверили бы. Ещё хуже того: мне просто не дали бы высказаться. Если бы даже все были уверены в моей правоте, мне заткнули бы глотку прежде, чем я начал бы говорить. Потому нам надо хитрить. Надо сначала перехитрить своих, чтобы потом перехитрить чужих. Другого пути, брат, нет.
— Запад нам пока не враг, а поле нашей деятельности, — продолжал Вдохновитель. — Наши враги пока — наше собственное руководство и наши собственные агенты на Западе. Первые не способны подняться на уровень научного понимания действительности и научно обоснованных политических расчётов. Вторые по-советски выполняют наши планы, т.е. халтурят, обманывают, занимаются не тем, создают видимость дела. Вот тебе характерный пример. Из одного западного государства выслали как шпионов сразу несколько десятков наших сотрудников посольства, консульства, торговых представительств и культурных обществ. Сенсация мировая. Гневные статьи. Протесты. Демонстрации перед нашими представительствами. Неслыханная ранее антисоветская кампания. Это то, что лежит на поверхности и бросается в глаза. Наши руководители в панике. Одно секретное совещание за другим. Куча народу потеряла свои посты. Резолюции. Приказы. Инструкции. Одним словом, тоска зелёная. Наша агентура завалила Москву своими сообщениями в том же духе. А что в это время происходило в глубине событий и что можно было обнаружить и оценить лишь средствами науки? А вот что. Немного терпения и несколько малозначащих жестов (например, намёк на то, что высшее руководство осуждает поведение некоторых ответственных лиц, и смена этих лиц) — и многие фирмы, сотрудничество с которыми нам было очень важно, подписали бы с нами контракты. Важные особы в государственных и военных учреждениях этой страны дали понять, что они готовы работать на нашу разведку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57