Фельтену принадлежала главенствующая роль в осуществлении этого замысла, хотя, несомненно, участников было много. В результате город обогатился сооружением, величавым по естественной простоте своих очертаний и мастерству обработки гранита безымянными каменотесами.
В июне 1770 года последовало распоряжение об установке решетки у Летнего сада. Совершенство решетки Летнего сада, классическая простота и завершенность ее строгого графического рисунка постоянно приковывают к себе внимание. Она стала своеобразным эталоном сооружений подобного рода. Ее композицию неоднократно варьировали позднее. Ограде Летнего сада посвящали стихи поэты.
С 1772 года началась педагогическая деятельность Фельтена в Академии художеств, занимавшая много времени. Внимания требовали постройки в столице и пригородах. С этих пор непосредственное наблюдение за ведением работ по установке ограды возлагается на Петра Егорова. В частности, по его замечаниям корректировался окончательный рисунок ворот и завершение столбов в виде ваз и урн, поначалу не предусмотренных. Егоров руководил производством работ до самого окончания строительства в 1784 году.
Объективная оценка заслуг Егорова вовсе не противоречит правильному пониманию роли Фельтена в сооружении решетки. С самого начала строительства роль Фельтена была не административной, а определяющей, формирующей характер и вид будущего сооружения.
Большинство гуляющих сегодня вдоль Летнего сада вряд ли знают о том, что там, где они сейчас ступают, текла когда-то Нева. Набережную построили на сваях, отвоевав у воды участок около пятидесяти метров шириной. Для того чтобы сад изолировать от снующих по ней экипажей и пешеходов, в 1770–1784 годах и возвели ограду. Однако она не исказила первоначального замысла Петра. Ее колонны повторили мотив прежних деревянных галерей, и связь сада с просторами Невы осталась ненарушенной. И сегодня, находясь на его аллеях, нельзя не ощутить близость реки. Нева виднеется сквозь звенья решетки, голос ее волн, бьющих о гранитные стены, сливается с шелестом деревьев.
Вторая половина 19-го столетия оставила о себе недобрую память в Летнем саду. Именно тогда «одно из чудес мира» — решетка со стороны Невы изменила свой первоначальный облик, по политической причине.
4 апреля 1866 года в четвертом часу дня на Дворцовой набережной ожидали появления царя, который почти ежедневно здесь прогуливался. Едва Александр II вышел из сада и направился к стоявшему на набережной экипажу, навстречу ему сквозь толпу протискался человек и выстрелил. Стрелявший, студент Московского университета Дмитрий Каракозов, промахнулся. В том же году Каракозова казнили.
В память о «чудесном спасении священной особы царя» в центре ограды, на месте главных, самых больших и величественных ворот, построили безвкусную мраморную часовню. Двое же малых ворот, находившихся прежде против боковых аллей, перенесли и поставили рядом с часовней.
Во второй половине XIX — начале XX века «отцы города» мало беспокоились о судьбе старого сада. Напрасно о плачевном состоянии неоднократно писали газеты и журналы: «В каком виде его решетки и статуи! Гранитные столбы фельтеновской решетки осели, урны, того и гляди, потеряют ручки, а средние из трех ворот, выходящих на Неву, закрыты, как заплатой, часовней.
Когда идешь по главной аллее, то взгляд невольно ищет дали и вдруг упирается в глухую стену, не имеющую ничего общего с окружающим.
Тонкая решетка террасы, выходящей на Лебяжий канал, проломана и зачинена проволокой, а статуи, без носов, без рук, покрыты плесенью».
Сразу после Октябрьской революции предприимчивые американцы предприняли попытку заполучить чудесную ограду Летнего сада. Играя на трудностях, они предложили правительству молодой Советской республики поменять ее на паровозы. Как известно, немало предметов искусства из России ушло за рубеж, но, к счастью, ограду не отдали.
За годы существования города Нева более трехсот раз выходила из берегов. Самые сильные наводнения были в 1777, 1824, 1924 и 1955 годах. 7 ноября 1824 года вода в Неве поднялась до 372 сантиметров над ординаром у Горного института (ординар — средний многолетний уровень).
23 сентября 1924 года вода достигла отметки 369 сантиметров над ординаром. Не жалея сил, боролись ленинградцы с последствиями наводнения. Сад не только привели в порядок, но и начали работы по реставрации скульптуры и зданий. В 1931 году было принято решение о восстановлении в первоначальном виде большой ограды. Часовню разобрали, но так как найти снятые центральные ворота не удалось, вместо них поставили ещё одно, дополнительное звено решетки. Там появилась мраморная доска с лаконичной надписью: «На этом месте 4-го апреля 1866 г. революционер Д. В. Каракозов стрелял в Александра II». В 1948–1953 годах ограду реставрировали.
Поцелуй Амура
(1789 г.)
Антонио Канова — самый значительный из итальянских скульпторов 18–19-го столетий Канова родился 1 ноября 1757 года. Сын бедняка-каменотеса, Антонио рано осиротел и поступил в услужение к венецианскому секатору Фалиеро. Этот последний дал ему возможность учиться ваянию.
Первые работы Антонио относятся к 1773 году, но только в 1779 году он создал свою первую значительную скульптурную группу «Дедал и Икар». Эта группа строится на противоположности двух больших зон светлого и темного: светлая зона — это фигура мальчика, несколько выступающая вперед и немного повернутая вправо. Согнутая, как бы входящая, фигура старика образует темную зону. Канова строит две фигуры как две противолежащие, но касающиеся по вертикальной оси кривые линии и добивается, таким образом, равновесия и нужных пропорций, а не только создает контраст света и тени.
В том же 1779 году Канова едет в Рим изучать античное искусство. Вскоре молодой художник занял выдающееся место среди тогдашних ваятелей, и известность его росла с появлением каждого нового его произведения, распространяясь далеко и за пределы Италии. Со всех сторон, от царственных особ и вельмож, сыпались к нему заказы. Папа Пий VII в 1780 году сделал его главным смотрителем всех художественных памятников в своих владениях. Между 1782 и 1787 годами Канова создал надгробие Клименту XIV в церкви Санти-Апостоли.
Надгробие Климента XIV — первое, что он выполнил после того, как изучал античную скульптуру в Риме и Неаполе. Легко заметить, что здесь, как потом и в надгробии Климента XIII Реццонико (1787–1792), Канова исходил из типа надгробного монумента Бернини. В его надгробии нет симметрии, а есть направленное движение от аллегорической фигуры Кротости, сидящей справа внизу, к стоящей фигуре Умеренности слева, от нее движение направлено вверх и в центр, к фигуре папы. Чтобы проследить за движением, намеченным художником, взгляд должен изменять свое направление — сначала подняться, затем свернуть и проникнуть в небольшую, но ясно выраженную глубину гробницы с чередующимися планами от постамента до фигур. Гробницу венчает фигура папы, опирающегося на спинку трона, с протянутой вперед благословляющей рукой, которая почти выходит за границы идеального пространства гробницы, чисто условно замыкающего пределы фигурной группы с помощью геометрической гармонии скрещивающихся линий диагоналей.
Тогда же он создает и множество статуй и рельефов, которые наилучшим образом отражали характер его интерпретации и способа прочтения античности, которые можно сравнить с поэтическими произведениями Ипполито Пиндемонте и В.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140