Но совершенно новыми должны были стать скульптура и групповые горельефы.
Создание их было поручено нескольким скульпторам. Одним из них был Франсуа Рюд, которому в то время шел тридцать седьмой год.
Франсуа Рюд родился в 1784 году. Девятилетний легионер Детского батальона национальной гвардии Французской республики Франсуа Рюд с гордостью носил голубой мундир и саблю, каждый четверг утром маршировал с мушкетом на плече по городской площади, пел «Марсельезу», чествуя «Свободу» в Дижонском театре.
Однажды Рюд зашел на выставку призеров городской школы прекрасных искусств. После осмотра выставки, потрясенный до глубины души, молодой кузнец предстал перед директором. Он решил учиться в школе прекрасных искусств. Любимый ученик директора школы добился больших успехов.
В начале 1807 года барон Виван Доминик Денон, гравер, художник, академик, он же директор Лувра, принимал у себя Рюда. Рекомендательное письмо дижонских покровителей месье Девожа и Луи Фремье, наполеоновского чиновника, начальника налогового департамента, оценившего талант и приютившего у себя Франсуа после смерти его близких, было только половиной дела. Второй половиной стала прекрасная скульптура «Тезея, подвязывающего сандалию».
Денон отправил скульптора совершенствоваться у Клод-Пьера Голля и Пьера Картелье. Позднее Рюд поступил в Парижскую академию прекрасных искусств. Три года добивался Рюд Римской премии и в 1812 году получил ее. А кроме этого, была работа у Картелье, посещения Лувра, по вечерам бесконечные дискуссии с приятелями об искусстве, работе и, конечно, общем кумире Бонапарте. Ежегодные Салоны представляли десятки творений, запечатлевавших любимого императора.
В 1814 году Франсуа собирался в Италию. Возвращение Наполеона Рюд встретил в родном Дижоне, но через сто дней праздник закончился — мятежный император отправился на остров Святой Елены. Радикальный демократ, как называл себя Рюд, не таил своих взглядов. К тому же он не мог оставить в беде семью вынужденного скрываться от нового короля господина Фремье, ставшего для Рюда вторым отцом. А главное, ему не хотелось расстаться с дочерью Фремье — милой и очаровательной Софи. Вместе они уезжают в Брюссель. Первые деньги скульптор зарабатывал как декоратор, чтобы приобрести известность, делал бюсты изгнанников. Можно сказать, с этого времени начинается Рюд как личность в скульптуре.
Самое значительное в брюссельский период — восемь барельефов для дворца Тербюэрен. Наиболее совершенная работа — «Охота Мелеагра». В сравнении с другими подобного рода работами в барельеф Рюда удачно входят пейзаж и декоративные элементы.
В 1827 году Рюд завершил скульптуру «Меркурий, завязывающий сандалию» и все остальные брюссельские работы. После возвращения во Францию «Меркурий» на выставке парижского Салона 1827 года принесет ему большой успех. Придирчивая к деталям художественная критика того времени не находила изъянов, лишь восхищалась благородством движений, торжественной красотой четких линий рук и ног.
Салон 1833 года принес скульптору Большую медаль за его «Маленького неаполитанца с черепахой». Рюд делает скульптурные портреты мореплавателя Лаперуза, почитаемых Луи Давида, Франсуа Девожа, выполняет частные заказы.
С 1830 года начинается работа для Триумфальной арки. Вместе с другими скульпторами Рюд делал опоясывающий арку фриз и представил эскизы для всех четырех горельефов арки, но заказ получил только на один, который и принес ему мировую славу. На исполнение горельефа ушло почти шесть лет труда, вся сила темперамента и внутренних убеждений.
Помимо рельефа Рюда, Триумфальная арка увенчана ещё тремя скульптурными группами скульптора Корто, символизирующими Сопротивление, Триумф, Мир. Но ни одна из этих групп не может сравниться с «Марсельезой».
29 июля 1836 года Триумфальная арка была торжественно открыта. Среди всеобщего оживления в толпе вместе с женой был и Рюд. Всегда спокойный и уравновешенный, Франсуа в этот раз не находил себе места. «Как было бы прекрасно уметь воспроизвести все, что чувствуешь. Только это и завидно, остальное не в счет», — скажет он позднее. Его жена Софи пытается говорить о славе, успехе. Он проронил тогда: «Что слава? Она только для истинных мастеров. А я буду доволен, если скажут обо мне, когда умру: „Это был действительно честный человек в своем искусстве“».
Наконец его работа ожила. Перед зрителями — «Выступление 1792 года», вот она — «Свобода», «Марсельеза». Вперед, сыны Отечества! Освобожденный дух народа, воплощенный в музыке горельефа.
Трудно найти в 19-м столетии произведение, равное по силе этой скульптуре, в которой так вдохновенно, так глубоко прозвучала бы тема революции, тема восстания народа. Энергия и революционная решимость, с которой в великие часы человечества угнетенные массы бросают свою жизнь на весы истории для того, чтобы победить или умереть, воплощены в «Марсельезе» Рюда.
Кто знает, о чем думал Рюд, работая над своей скульптурой. Возможно, вспоминал свои детские годы, а может быть, вспоминал он июльские баррикады 1830 года, бурлящий Париж и потомков санкюлотов, с оружием в руках вновь выступивших против тирании. Выходец из народа, он, конечно, понимал величие революции 1789 года, подвигов своих сограждан, боровшихся за свободу. Он обладал большой внутренней убежденностью, чтобы глубоко прочувствовать сокровенный смысл событий, раскрыть их в таких патетических образах.
Шесть мужских фигур на горельефе Рюда — бородатый воин и мальчик-доброволец, старик со щитом и ещё трое других с оружием в руках. Революционный отряд выступает в поход. А над ними, в неистовом порыве, с мечом в руке на фоне знамен и копий огромная шестиметровая крылатая Свобода, крылатая Победа. Она зовет и ведет вперед, и только вперед. Решимость и мужество, отвагу и самоотверженность, беззаветную любовь к родине и к свободе, жестокую ненависть к врагам и спокойную уверенность в своих силах выражают одетые в античные доспехи герои. Но то вовсе не античные воины, это восставший французский народ, а крылатая фигура — это сама Марианна-Франция, с пилона Триумфальной арки обращающаяся со страстным призывом ко всем, кто считает себя французскими гражданами.
Много лет спустя Роден скажет: «К оружию, граждане, вопит во все горло Свобода, вихрем несясь на своих распростертых крыльях. Она в стальной кольчуге и высоко подняла левую длань, призывая всех храбрецов под свое знамя, а правую с мечом простерла к врагу.
Ее фигура, прежде всего, бросается в глаза, она господствует над всей группой этой величественной поэмы войны. Как будто слышишь: ее каменные уста своим криком разрывают барабанную перепонку.
Не успела она бросить свой зычный призыв, как уже воины устремляются со всех сторон. Это второй момент действия. Впереди галл с львиной гривой, он машет шлемом, как бы приветствуя богиню. Около него юноша, сын, он хочет следовать за ним: „У меня довольно сил, я уже мужчина, я хочу с вами!“ — как будто говорит он, сжимая рукоятку меча. „Идем!“ — отвечает отец, с нежной гордостью глядя на сына.
Третий момент. Ветеран гнется под тяжестью доспехов, силясь их догнать: тут нет выбора, всякий должен идти. За ним старик, удрученный годами, провожает воинов горячими молитвами и жестом руки как бы подчеркивает советы своего долголетнего опыта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Создание их было поручено нескольким скульпторам. Одним из них был Франсуа Рюд, которому в то время шел тридцать седьмой год.
Франсуа Рюд родился в 1784 году. Девятилетний легионер Детского батальона национальной гвардии Французской республики Франсуа Рюд с гордостью носил голубой мундир и саблю, каждый четверг утром маршировал с мушкетом на плече по городской площади, пел «Марсельезу», чествуя «Свободу» в Дижонском театре.
Однажды Рюд зашел на выставку призеров городской школы прекрасных искусств. После осмотра выставки, потрясенный до глубины души, молодой кузнец предстал перед директором. Он решил учиться в школе прекрасных искусств. Любимый ученик директора школы добился больших успехов.
В начале 1807 года барон Виван Доминик Денон, гравер, художник, академик, он же директор Лувра, принимал у себя Рюда. Рекомендательное письмо дижонских покровителей месье Девожа и Луи Фремье, наполеоновского чиновника, начальника налогового департамента, оценившего талант и приютившего у себя Франсуа после смерти его близких, было только половиной дела. Второй половиной стала прекрасная скульптура «Тезея, подвязывающего сандалию».
Денон отправил скульптора совершенствоваться у Клод-Пьера Голля и Пьера Картелье. Позднее Рюд поступил в Парижскую академию прекрасных искусств. Три года добивался Рюд Римской премии и в 1812 году получил ее. А кроме этого, была работа у Картелье, посещения Лувра, по вечерам бесконечные дискуссии с приятелями об искусстве, работе и, конечно, общем кумире Бонапарте. Ежегодные Салоны представляли десятки творений, запечатлевавших любимого императора.
В 1814 году Франсуа собирался в Италию. Возвращение Наполеона Рюд встретил в родном Дижоне, но через сто дней праздник закончился — мятежный император отправился на остров Святой Елены. Радикальный демократ, как называл себя Рюд, не таил своих взглядов. К тому же он не мог оставить в беде семью вынужденного скрываться от нового короля господина Фремье, ставшего для Рюда вторым отцом. А главное, ему не хотелось расстаться с дочерью Фремье — милой и очаровательной Софи. Вместе они уезжают в Брюссель. Первые деньги скульптор зарабатывал как декоратор, чтобы приобрести известность, делал бюсты изгнанников. Можно сказать, с этого времени начинается Рюд как личность в скульптуре.
Самое значительное в брюссельский период — восемь барельефов для дворца Тербюэрен. Наиболее совершенная работа — «Охота Мелеагра». В сравнении с другими подобного рода работами в барельеф Рюда удачно входят пейзаж и декоративные элементы.
В 1827 году Рюд завершил скульптуру «Меркурий, завязывающий сандалию» и все остальные брюссельские работы. После возвращения во Францию «Меркурий» на выставке парижского Салона 1827 года принесет ему большой успех. Придирчивая к деталям художественная критика того времени не находила изъянов, лишь восхищалась благородством движений, торжественной красотой четких линий рук и ног.
Салон 1833 года принес скульптору Большую медаль за его «Маленького неаполитанца с черепахой». Рюд делает скульптурные портреты мореплавателя Лаперуза, почитаемых Луи Давида, Франсуа Девожа, выполняет частные заказы.
С 1830 года начинается работа для Триумфальной арки. Вместе с другими скульпторами Рюд делал опоясывающий арку фриз и представил эскизы для всех четырех горельефов арки, но заказ получил только на один, который и принес ему мировую славу. На исполнение горельефа ушло почти шесть лет труда, вся сила темперамента и внутренних убеждений.
Помимо рельефа Рюда, Триумфальная арка увенчана ещё тремя скульптурными группами скульптора Корто, символизирующими Сопротивление, Триумф, Мир. Но ни одна из этих групп не может сравниться с «Марсельезой».
29 июля 1836 года Триумфальная арка была торжественно открыта. Среди всеобщего оживления в толпе вместе с женой был и Рюд. Всегда спокойный и уравновешенный, Франсуа в этот раз не находил себе места. «Как было бы прекрасно уметь воспроизвести все, что чувствуешь. Только это и завидно, остальное не в счет», — скажет он позднее. Его жена Софи пытается говорить о славе, успехе. Он проронил тогда: «Что слава? Она только для истинных мастеров. А я буду доволен, если скажут обо мне, когда умру: „Это был действительно честный человек в своем искусстве“».
Наконец его работа ожила. Перед зрителями — «Выступление 1792 года», вот она — «Свобода», «Марсельеза». Вперед, сыны Отечества! Освобожденный дух народа, воплощенный в музыке горельефа.
Трудно найти в 19-м столетии произведение, равное по силе этой скульптуре, в которой так вдохновенно, так глубоко прозвучала бы тема революции, тема восстания народа. Энергия и революционная решимость, с которой в великие часы человечества угнетенные массы бросают свою жизнь на весы истории для того, чтобы победить или умереть, воплощены в «Марсельезе» Рюда.
Кто знает, о чем думал Рюд, работая над своей скульптурой. Возможно, вспоминал свои детские годы, а может быть, вспоминал он июльские баррикады 1830 года, бурлящий Париж и потомков санкюлотов, с оружием в руках вновь выступивших против тирании. Выходец из народа, он, конечно, понимал величие революции 1789 года, подвигов своих сограждан, боровшихся за свободу. Он обладал большой внутренней убежденностью, чтобы глубоко прочувствовать сокровенный смысл событий, раскрыть их в таких патетических образах.
Шесть мужских фигур на горельефе Рюда — бородатый воин и мальчик-доброволец, старик со щитом и ещё трое других с оружием в руках. Революционный отряд выступает в поход. А над ними, в неистовом порыве, с мечом в руке на фоне знамен и копий огромная шестиметровая крылатая Свобода, крылатая Победа. Она зовет и ведет вперед, и только вперед. Решимость и мужество, отвагу и самоотверженность, беззаветную любовь к родине и к свободе, жестокую ненависть к врагам и спокойную уверенность в своих силах выражают одетые в античные доспехи герои. Но то вовсе не античные воины, это восставший французский народ, а крылатая фигура — это сама Марианна-Франция, с пилона Триумфальной арки обращающаяся со страстным призывом ко всем, кто считает себя французскими гражданами.
Много лет спустя Роден скажет: «К оружию, граждане, вопит во все горло Свобода, вихрем несясь на своих распростертых крыльях. Она в стальной кольчуге и высоко подняла левую длань, призывая всех храбрецов под свое знамя, а правую с мечом простерла к врагу.
Ее фигура, прежде всего, бросается в глаза, она господствует над всей группой этой величественной поэмы войны. Как будто слышишь: ее каменные уста своим криком разрывают барабанную перепонку.
Не успела она бросить свой зычный призыв, как уже воины устремляются со всех сторон. Это второй момент действия. Впереди галл с львиной гривой, он машет шлемом, как бы приветствуя богиню. Около него юноша, сын, он хочет следовать за ним: „У меня довольно сил, я уже мужчина, я хочу с вами!“ — как будто говорит он, сжимая рукоятку меча. „Идем!“ — отвечает отец, с нежной гордостью глядя на сына.
Третий момент. Ветеран гнется под тяжестью доспехов, силясь их догнать: тут нет выбора, всякий должен идти. За ним старик, удрученный годами, провожает воинов горячими молитвами и жестом руки как бы подчеркивает советы своего долголетнего опыта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140