Плохи были его дела, можно не сомневаться. Вот только посадят-то его не навсегда, и после он может опять начать меня преследовать. Больше я ни о чем не беспокоился.
– Джерри не твоя девушка, – сказал я, лежа на полу под охранником. – Ты с ней ни разу не встречался и никогда не встретишься. Ты просто псих!
– Нет, не псих! Я люблю ее, и она меня тоже полюбит! Почему вы не дали мне с ней поговорить, уроды?
– И не мечтай, придурок!
– Все, хватит! – перебил нас охранник. – Оставьте это до приезда полиции!
– Не встревай, жирный! Тебе-то что за дело? – ответил я.
– Да, тебя это не касается, так что отвали! – сказал Колин без обиняков.
– Твоя правда! – согласился я, пока мы корчились под охраной, обходящейся магазину в двадцать фунтов в час (это на четверых).
Вот оно, взаимопонимание. Одно причудливое мгновение взаимопонимания. Оно было под стать нашим отношениям – странным и причудливым... до ужаса.
13. Вопли-сопли
Колину дали восемнадцать месяцев и назначили проверку от шеи и выше, как говаривал Стив Райт. Теперь мы могли немного расслабиться, однако я с ужасом ждал его освобождения. Как ни глупо это было с его стороны, он продолжал писать Джерри, клялся, что будет любить ее вечно, и рассказывал ей про цвет своей мочи: медикаментами его накачали по самое горлышко. Мы получали по три любовных письма в месяц.
Затем в какой-то момент это прекратилось. Понятия не имею, что с ним сталось. Возможно, власти пронюхали и запретили ему нам писать, или Колин вдруг протрезвел и увидел, каким придурком он себя выставил, или переключился на кого-то еще. Не исключено, что моя последняя догадка верна. Когда осознаешь наконец, что шансов у тебя никаких, разлюбить куда легче.
Кстати о шансах. Вышесказанное относится и ко мне с Уэнди. Я ведь рассчитывал затащить ее в постель. При следующей встрече она продемонстрировала прежнюю холодность, если не хуже. Не знаю, в чем я провинился.
– Как насчет вечера? Наш договор остается в силе? – спросил я ее утром и в ответ получил лишь жесткий, прямо-таки стальной взгляд, от которого меня пробрало холодом до самых костей.
– Что это с ней? – удивился Стюарт.
– Сам не понимаю, – ответил я. – Наверное, Ливерпуль вчера проиграл или еще что-нибудь...
Стюарт на мгновение задумался и сказал, что ничего не понял. В порноиндустрии всегда так. Столько специальных выражений и эвфемизмов, что недопонимание стало общим местом. Пэдди – тот вообще утверждает, будто два собеседника запросто могут не догадаться, что говорят на разные темы. Бред, конечно, чего уж там, но мысль здравая.
Я сел за свой стол, закурил и рассказал Стюарту о вчерашнем происшествии, о разговоре в полицейском участке, где я провел полночи, составляя заявление и снабжая копов телефонными номерами, чтобы они связались с Питером и убедились, что меня можно отпустить. Я попросился домой, но Стюарт и слышать ничего не хотел.
– Кому-то из нас обязательно надо остаться. Сильно сомневаюсь, что это буду я.
У Стюарта на сегодня была назначена встреча с внештатными сотрудниками. Возразить тут нечего. Кому ж встречаться с внештатными сотрудниками, как не редактору? Однако мне все равно хотелось домой. Не то чтобы я так уж устал или что-то там еще, просто я хотел свалить и не мог не воспользоваться таким хорошим поводом. Так ведь нет! Стюарт уходил, а я должен был остаться. Ладно, как только он уйдет, я тут же на весь день смоюсь в паб, так что все не так уж плохо.
И уж коли зашла речь о внештатных сотрудниках... Мне тоже приходилось иметь с ними дело. Большей частью с теми, кто придумывает для нас похабные истории. Я общался с ними каждый месяц, примерно в это время. Так я и познакомился с Софи.
Софи была полной противоположностью Колину. Она писала для нас уже несколько месяцев. Каждый раз, как я получал от нее электронное письмо с очередным рассказом, разговор у нас был один и тот же: "Не забывай о правдоподобии". Я говорю не о какой-то там особенной броскости. Просто в ее рассказах женщинам очень уж неймется, им только дай снять чулки – совершенно непонятно, с какой стати. Такое поведение имело мало общего с поведением реальных женщин. Во всяком случае, известных мне женщин. Из-за этой фальши ее истории сильно теряли в привлекательности.
Как я уже говорил, парни не верят в развратных красоток, которые кидаются к ним со всех ног и лезут в трусы, едва сказав что-нибудь вроде: "Привет, как дела? У тебя красивые ботинки! Меня зовут Дебби". (Если, конечно, эти парни – не миллионеры. Хотя даже самые бесстыдные шлюхи должны какое-то время походить вокруг да около, чтобы выяснить, стоит ли овчинка выделки.) Так к чему это я?.. Господи, да ведь каждая знает, что может потрахаться с вами в любой момент! У всех парней в голове горит, не выключаясь, зеленый свет, и, чтобы затащить кого-нибудь в койку, мастерства от девушки не требуется почти никакого. Хотите, обзывайте меня сексистом. Впрочем, если вы дочитали досюда, то вам, полагаю, с моими убеждениями и так все ясно.
Мне доводилось разговаривать в пабе с девушками, которые пытались казаться крутыми и впечатлить меня своими постельными подвигами. Они рассказывали о гиперактивной личной жизни, а я всякий раз отвечал одно и то же:
– Делов-то! Будь у меня сиськи и то, что у вас между ног, меня бы в следующее мгновение трахали прямо на этом столе!
Тут они пускались в рассказы о том, какие они нимфоманки, сколько парней имело их одновременно, да стоило полезть к ним в трусы, как сразу следовало: "Ишь чего захотел!", "Размечтался!" или "Не дотрагивайся, тебе это не по карману!"
Наверное, дело во мне. Наверное, я козел вонючий. Хорошо, договорились. Вполне разумно. Тогда я хочу найти утешение в порнухе, хочу поверить, что и для козла вонючего не все потеряно! И объясните мне толком, с какой стати она пошла трахаться с этим парнем? Вот только не надо мне рассказывать про неодолимое желание, про ее любовь к этому делу... Я встречал сколько угодно баб, которые утверждали то же самое, но ни к одной из них в трусы я так и не забрался. Такими соображениями я руководствуюсь, и именно это я, что ни месяц, объяснял Софи и, что ни месяц, получал в ответ один и тот же рассказ:
"Мы с подругами оделись в самые наши сексуальные наряды и рванули в ночной клуб. На мне было крошечное вечернее платье, чулки в крупную клетку, высокие каблуки, а нижнего белья вообще не было. Все парни на меня смотрели, и я сразу завелась. Этот парень подошел ко мне и сказал, что его зовут Брюс. Брюс оказался пожарником, так что тело у него было соответствующее. Голый по пояс, с загорелым накачанным прессом, а бицепсы у него были такие, что я не смогла бы обхватить их и двумя руками! Он притянул меня к себе, и я почувствовала, как к моей ноге прижались десять дюймов напряженной плоти. "Пойдем трахаться!" – предложила я и потянула его в туалет..." И так далее.
Что ж, от такого рассказа мне не шибко-то легчает. Было бы лучше вот как:
"Мы с подругами оделись в самые наши сексуальные наряды и... ля-ля-ля... ля-ля-ля... я сразу завелась. Этот тощий ублюдок подошел ко мне и сказал, что его зовут Брюс. Оказалось, что Брюс работает в пиццерии, а плащ он так и не снял. Говорит, чтобы не обчистили в гардеробе. Пока мы танцевали, он все время дотрагивался до моей ноги – всякий раз, как наклонялся за очками. "Пойдем трахаться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Джерри не твоя девушка, – сказал я, лежа на полу под охранником. – Ты с ней ни разу не встречался и никогда не встретишься. Ты просто псих!
– Нет, не псих! Я люблю ее, и она меня тоже полюбит! Почему вы не дали мне с ней поговорить, уроды?
– И не мечтай, придурок!
– Все, хватит! – перебил нас охранник. – Оставьте это до приезда полиции!
– Не встревай, жирный! Тебе-то что за дело? – ответил я.
– Да, тебя это не касается, так что отвали! – сказал Колин без обиняков.
– Твоя правда! – согласился я, пока мы корчились под охраной, обходящейся магазину в двадцать фунтов в час (это на четверых).
Вот оно, взаимопонимание. Одно причудливое мгновение взаимопонимания. Оно было под стать нашим отношениям – странным и причудливым... до ужаса.
13. Вопли-сопли
Колину дали восемнадцать месяцев и назначили проверку от шеи и выше, как говаривал Стив Райт. Теперь мы могли немного расслабиться, однако я с ужасом ждал его освобождения. Как ни глупо это было с его стороны, он продолжал писать Джерри, клялся, что будет любить ее вечно, и рассказывал ей про цвет своей мочи: медикаментами его накачали по самое горлышко. Мы получали по три любовных письма в месяц.
Затем в какой-то момент это прекратилось. Понятия не имею, что с ним сталось. Возможно, власти пронюхали и запретили ему нам писать, или Колин вдруг протрезвел и увидел, каким придурком он себя выставил, или переключился на кого-то еще. Не исключено, что моя последняя догадка верна. Когда осознаешь наконец, что шансов у тебя никаких, разлюбить куда легче.
Кстати о шансах. Вышесказанное относится и ко мне с Уэнди. Я ведь рассчитывал затащить ее в постель. При следующей встрече она продемонстрировала прежнюю холодность, если не хуже. Не знаю, в чем я провинился.
– Как насчет вечера? Наш договор остается в силе? – спросил я ее утром и в ответ получил лишь жесткий, прямо-таки стальной взгляд, от которого меня пробрало холодом до самых костей.
– Что это с ней? – удивился Стюарт.
– Сам не понимаю, – ответил я. – Наверное, Ливерпуль вчера проиграл или еще что-нибудь...
Стюарт на мгновение задумался и сказал, что ничего не понял. В порноиндустрии всегда так. Столько специальных выражений и эвфемизмов, что недопонимание стало общим местом. Пэдди – тот вообще утверждает, будто два собеседника запросто могут не догадаться, что говорят на разные темы. Бред, конечно, чего уж там, но мысль здравая.
Я сел за свой стол, закурил и рассказал Стюарту о вчерашнем происшествии, о разговоре в полицейском участке, где я провел полночи, составляя заявление и снабжая копов телефонными номерами, чтобы они связались с Питером и убедились, что меня можно отпустить. Я попросился домой, но Стюарт и слышать ничего не хотел.
– Кому-то из нас обязательно надо остаться. Сильно сомневаюсь, что это буду я.
У Стюарта на сегодня была назначена встреча с внештатными сотрудниками. Возразить тут нечего. Кому ж встречаться с внештатными сотрудниками, как не редактору? Однако мне все равно хотелось домой. Не то чтобы я так уж устал или что-то там еще, просто я хотел свалить и не мог не воспользоваться таким хорошим поводом. Так ведь нет! Стюарт уходил, а я должен был остаться. Ладно, как только он уйдет, я тут же на весь день смоюсь в паб, так что все не так уж плохо.
И уж коли зашла речь о внештатных сотрудниках... Мне тоже приходилось иметь с ними дело. Большей частью с теми, кто придумывает для нас похабные истории. Я общался с ними каждый месяц, примерно в это время. Так я и познакомился с Софи.
Софи была полной противоположностью Колину. Она писала для нас уже несколько месяцев. Каждый раз, как я получал от нее электронное письмо с очередным рассказом, разговор у нас был один и тот же: "Не забывай о правдоподобии". Я говорю не о какой-то там особенной броскости. Просто в ее рассказах женщинам очень уж неймется, им только дай снять чулки – совершенно непонятно, с какой стати. Такое поведение имело мало общего с поведением реальных женщин. Во всяком случае, известных мне женщин. Из-за этой фальши ее истории сильно теряли в привлекательности.
Как я уже говорил, парни не верят в развратных красоток, которые кидаются к ним со всех ног и лезут в трусы, едва сказав что-нибудь вроде: "Привет, как дела? У тебя красивые ботинки! Меня зовут Дебби". (Если, конечно, эти парни – не миллионеры. Хотя даже самые бесстыдные шлюхи должны какое-то время походить вокруг да около, чтобы выяснить, стоит ли овчинка выделки.) Так к чему это я?.. Господи, да ведь каждая знает, что может потрахаться с вами в любой момент! У всех парней в голове горит, не выключаясь, зеленый свет, и, чтобы затащить кого-нибудь в койку, мастерства от девушки не требуется почти никакого. Хотите, обзывайте меня сексистом. Впрочем, если вы дочитали досюда, то вам, полагаю, с моими убеждениями и так все ясно.
Мне доводилось разговаривать в пабе с девушками, которые пытались казаться крутыми и впечатлить меня своими постельными подвигами. Они рассказывали о гиперактивной личной жизни, а я всякий раз отвечал одно и то же:
– Делов-то! Будь у меня сиськи и то, что у вас между ног, меня бы в следующее мгновение трахали прямо на этом столе!
Тут они пускались в рассказы о том, какие они нимфоманки, сколько парней имело их одновременно, да стоило полезть к ним в трусы, как сразу следовало: "Ишь чего захотел!", "Размечтался!" или "Не дотрагивайся, тебе это не по карману!"
Наверное, дело во мне. Наверное, я козел вонючий. Хорошо, договорились. Вполне разумно. Тогда я хочу найти утешение в порнухе, хочу поверить, что и для козла вонючего не все потеряно! И объясните мне толком, с какой стати она пошла трахаться с этим парнем? Вот только не надо мне рассказывать про неодолимое желание, про ее любовь к этому делу... Я встречал сколько угодно баб, которые утверждали то же самое, но ни к одной из них в трусы я так и не забрался. Такими соображениями я руководствуюсь, и именно это я, что ни месяц, объяснял Софи и, что ни месяц, получал в ответ один и тот же рассказ:
"Мы с подругами оделись в самые наши сексуальные наряды и рванули в ночной клуб. На мне было крошечное вечернее платье, чулки в крупную клетку, высокие каблуки, а нижнего белья вообще не было. Все парни на меня смотрели, и я сразу завелась. Этот парень подошел ко мне и сказал, что его зовут Брюс. Брюс оказался пожарником, так что тело у него было соответствующее. Голый по пояс, с загорелым накачанным прессом, а бицепсы у него были такие, что я не смогла бы обхватить их и двумя руками! Он притянул меня к себе, и я почувствовала, как к моей ноге прижались десять дюймов напряженной плоти. "Пойдем трахаться!" – предложила я и потянула его в туалет..." И так далее.
Что ж, от такого рассказа мне не шибко-то легчает. Было бы лучше вот как:
"Мы с подругами оделись в самые наши сексуальные наряды и... ля-ля-ля... ля-ля-ля... я сразу завелась. Этот тощий ублюдок подошел ко мне и сказал, что его зовут Брюс. Оказалось, что Брюс работает в пиццерии, а плащ он так и не снял. Говорит, чтобы не обчистили в гардеробе. Пока мы танцевали, он все время дотрагивался до моей ноги – всякий раз, как наклонялся за очками. "Пойдем трахаться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48