С сегодняшнего дня он работает в "Блинге", – представил он меня хозяину паба (впервые в жизни меня представляли хозяину паба).
– Как же, работает! – хмыкнул Клифф. – Хватит заливать. Работа – это не про вас.
Мне послышался зловещий звон колоколов.
– Вы часто сюда ходите? – спросил я Пэдди.
– Время от времени, по настроению, – пожал тот плечами, и все расселись вокруг столика у камина.
Паб следовал традициям, и, как это всегда бывает с традиционными пабами, кисть маляра не касалась его стен годов этак с шестидесятых. Впрочем, в углу стоял телевизор, по которому шли гонки, а еще тут имелся автомат с сигаретами. Его уже перевели на десятичную денежную систему.
– Как тебе твой первый день в порноиндустрии?
– Сделал я не сказать чтобы много...
– Брось! Нашел о чем беспокоиться. Может, завтра что-нибудь сделаешь, – успокоил Пэдди и с удовольствием несколько раз отхлебнул. – То, что доктор категорически запретил.
Хотите верьте, хотите нет (я поначалу не верил), но Пэдди получил в Оксфорде ученую степень по какой-то зауми, а от такого Ай-Кью, как у него, вы бы запрыгали от счастья – доведись вам выбить его в "дартсе" тремя дротиками. Он закончил университет пять лет назад и приехал в Лондон, чтобы строить лучезарную карьеру, однако сбился с пути. В первые две недели он разослал десятки писем десяткам компаний и получил десятки приглашений на работу. Пэдди выбрал из них наиболее соблазнительные, среди которых в глаза бросалось одно. Он уже успел связаться с "Гардиан", они пригласили его на собеседование. Ему было интересно – оно и понятно.
Прошло пять лет. От того жизнерадостного выпускника не осталось почти ничего. Его благополучное, здоровое, солидное воспитание оставило мерзкую душевную пустоту, забыть о которой помогали наркота и алкоголь. Он оказался на крючке, выхода не было. Пэдди пропил больше мозгов, чем я буду иметь когда-либо, – и не жалел об этом. Конечно, он остался умным парнем, просто теперь его мысли были заняты более земными вопросами, не требующими похода в библиотеку.
Впрочем, не могу назвать его моим порнонаставником. Да, Пэдди посещал такие места и проделывал такие штуки, какие нам с вами и не снились, однако с ним было интереснее просто общаться, и понадобься мне совет – я обратился бы именно к нему. Как и за отпущением грехов, что еще важнее.
4. А письма – настоящие?
– Чарльз... вытащил... свой член... из моей... влажной... дыры... – бормотал я себе под нос, печатая, – и... взял... свой... липкий... нет, горячий... и липкий... член... и... кончил... мне на...
На что? Я уставился на экран, грызя ноготь и обдумывая варианты. Лицо? Сто раз уже было. В рот? Так я завершил свой последний рассказ. На сиськи? Возможно... Надо подумать.
От нечего делать я начал оглядывать комнату. Вдруг меня посетит вдохновение?
Джеки сердито взирала на Пэдди, который полулежал в откидывающемся кресле и, кажется, спал; Мэри соединяла все свои скрепки в одну длинную цепь; Толстый Пол, воровато оглядываясь, разворачивал сладости в ящике стола (мне не было видно, но он занимался этим неделями напролет, и я выучил соответствующее выражение лица); Монти сидел сбоку от меня и заставлял Роджера в очередной раз переделывать обложку "Фрота"; Сьюзи (редактор "Бэнгерз!") и Хейзл (дизайнер "Бэнгерз!") опустошали казну "Мунлайт паблишинг", часами разговаривая по телефону, а Дон еще не перестал дуться после утренней взбучки: он опоздал, а Сьюзи отчихвостила его на глазах у всех. Вдохновение меня так и не посетило.
Я уставился на пропуск после "мне" и, захихикав, напечатал "в карман". Потом вместо "кармана" поставил (по очереди): "сумочку", "волосы", "глаза", "обед", "бабушкину шуньку-муньку" и напоследок – "домашнее задание". Я перестал хихикать и стер последний вариант, так и оставив читателя заинтригованным. В конце концов я выбрал просто-напросто "сиськи", потому что выдумывать что-либо уже не мог.
Господи, как же все надоело... Я работал в "Блинге" два месяца и все это время сочинял читательские письма и писал девичьи аннотации. Вы, наверное, думаете, что писать на работе сальности очень даже весело. Один день – да, весело. Но заниматься этим восемь часов в день и пять дней в неделю (ладно, четыре: по пятницам мы уходим в паб чуть не с утра, а иногда и по четвергам тоже) – изматывающе тяжело. Нет-нет, ничего сложного в этом не было. Наоборот, скучно до слез, однако кто-то должен этим заниматься, и этот кто-то – я.
Вопрос о читательских письмах, настоящие ли они, встречается чаще всех, так что я отвечу на него поподробнее. Извините, если что.
В "Блинг", как и в любой другой журнал, каждый день приходило писем по шесть-семь. Они распадались на четыре группы: "запросы", когда читатель требовал сообщить адрес модели, чтобы написать ей (или, например, ее убить); "редакторские заметки", когда читатель хвалил или ругал качество девушек в последнем номере, а также учил нас уму-разуму; "заявка о приеме на работу" – читатели спрашивали насчет вакансий; "откровенные признания", в которых читатель рассказывал, что недавно трахался с одной, двумя, тремя красотками, и хотел увидеть свой текст напечатанным.
На "запросы" достаточно лишь взглянуть. Вот вам первое попавшееся:
Дорогая Таня!
Мне под сорок, и я ни разу не был женат. Я из года в год покупаю некоторое количество журналов, но, если честно, ты – самая сексуальная. Одно время у меня была девушка, которая тянула из меня деньги, а трахалась с кем-то еще.
Я довольно симпатичный (не совсем урод).
Возможно, ты меня пожалеешь и как-нибудь вечерком позвонишь. Телефон: ХХХХ XXX ХХХХ.
В данный момент я смотрю на твое прекрасное смуглое тело, и взгляд у меня – влажный и неотразимый. С нетерпением жду твоего звонка. Я знаю, что обязательно полюблю тебя.
С любовью, ХХХХХХ, Донкастер.
Я, конечно, не стану сообщать его имя и домашний телефон, а то вы завалите несчастного парня просьбами о женитьбе. Примечательно это письмо только одним: в нем нет ни одной ошибки – орфографической или пунктуационной. Чудеса, да и только! Надо было бы взять его на работу, чтобы читал письма, так как от меня толку не было никакого. Но главное – другое. Вот вы скажите, может ли Таня – порнобогиня – заинтересоваться автором такого письма? Этого я никогда не мог понять, не понимаю и теперь. Как парни, у которых по той или иной причине явно не ладится с женщинами, могли ждать взаимности от наших супердевушек, и чтобы те откликнулись на их отчаянные письма. Я не такой уж большой знаток женщин, но уверен: большинству моделей "Блинга" и "Эйса" не стоит появляться в пабе, баре или клубе где-либо на земном шаре без большой дубинки в руке. Разве придет в голову женщинам, которые снимают сливки со всего мужского поголовья, отвечать на письмо донкастерского страдальца? Такой оптимизм вызывает у меня головокружение.
Впрочем, не стоит переоценивать силу нашего воздействия на мужские умы. Можно не сомневаться, что, встреть парень красотку вроде Тани у себя в баре, он не отважился бы к ней даже подойти. А вот напечатайте ее фотографию (со спущенными трусами) в журнале, и он уже не сомневается, что ее стандартам вполне соответствуют бородатые мужчины, состоящие в местном обществе любителей игрушечных железных дорог.
Объяснить этот феномен я могу только одним: журнал старается всех своих девушек представлять одинокими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Как же, работает! – хмыкнул Клифф. – Хватит заливать. Работа – это не про вас.
Мне послышался зловещий звон колоколов.
– Вы часто сюда ходите? – спросил я Пэдди.
– Время от времени, по настроению, – пожал тот плечами, и все расселись вокруг столика у камина.
Паб следовал традициям, и, как это всегда бывает с традиционными пабами, кисть маляра не касалась его стен годов этак с шестидесятых. Впрочем, в углу стоял телевизор, по которому шли гонки, а еще тут имелся автомат с сигаретами. Его уже перевели на десятичную денежную систему.
– Как тебе твой первый день в порноиндустрии?
– Сделал я не сказать чтобы много...
– Брось! Нашел о чем беспокоиться. Может, завтра что-нибудь сделаешь, – успокоил Пэдди и с удовольствием несколько раз отхлебнул. – То, что доктор категорически запретил.
Хотите верьте, хотите нет (я поначалу не верил), но Пэдди получил в Оксфорде ученую степень по какой-то зауми, а от такого Ай-Кью, как у него, вы бы запрыгали от счастья – доведись вам выбить его в "дартсе" тремя дротиками. Он закончил университет пять лет назад и приехал в Лондон, чтобы строить лучезарную карьеру, однако сбился с пути. В первые две недели он разослал десятки писем десяткам компаний и получил десятки приглашений на работу. Пэдди выбрал из них наиболее соблазнительные, среди которых в глаза бросалось одно. Он уже успел связаться с "Гардиан", они пригласили его на собеседование. Ему было интересно – оно и понятно.
Прошло пять лет. От того жизнерадостного выпускника не осталось почти ничего. Его благополучное, здоровое, солидное воспитание оставило мерзкую душевную пустоту, забыть о которой помогали наркота и алкоголь. Он оказался на крючке, выхода не было. Пэдди пропил больше мозгов, чем я буду иметь когда-либо, – и не жалел об этом. Конечно, он остался умным парнем, просто теперь его мысли были заняты более земными вопросами, не требующими похода в библиотеку.
Впрочем, не могу назвать его моим порнонаставником. Да, Пэдди посещал такие места и проделывал такие штуки, какие нам с вами и не снились, однако с ним было интереснее просто общаться, и понадобься мне совет – я обратился бы именно к нему. Как и за отпущением грехов, что еще важнее.
4. А письма – настоящие?
– Чарльз... вытащил... свой член... из моей... влажной... дыры... – бормотал я себе под нос, печатая, – и... взял... свой... липкий... нет, горячий... и липкий... член... и... кончил... мне на...
На что? Я уставился на экран, грызя ноготь и обдумывая варианты. Лицо? Сто раз уже было. В рот? Так я завершил свой последний рассказ. На сиськи? Возможно... Надо подумать.
От нечего делать я начал оглядывать комнату. Вдруг меня посетит вдохновение?
Джеки сердито взирала на Пэдди, который полулежал в откидывающемся кресле и, кажется, спал; Мэри соединяла все свои скрепки в одну длинную цепь; Толстый Пол, воровато оглядываясь, разворачивал сладости в ящике стола (мне не было видно, но он занимался этим неделями напролет, и я выучил соответствующее выражение лица); Монти сидел сбоку от меня и заставлял Роджера в очередной раз переделывать обложку "Фрота"; Сьюзи (редактор "Бэнгерз!") и Хейзл (дизайнер "Бэнгерз!") опустошали казну "Мунлайт паблишинг", часами разговаривая по телефону, а Дон еще не перестал дуться после утренней взбучки: он опоздал, а Сьюзи отчихвостила его на глазах у всех. Вдохновение меня так и не посетило.
Я уставился на пропуск после "мне" и, захихикав, напечатал "в карман". Потом вместо "кармана" поставил (по очереди): "сумочку", "волосы", "глаза", "обед", "бабушкину шуньку-муньку" и напоследок – "домашнее задание". Я перестал хихикать и стер последний вариант, так и оставив читателя заинтригованным. В конце концов я выбрал просто-напросто "сиськи", потому что выдумывать что-либо уже не мог.
Господи, как же все надоело... Я работал в "Блинге" два месяца и все это время сочинял читательские письма и писал девичьи аннотации. Вы, наверное, думаете, что писать на работе сальности очень даже весело. Один день – да, весело. Но заниматься этим восемь часов в день и пять дней в неделю (ладно, четыре: по пятницам мы уходим в паб чуть не с утра, а иногда и по четвергам тоже) – изматывающе тяжело. Нет-нет, ничего сложного в этом не было. Наоборот, скучно до слез, однако кто-то должен этим заниматься, и этот кто-то – я.
Вопрос о читательских письмах, настоящие ли они, встречается чаще всех, так что я отвечу на него поподробнее. Извините, если что.
В "Блинг", как и в любой другой журнал, каждый день приходило писем по шесть-семь. Они распадались на четыре группы: "запросы", когда читатель требовал сообщить адрес модели, чтобы написать ей (или, например, ее убить); "редакторские заметки", когда читатель хвалил или ругал качество девушек в последнем номере, а также учил нас уму-разуму; "заявка о приеме на работу" – читатели спрашивали насчет вакансий; "откровенные признания", в которых читатель рассказывал, что недавно трахался с одной, двумя, тремя красотками, и хотел увидеть свой текст напечатанным.
На "запросы" достаточно лишь взглянуть. Вот вам первое попавшееся:
Дорогая Таня!
Мне под сорок, и я ни разу не был женат. Я из года в год покупаю некоторое количество журналов, но, если честно, ты – самая сексуальная. Одно время у меня была девушка, которая тянула из меня деньги, а трахалась с кем-то еще.
Я довольно симпатичный (не совсем урод).
Возможно, ты меня пожалеешь и как-нибудь вечерком позвонишь. Телефон: ХХХХ XXX ХХХХ.
В данный момент я смотрю на твое прекрасное смуглое тело, и взгляд у меня – влажный и неотразимый. С нетерпением жду твоего звонка. Я знаю, что обязательно полюблю тебя.
С любовью, ХХХХХХ, Донкастер.
Я, конечно, не стану сообщать его имя и домашний телефон, а то вы завалите несчастного парня просьбами о женитьбе. Примечательно это письмо только одним: в нем нет ни одной ошибки – орфографической или пунктуационной. Чудеса, да и только! Надо было бы взять его на работу, чтобы читал письма, так как от меня толку не было никакого. Но главное – другое. Вот вы скажите, может ли Таня – порнобогиня – заинтересоваться автором такого письма? Этого я никогда не мог понять, не понимаю и теперь. Как парни, у которых по той или иной причине явно не ладится с женщинами, могли ждать взаимности от наших супердевушек, и чтобы те откликнулись на их отчаянные письма. Я не такой уж большой знаток женщин, но уверен: большинству моделей "Блинга" и "Эйса" не стоит появляться в пабе, баре или клубе где-либо на земном шаре без большой дубинки в руке. Разве придет в голову женщинам, которые снимают сливки со всего мужского поголовья, отвечать на письмо донкастерского страдальца? Такой оптимизм вызывает у меня головокружение.
Впрочем, не стоит переоценивать силу нашего воздействия на мужские умы. Можно не сомневаться, что, встреть парень красотку вроде Тани у себя в баре, он не отважился бы к ней даже подойти. А вот напечатайте ее фотографию (со спущенными трусами) в журнале, и он уже не сомневается, что ее стандартам вполне соответствуют бородатые мужчины, состоящие в местном обществе любителей игрушечных железных дорог.
Объяснить этот феномен я могу только одним: журнал старается всех своих девушек представлять одинокими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48