Спортсмены-летчики жили на своей маленькой базе в Тушине и после завтрака сразу выходили на лед. Бобров практически не контролировал игроков, стремился сделать их своими единомышленниками, полностью рассчитывая не столько на сознательность своих подопечных, сколько на их любовь к хоккею, которую старался подогреть игровым стилем тренировок. Всеволод по складу своей натуры всегда – и в спорте и в жизни – оставался человеком вольницы, вихря, а потому занятия со спортсменами не втискивал в жесткие регламентированные рамки.
И сам тренировался, как все: он очень любил работать с вратарями, оттачивая броски, и посвящал этому занятию львиную долю времени.
Но особенно нравились игрокам ВВС разборы, которые Бобров устраивал после каждой игры. Хвалил Всеволод Михайлович редко, однако и критика его была не разносной. Он просто указывал абсолютно каждому хоккеисту на его ошибки в конкретных ситуациях, которые воспроизводил с фотографической точностью. Павел Жибуртович вспоминает, что даже после победных игр с сильными соперниками Бобров все равно в обязательном порядке делал всем советы-замечания. И в этой связи приводит слова одного из динамовских тренеров последующего поколения, который говорил, что предпочитает формулировать недостатки лишь в общем виде, без персональных замечаний, поскольку это, мол, травмирует игроков.
Между тем игроков команды ВВС замечания Боброва не только не травмировали, а, наоборот, побуждали тренироваться еще упорнее, хотя их почти не контролировали. И непреложный факт заключается в том, что все три года, пока Всеволод Михайлович Бобров тренировал команду ВВС, она неизменно становилась чемпионом страны по хоккею с шайбой.
Когда Бобров в 1965 году пришел старшим тренером в хоккейную команду московского «Спартака», он сказал близким друзьям: «Дайте мне три года, и мы обыграем армейцев». Как сложились дела в действительности, подробно описывает в своей книге «Я – центрфорвард» Вячеслав Старшинов: «На третий год его работы в «Спартаке», в 1967 году, мы стали чемпионами страны. Но дело не только в этом. Чемпионами мы стали и в 1962 году. Но тогда это была счастливая случайность, а теперь объективная закономерность. В продолжение этих трех лет постоянно менялся облик команды. Резко повысилась дисциплина в быту и особенно дисциплина на поле. Сколько раз в те времена писалось и говорилось о чуть ли не хулиганских действиях спартаковских хоккеистов на площадке! С приходом Боброва нервная драчливость молодых спартаковцев ушла в прошлое… До Боброва наши успехи во встречах с ЦСКА, лидером советского хоккея, были в общем-то случайны. Ибо до 1967 года и тактическая зрелость, и техническая оснащенность, и физическая подготовка «Спартака» были, конечно, ниже армейского уровня. Всеволод Михайлович настойчиво строил новый ансамбль. И он создал вторую команду экстра-класса в нашей стране, поднял «Спартак» на уровень ЦСКА».
У футбольного коллектива ВВС, который в 1951 году возглавил Бобров, дела шли хуже. Однако нельзя полностью винить в этом тренера, поскольку на зеленых полях конкурировать с такими сильнейшими командами, как ЦДКА и «Динамо», летчикам было трудно, в целом их состав уступал конкурентам по классу. Но ведь известно немало случаев, когда прекрасные тренеры не могли обеспечить своим командам должных успехов в силу целого ряда привходящих причин. Не повезло и Всеволоду, хотя как наставник команды он проявил себя с самой лучшей стороны.
В этой связи небезынтересен рассказ одного из самых уважаемых и авторитетных советских футбольных арбитров, председателя Всесоюзной коллегии судей, судьи международной категории Николая Гавриловича Латышева. Весной 1951 года, когда все команды мастеров традиционно проводили на Черноморском побережье Кавказа предсезонную подготовку, там же, в районе Сочи, собрались на свои сборы и арбитры, которым предстояло обслуживать чемпионат страны. Пока футболисты тренировались, судьи занимались на семинарах.
В середине пятидесятых годов был введен строгий порядок, при котором арбитры в период предсезонной подготовки команд должны читать футболистам лекции о правилах игры, а затем принимать у них экзамен. Но в 1951 году такого порядка еще не существовало, и лишь два-три наставника исключительно по собственной инициативе обращались к судьям с просьбами выступить перед коллективом футболистов. Среди них был и Всеволод Бобров, который приглашал арбитров, во-первых, в воспитательных целях, чтобы убедить своих подопечных в объективности судей, в их равной расположенности ко всем командам, а во-вторых, для того, чтобы игроки в простейших ситуациях по незнанию не нарушали правил.
И однажды Николай Гаврилович Латышев по просьбе Боброва отправился в команду ВВС.
Летчики тренировались на небольшом аэродромчике в районе реки Сочинки, где приземлялись самолеты местных авиалиний ПО-2 и где было построено маленькое здание аэрофлотовского вокзала. В этом здании, в большой комнате, где стоял биллиардный стол, футболисты занимались теорией. Там же Бобров давал установки перед тренировочными играми. Латышев как раз и попал на одну из таких установок и попросил у тренера разрешения присутствовать на ней. Всеволод Михайлович, конечно, не возражал. Вот что рассказывает Николай Гаврилович Латышев о той памятной для него встрече с Бобровым-тренером: – Я не представлял себе, что Бобров может быть тренером. Он в ЦДКА не выделялся какой-то руководящей ролью: там были такие игроки, как Федотов, Николаев. Но когда я пришел к Боброву на сборы команды ВВС, то сразу увидел, что он стал гораздо серьезнее, чем в то время, когда был просто футболистом. Хотя совсем немного времени прошло, меня поразило, каким уважением он пользовался среди футболистов. Я, признаться, ожидал панибратства. Но нет, его слово – закон! Я решил остаться на установку перед игрой. Бобров так грамотно, на мой взгляд, давал наставления и указания, что я был поражен. Его слушали очень внимательно. Во-первых, уважение к нему как к игроку… Молодежь на него, видимо, молилась как на игрока. А ему было всего двадцать девять лет. Авторитет футболиста скрывал его возраст. Я думал: откуда же он стал таким тренером? Откуда у него такой хороший тренерский навык? Ведь в школе тренеров он не учился. Видимо, у него к этому делу были особые способности. Ведь он в спорте вообще отличался: скажи ему – играть в теннис, он и в теннисе стал бы чемпионом. И вот тонкое понимание тренерского дела, видимо, тоже было одной из его особых способностей.
Но еще более сильное впечатление на Латышева произвело то, что произошло дальше. Николаю Гавриловичу уже приходилось выступать в футбольных командах, и он знал, что подавляющее большинство спортсменов имеют о правилах самое общее представление, а в суть их не вдаются. Отсюда, между прочим, нередко проистекали конфликты между арбитрами и игроками во время матчей. Поэтому Латышев весьма обстоятельно излагал и растолковывал те пункты правил, где возможны разночтения или непонимание. Когда он заканчивал свои лекции, тренеры обычно спрашивали у футболистов: – Вопросы есть?
В ответ неизменно слышался нестройный хор: – Не-ет…
И на этом лекция заканчивалась.
Но в команде ВВС случилось иначе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82