Конечно, Всеволод Михайлович Бобров имел самое непосредственное отношение к вопросу о том, кто будет старшим тренером сборной команды по хоккею, потому что был самым лучшим игроком и самой яркой фигурой, представлявшей точку зрения, противоположную тарасовской. Ни Виноградов, ни Бабич не могли бы без поддержки Боброва противостоять нажиму Анатолия Владимировича. Однако Всеволод Михайлович оказывал сильнейшее влияние на ход событий не какими-то конкретными действиями или демаршами перед спортивным руководством, а… самим фактом своего существования в хоккейном мире. И уяснить это очень важно, потому что проблема заключалась отнюдь не в личных симпатиях и антипатиях Тарасова и Боброва, а в том, как развиваться советскому хоккею, как готовиться к чемпионату мира. И необходимо повторить, что сводить такой серьезнейший вопрос к ситуации «или я или он!», как делают некоторые, и в том числе Анатолий Владимирович Тарасов, неправомерно, попросту говоря, неправильно.
Кстати, отнюдь не случайно Романов направил в Чехословакию не Чернышева или Боброва, а именно Новокрещенова и Короткова, людей, известных своей непредвзятостью и никак не заинтересованных в тенденциозном освещении создавшегося в сборной команде положения. К сожалению, Анатолий Владимирович Тарасов поддерживает вышеупомянутую версию о влиянии на исход дела личных отношений, хотя утверждает, что не Бобров, а он сам, Тарасов, поставил вопрос ребром: «или – или». О том, как разворачивались события после возвращения команды в Москву, Анатолий Владимирович вспоминает так: – Я набиваюсь для встречи с Романовым. Прихожу к нему и говорю: у меня не в порядке команда. Или Бобров должен быть или Тарасов. Николай Николаевич, надо меня снять, Бобров успокоится, вокруг него сцементируется команда. Надо назначить Чернышева, он дядька покладистый.
Однако Николай Николаевич Романов, прекрасно знающий все нюансы спортивных событий тех лет, не может припомнить такого разговора с Тарасовым. С другой стороны, люди, которым по должности приходилось заниматься вопросом о замене тренера сборной команды по хоккею в столь решающий, переломный момент подготовки к мировому чемпионату, излагают события совсем иначе.
Один из этих людей – Борис Васильевич Мякиньков, который в тот период был начальником Управления спортивных игр Спорткомитета СССР, иными словами, непосредственно ведал хоккейными проблемами, был полностью в курсе дела.
В спорте Мякиньков работал с 1925 года. Сперва был секретарем коллектива физкультуры КОР – клуба Октябрьской революции, предтечи общества «Локомотив», затем – директором стадиона «Локомотив» на Новорязанской улице, председателем спортклуба железнодорожников – как раз в тот период, когда там начинали такие замечательные мастера кожаного мяча, как Валентин Николаев и Василий Карцев. Впоследствии Мякиньков стал начальником Управления футбола Спорткомитета СССР. Но поскольку он был против выступления советских футболистов в Олимпийских играх 1952 года, то его от этой должности освободили и перевели руководить Управлением спортивных игр, куда входил и хоккей с шайбой. В отличие от своей «футбольной» позиции 1952 года, Мякиньков был активным сторонником участия в стокгольмском чемпионате мира по хоккею. Он часто бывал в сборной команде, знал обстановку, сложившуюся в ней.
Когда сборная вернулась из Чехословакии, вопрос о старшем тренере стоял очень остро. И его решили рассмотреть на заседании коллегии Спорткомитета СССР. Докладчиком по этому вопросу был именно Мякиньков.
– Я как начальник Управления спортигр был за то, – вспоминает Борис Васильевич, – чтобы вместо Тарасова назначить старшим тренером Чернышева. Почему? Потому что в то время Тарасов не мог морально объединить команду. И поскольку Бобров был ведущим игроком, от него, по существу, зависел успех нашего хоккея. Было заседание коллегии Спорткомитета. Вел его Андрианов. На меня была возложена задача доказать необходимость замены старшего тренера. Я бывал все время в команде и все знал. Знал обстановку. У Тарасова были, может, и правильные, но более жесткие требования. Бобров считал, что больше инициативы надо давать игрокам… Обсуждали этот вопрос, наверное, целый час, не меньше. Тарасов пользовался большим авторитетом, и когда коллегия разбирала вопрос о замене тренера, то нужны были очень веские аргументы. Только исходя из моих заявлений о том, что Чернышев может технически, а главное, морально настроить команду лучше, чем Тарасов, а Тарасов может отвечать только за техническое состояние команды, большинство членов коллегии сошлись на том, что в создавшейся ситуации тренером необходимо назначить Чернышева. Чернышев принял команду, наладил взаимопонимание между игроками, у них появилось желание играть.
Бывший заместитель председателя Спорткомитета СССР Константин Александрович Андрианов, который вел коллегию, тоже вспоминает, что на одном из заседаний в тот период стоял вопрос о «потогонной системе тренировок Тарасова».
– Я хорошо знал Чернышева, – вспоминает Андрианов. – Еще с тех времен, когда вместе с его женой работал на одном заводе. Знал его как очень хорошего спортивного воспитателя, который умеет ладить со спортсменами. Но мне казалось, что Чернышев – человек слишком добрый, а это может отрицательно сказаться на команде. И предварительно обсуждая этот вопрос с Романовым, мы из двух зол выбрали наименьшее, чтобы разрядить страсти и накаленную атмосферу в команде, возникшую в результате действий Тарасова. Но окончательное решение, конечно, оставалось за коллегией. Замена старшего тренера сборной могла производиться только на заседании коллегии Спорткомитета. Это серьезнейший вопрос! Никаких других вариантов, связанных с хождениями Боброва или Тарасова по начальству, просто и быть не могло!
Вот так в конце ноября 1953 года окончательно рухнули мечты Анатолия Владимировича Тарасова выиграть чемпионат мира с помощью талантливо изобретенного им тотального хоккея. Рухнули из-за неуемности и особой страстности его характера, из-за максимализма этого незаурядного человека, готового ради осуществления своей тренерской идеи трудиться с фанатичным упорством. Он опередил развитие хоккея на четыре-пять лет, он слишком поспешил, слишком поторопился в создании «команды наперед», не принял в расчет того, что поколение хоккеистов, составлявшее ударную силу сборной команды, не в силах воспринять его принципиально новые концепции. А подготовить новое поколение игроков он не успел… Между тем компромиссов Анатолий Владимирович не признавал.
Прошло совсем немного лет, и те революционные идеи, которые проповедовал Тарасов, стали реальностью мирового хоккея. Его предвидение полностью оправдалось. Но сам он, Анатолий Владимирович Тарасов, так и не осуществил свою великую мечту: ни разу в качестве старшего наставника сборной команды по хоккею с шайбой не привел ее к золотым медалям чемпионата мира или олимпийских игр.
Это действительно глубочайшая драма талантливого тренера, чье имя знает весь хоккейный мир.
Однако один из самых любопытных парадоксов спортивной истории состоит в том, что советские хоккеисты, дебютанты чемпионата мира 1954 года, стали его победителями именно потому, что привезли в Стокгольм не новаторский хоккей Анатолия Тарасова, а классическую схему Аркадия Чернышева в сочетании с совершенно нестандартной тактикой игры звена Всеволода Боброва.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82