А в проходе под аркой ворот колонны окрашены в красный цвет и с двух сторон установлены громадные фигуры «царя гуманности», покрытые яркой красной эмалью.
Грандиозное сооружение ворот, как отмечается в японской справочной литературе, выполнено в духе старинного зодчества – в «стиле Момояма», который часто называют японским барокко. И в этом содержится доля истины.
Вообще следует сказать, что в Японии всегда высоко ценили древнюю архитектуру, искусство, литературу и направляли в прошлом большие группы японских учащихся в культурные центры Китая, например Чанъань, Лоян, для получения образования и усовершенствования. Многое из древней китайской культуры и искусства сохраняется в Японии до сих пор. Китайские танцы Танской эпохи, например, продолжают исполняться в Японии и теперь, спустя более тысячи лет. В древней японской дворцовой музыке сохранились многие произведения Танского периода, в частности «Весеннее пение соловья», «Песня о победе Циньского ва-на», «Князь Лань Лин», «Баотоу» и др.
Все сооружение входных ворот покоится на огромных каменных плитах, соединенных между собой не цементом, поскольку его еще не существовало в период сегуната Току-гава, а толстыми свинцовыми прокладками.
Пройдя входные ворота, мы видим в одном из помещений храма едва ли не самый большой в мире паланкин – необыкновенно нарядные крытые носилки. Служитель храма пояснил нам, что этот паланкин выносится из храма в особо торжественных случаях, когда нужно переместить «живущую здесь душу Токугава». «Царственный паланкин» переносится восемьюдесятью человеками, а в торжественной процессии обычно участвуют около 1200 человек. «Одних носят в паланкинах, а другие носят паланкины», – вспомнилась мне японская поговорка.
Ежегодно 17 и 18 мая, а также 17 октября в храме устраивается грандиозный праздник. Этот синтоистский храм является в то же время и буддийским. Тайна здесь в том, что обожествление Иэясу – дело синтоизма, но буддисты нашли, что это новоявленное синтоистское божество есть «гон-гэн» – перевоплощение одного бодисатвы. В эти дни здесь проводятся массовые торжества. Ликование и признательность приверженцев синтоизма находят свое выражение в благодарственных молебнах, специальных патетических богослужениях, многолюдных шествиях вокруг храма с зажженными факелами, в нарядных одеждах и т. п.
На одной из внешних стен храма мы видим также три прославленные фигурки обезьян резной работы, разрисованные яркими красками: одна из них лапками закрыла себе глаза, чтобы «не видеть зла», вторая – заткнула уши, чтобы «не слышать зла», а третья – зажала себе рот, чтобы «не говорить зло». В другом месте храма мы видели чрезвычайно натуральное резное изображение кота, спящего среди пионов.
По приглашению настоятеля храма мы переступаем порог и оказываемся под сенью святая святых храма. Еще совсем недавно сюда вовсе не допускались посторонние и тем более иноземцы, о чем нас весьма учтиво уведомил служитель. Меняются времена, а с ними и условности. Мы подходим к храмовому алтарю, представляющему здесь сравнительно небольшое место жертвоприношения. Прежде сюда допускались лишь сегуны и приближенные императора, а также «высокие мужи», представители высшей знати. На довольно обычном столе расположено несколько простых чаш и сосудов с жертвоприношениями: рисом, овощами, сушеной рыбой, фруктами, водой и сакэ. Синтоистские боги, по разъяснению служителя храма, «для своего существования нуждаются в жилище и питании».
Из внутреннего устройства основного храмового зала более всего привлекает внимание необыкновенный потолок. Зал, приводящий посетителей в изумление, представляет собой редчайшей работы лепную мозаику и художественную роспись на религиозно-мифический сюжет. Весь потолок ярко расцвечен красочным изображением дракона в ста фазах перевоплощения. Каждая фигура, выражающая определенную идею мистического содержания, отличается поразительной отделкой, высоким художественным мастерством. Каждая деталь несет ощущение законченности и совершенства. Здесь все живет в оригинальной, самобытной палитре красок, в извечно светящемся блеске золота.
Мы проходим из одной части храма в другую и не устаем дивиться чудовищному труду и художественному воображению японских мастеров, создавших этот неповторимый памятник зодчества и искусства японского народа.
В одной из небольших комнаток, которых в храме бесчисленное множество, мы долго не можем оторвать глаз от редчайшей работы японских резчиков по дереву. На широких пластинках из цельной доски вековой криптомерии шириной около двух метров наложен, в виде аппликации тончайшей работы, многосложный орнамент, вырезанный из тонких деревянных пластин, изготовленных из редкой породы не японской древесины. В центре орнамента – фигуры сказочных фениксов с огромными раскрытыми крыльями.
В храме мы вновь встретили массивные колонны из цельного твердого дерева, украшенные ажурной резной работой. Храм, по замечанию синтоистского жреца, славится этими колоннами, считающимися лучшими в своем роде, уникальными.
Творения японских старинных художников и скульпторов – это прекрасные образцы искусства, которое живет столетиями благодаря тому, что построено на органической связи творческой мысли с жизнью эпохи, с духом времени. Совершенство композиции достигается здесь единством замысла, соответствием любой детали целому, закономерной сообразностью, гармонией.
Ярким золотом в солнечных лучах отливает храм, возведенный в честь всемогущего сегуна, а за оградой храма, совсем рядом перед нашими глазами, – японский крестьянин, вооруженный допотопной мотыгой, одиноко разрыхляет вручную просохший грунт на ничтожно малом блюдцеоб-разном участке своего рисового поля, как это делалось его прадедами многие столетия назад.
Страшным бедствием в Никко, как и во всей деревянной Японии, являются чудовищные пожары. Недавно в Никко огненным бичом был уничтожен один из известнейших памятников японской истории – кумирня Якусидб храма То-сегу. Во время пожара погибла одна из главных достопримечательностей храма – «плачущий дракон». Кумирня Яку-сидо славилась своим искусным внутренним убранством, оригинальной архитектурой.
Судьба кумирни Якусидо – уже не первый случай гибели замечательных памятников японской старины. В послевоенные годы пожарами уничтожено около десяти известных исторических памятников. Правящие круги Японии, бросающие огромные средства на возрождение милитаризма и его атрибутов, почти не уделяют внимания заботе о сохранении истинного наследства японской истории и культуры.
Выступая на заседании комиссии по делам просвещения Верхней палаты, один из депутатов заявил, что правительство несет прямую ответственность за гибель культурных ценностей, находящихся под защитой государства.
Дорога из Никко к знаменитому водопаду Кэгон буквально вгрызается в зубчатые скалы гор, склоны которых усеяны громадными каменными глыбами, острыми осколками и гладкими плитами. Медленно, с предельным напряжением движется машина по крутым извилинам, нескончаемым зигзагам, пока наконец ей удастся вырваться на ровный прогон где-то на вершине горы.
Через час мы уже у водопада Кэгон, к которому нас привела не только дорога, но и специально сооруженный электрический лифт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114