Она даёт подробные и совершенно новые сведения не только о самом Белинском, но и о друзьях его … Письма Белинского, разысканные Пыпиным, вводили в мир небывалой душевной красоты и произвели сильное впечатление. Все знали до сих пор Белинского-критика, теперь же вырисовался такой лучезарный образ человека-борца за свои идеи, который нельзя было не полюбить даже больше Белинского-писателя. Создалось мнение, что Белинский разысканных (читай: ловко подтасованных и отредактированных – О.) писем, свободно отразившийся здесь во всей чистоте и идеальности своего высокого духа, едва ли не ценнее, чем в своих статьях, где его стесняли условия печати того времени».
3. Главное. Пыпин является основоположником масонской историографии в России. В своих трудах, посвящённых масонству, этот человек решил сложнейшую задачу, с одной стороны, элементарной пропаганды масонских взглядов, а с другой – приемлемой позитивистской интерпретации франкмасонской фантасмагории ХVIII-н.ХIX вв. Да, было русское масонство, и мы этого не скрываем. Конечно, после 1825 года никаких масонов уже нет. Они были разгромлены, задушены царизмом. Но они были, были. И их надо изучать. Кто же такие масоны? По своей сути симпатичные идеалисты, мечтатели и одновременно пламенные борцы за светлое будущее (тут выход уже непосредственно на мифологию декабризма).
Вот такой Пыпин. Скромный, незаметный. (446) Со смешной неказистой фамилией. Рядовой работник «незримого фронта».
Вообще вся русская история разбита на «периоды» (период «декабристов», период «народовольцев» и т. д.) и на «дела» (дело Чернышевского, дело Нечаева). А не надо разбивать. Истина видна на стыках. Тут как в науке: «био-физика». Каждый конкретный стык, конечно, выглядит слишком неожиданно. Но вместе, если собрать, произойдёт переход количества в качество.
433
Примечание к №423
"А начнётся оттуда, откуда никто не ожидает (от сектантов, от раскольников – О.)". (Вл.Соловьёв)
Раскол слишком опреснил православие. Его наиболее иррациональная и активная часть ушла в леса, в пустыни и скиты. Отсюда статичное благодушие русского православия. Благодушие, в общем, не адекватное русскому характеру. Церковь контролировала слёзы, умиление, а ярость, гнев не находили выхода в религии. Спектр эмоций сужался, не охватывался целиком церковью. И, в конечном счёте, не просветлялся.
Только, опять же, в юродстве громадный выход был.
434
Примечание к №432
Полная отдача себя «людям». Людям, в сущности, совсем незнакомым или «седьмая вода на киселе».
У Алексея Толстого в «Петре I» блестящая сцена встречи «ослабевшего» Миши с «сильненьким» Стёпой.
«(Вспомнил Михайла) про сверстника, сына крёстного отца, Стёпку Одоевского, и постучался к нему во двор. Встретили холопы недобро, морды у всех разбойничьи: „Куда в шапке на крыльцо прёшь!“ – один сорвал с Михайлы шапку.»
Это ещё вестибюль, вахтёры. Смелый (от нужды) Михайло идёт дальше:
"Однако – погрозились, пропустили. В просторных тёплых сенях, убранных по лавкам звериными шкурами, встретил его красивый, как пряник, отрок в атласной рубашке, сафьянных чудных сапожках. Нагло глядя в глаза, спросил вкрадчиво:
– Какое дело до боярина.
– Скажи Степану Семёнычу – друг, мол, его, Мишка Тыртов, челом бьёт.
– Скажу, – пропел отрок, лениво ушёл, потряхивая шёлковыми кудрями. Пришлось подождать. Бедные – не гордые. Отрок опять явился, поманил пальцем:
– Заходи.
Михайло вошёл в крестовую палату («кабинет»). Заробев, истово перекрестился на угол, где образа завешены парчёвым застенком с золотыми кружевами. Покосился, – вот они как живут, богатые…
– А, Миша, здорОво, – проговорил Стёпка Одоевский, стоя в дверях. Михайло подошёл к нему, поклонился – пальцами до ковра. Стёпка в ответ кивнул. Всё же, не как холопу, а как дворянскому сыну, подал влажную руку – пожать. – Садись, будь гостем."
Пока всё Азия идёт: «поклонился – пальцами до ковра», «подал руку – пожать».
"Он сел, играя тростью. Сел и Михайла. На стёпкиной обритой голове – вышитая каменьями туфейка. Лоб – бочонком, без бровей, веки красные, нос – кривоватый, на маленьком подбородке – реденький пушок. «Такого соплёй перешибить выродка, и такому – богатство», – подумал Михайла и униженно, как подобает убогому, стал рассказывать про неудачи, про бедность, заевшую его молодой век.
– Степан Семёнович, для Бога, научи ты меня, холопа твоего, куда голову приклонить… Хоть в монастырь иди… Хоть на большую дорогу с кистенём… – Стёпка при этих словах отдёрнул голову к стене, остеклянились у него выпуклые глаза. Но Михайла и виду не подал, – сказал про кистень будто так, по скудоумию…"
То есть намекнул, что, первое, готов на всё и, второе, знает куда идёт, о чём просит. Человек серьёзный. Но, конечно, тут Михайла по-русски переигрывает, слишком быстро, нагло начал. На настоящем Востоке такие вещи не проходят. Здесь уже прорывается Запад с его быстрой логической последовательностью. Также накал злобной зависти это существенное искажение Востока. Для чисто восточного человека Степан Семёнович уважаемый человек, и в его присутствии (да и вообще) думать о нём такое… Нет, Восток гораздо естественней, наивней. А тут напряжённо злорадная, чисто животная русская зависть. Способность к критическому анализу оборачивается пониманием релятивности всех этих китайских церемоний.
Однако вернёмся к диалогу:
"Помолчали. Михайла негромко, – прилично, – вздыхал. Стёпка с недоброй усмешкой водил концом (трости) по крылатому зверю на ковре.
– Что же тебе присоветовать, Миша… Много есть способов для умного, а для дураков всегда сума да тюрьма … бумаги, чернил купи на копейку у площадного подъячего и настрочи донос…
– Да в чём оговаривать-то? На что донос?
– Молод ты, Миша, молоко ещё не бросил пить (это он одногодке так – О.)… Вон, Лёвка Пусторослев пошёл к Чижову на именины, да не столько пил, сколько слушал, а когда надо, и поддакивал… Старик Чижов и брякни за столом: «Дай-де Бог великому государю Фёдору Алексеевичу здравствовать, а то говорят, что ему и до разговенья не дожить, в Кремле-де прошлою ночью кура петухом кричала»… Пусторослев, не будь дурак, вскочил и крикнул: «Слово и Дело!» – Всех гостей с именинником – цап-царап – в приказ Тайных дел. Пусторослев: «Так, мол, и так, сказаны Чижовым на государя поносные слова». Чижову руки вывернули и – на дыбу. И завертели дело про куру, что петухом кричала. Пусторослеву за верную службу – чижовскую усадьбу, а Чижова – в Сибирь навечно. Вот как умные-то поступают… – Стёпка поднял на Михайлу немигающие, как у рыбы, глаза."
А как же, проверочка. Не «оттуда» ли человек? Да и вообще не больно ли прыткий?
"Раздумав, Михайла проговорил, вертя шапку:
– Не опытен я по судам-то, Степан Семенович.
– А кабы ты был опытный, я бы тебя не учил… (Стёпка засмеялся до того зло, – Михайла отодвинулся, глядя на его зубы – мелкие, изъеденные.) По судам ходить нужен опыт… А то гляди – и сам попадёшь на дыбу".
Так, походя, припугнуть. Как и Михайла про «кистень». Ведь насчёт кистеня это и угроза была. Намёк на угрозу.
«– Так-то, Миша, с сильным не связывайся, слабого – бей… Ты вот, гляжу, пришёл ко мне без страха».
Начинает доворачивать. Собеседника надо ломать до конца теперь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364
3. Главное. Пыпин является основоположником масонской историографии в России. В своих трудах, посвящённых масонству, этот человек решил сложнейшую задачу, с одной стороны, элементарной пропаганды масонских взглядов, а с другой – приемлемой позитивистской интерпретации франкмасонской фантасмагории ХVIII-н.ХIX вв. Да, было русское масонство, и мы этого не скрываем. Конечно, после 1825 года никаких масонов уже нет. Они были разгромлены, задушены царизмом. Но они были, были. И их надо изучать. Кто же такие масоны? По своей сути симпатичные идеалисты, мечтатели и одновременно пламенные борцы за светлое будущее (тут выход уже непосредственно на мифологию декабризма).
Вот такой Пыпин. Скромный, незаметный. (446) Со смешной неказистой фамилией. Рядовой работник «незримого фронта».
Вообще вся русская история разбита на «периоды» (период «декабристов», период «народовольцев» и т. д.) и на «дела» (дело Чернышевского, дело Нечаева). А не надо разбивать. Истина видна на стыках. Тут как в науке: «био-физика». Каждый конкретный стык, конечно, выглядит слишком неожиданно. Но вместе, если собрать, произойдёт переход количества в качество.
433
Примечание к №423
"А начнётся оттуда, откуда никто не ожидает (от сектантов, от раскольников – О.)". (Вл.Соловьёв)
Раскол слишком опреснил православие. Его наиболее иррациональная и активная часть ушла в леса, в пустыни и скиты. Отсюда статичное благодушие русского православия. Благодушие, в общем, не адекватное русскому характеру. Церковь контролировала слёзы, умиление, а ярость, гнев не находили выхода в религии. Спектр эмоций сужался, не охватывался целиком церковью. И, в конечном счёте, не просветлялся.
Только, опять же, в юродстве громадный выход был.
434
Примечание к №432
Полная отдача себя «людям». Людям, в сущности, совсем незнакомым или «седьмая вода на киселе».
У Алексея Толстого в «Петре I» блестящая сцена встречи «ослабевшего» Миши с «сильненьким» Стёпой.
«(Вспомнил Михайла) про сверстника, сына крёстного отца, Стёпку Одоевского, и постучался к нему во двор. Встретили холопы недобро, морды у всех разбойничьи: „Куда в шапке на крыльцо прёшь!“ – один сорвал с Михайлы шапку.»
Это ещё вестибюль, вахтёры. Смелый (от нужды) Михайло идёт дальше:
"Однако – погрозились, пропустили. В просторных тёплых сенях, убранных по лавкам звериными шкурами, встретил его красивый, как пряник, отрок в атласной рубашке, сафьянных чудных сапожках. Нагло глядя в глаза, спросил вкрадчиво:
– Какое дело до боярина.
– Скажи Степану Семёнычу – друг, мол, его, Мишка Тыртов, челом бьёт.
– Скажу, – пропел отрок, лениво ушёл, потряхивая шёлковыми кудрями. Пришлось подождать. Бедные – не гордые. Отрок опять явился, поманил пальцем:
– Заходи.
Михайло вошёл в крестовую палату («кабинет»). Заробев, истово перекрестился на угол, где образа завешены парчёвым застенком с золотыми кружевами. Покосился, – вот они как живут, богатые…
– А, Миша, здорОво, – проговорил Стёпка Одоевский, стоя в дверях. Михайло подошёл к нему, поклонился – пальцами до ковра. Стёпка в ответ кивнул. Всё же, не как холопу, а как дворянскому сыну, подал влажную руку – пожать. – Садись, будь гостем."
Пока всё Азия идёт: «поклонился – пальцами до ковра», «подал руку – пожать».
"Он сел, играя тростью. Сел и Михайла. На стёпкиной обритой голове – вышитая каменьями туфейка. Лоб – бочонком, без бровей, веки красные, нос – кривоватый, на маленьком подбородке – реденький пушок. «Такого соплёй перешибить выродка, и такому – богатство», – подумал Михайла и униженно, как подобает убогому, стал рассказывать про неудачи, про бедность, заевшую его молодой век.
– Степан Семёнович, для Бога, научи ты меня, холопа твоего, куда голову приклонить… Хоть в монастырь иди… Хоть на большую дорогу с кистенём… – Стёпка при этих словах отдёрнул голову к стене, остеклянились у него выпуклые глаза. Но Михайла и виду не подал, – сказал про кистень будто так, по скудоумию…"
То есть намекнул, что, первое, готов на всё и, второе, знает куда идёт, о чём просит. Человек серьёзный. Но, конечно, тут Михайла по-русски переигрывает, слишком быстро, нагло начал. На настоящем Востоке такие вещи не проходят. Здесь уже прорывается Запад с его быстрой логической последовательностью. Также накал злобной зависти это существенное искажение Востока. Для чисто восточного человека Степан Семёнович уважаемый человек, и в его присутствии (да и вообще) думать о нём такое… Нет, Восток гораздо естественней, наивней. А тут напряжённо злорадная, чисто животная русская зависть. Способность к критическому анализу оборачивается пониманием релятивности всех этих китайских церемоний.
Однако вернёмся к диалогу:
"Помолчали. Михайла негромко, – прилично, – вздыхал. Стёпка с недоброй усмешкой водил концом (трости) по крылатому зверю на ковре.
– Что же тебе присоветовать, Миша… Много есть способов для умного, а для дураков всегда сума да тюрьма … бумаги, чернил купи на копейку у площадного подъячего и настрочи донос…
– Да в чём оговаривать-то? На что донос?
– Молод ты, Миша, молоко ещё не бросил пить (это он одногодке так – О.)… Вон, Лёвка Пусторослев пошёл к Чижову на именины, да не столько пил, сколько слушал, а когда надо, и поддакивал… Старик Чижов и брякни за столом: «Дай-де Бог великому государю Фёдору Алексеевичу здравствовать, а то говорят, что ему и до разговенья не дожить, в Кремле-де прошлою ночью кура петухом кричала»… Пусторослев, не будь дурак, вскочил и крикнул: «Слово и Дело!» – Всех гостей с именинником – цап-царап – в приказ Тайных дел. Пусторослев: «Так, мол, и так, сказаны Чижовым на государя поносные слова». Чижову руки вывернули и – на дыбу. И завертели дело про куру, что петухом кричала. Пусторослеву за верную службу – чижовскую усадьбу, а Чижова – в Сибирь навечно. Вот как умные-то поступают… – Стёпка поднял на Михайлу немигающие, как у рыбы, глаза."
А как же, проверочка. Не «оттуда» ли человек? Да и вообще не больно ли прыткий?
"Раздумав, Михайла проговорил, вертя шапку:
– Не опытен я по судам-то, Степан Семенович.
– А кабы ты был опытный, я бы тебя не учил… (Стёпка засмеялся до того зло, – Михайла отодвинулся, глядя на его зубы – мелкие, изъеденные.) По судам ходить нужен опыт… А то гляди – и сам попадёшь на дыбу".
Так, походя, припугнуть. Как и Михайла про «кистень». Ведь насчёт кистеня это и угроза была. Намёк на угрозу.
«– Так-то, Миша, с сильным не связывайся, слабого – бей… Ты вот, гляжу, пришёл ко мне без страха».
Начинает доворачивать. Собеседника надо ломать до конца теперь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364