Для них это был шок. Они увидели классные офисы, они увидели классную организацию труда. Для них это был как бы информационный повод раскрутить свои какие-то идеи. Кто-то заявил, что появляется новое чудо, кто-то пытался представить это как шутовство — миллиардер решил стать социалистом, решил пойти в президенты для того, чтобы стало всем хорошо, странный он какой-то. Например, немцы делали акцент на том, какой богатый богач! И при этом проявили поразительную въедливость: сколько стоит? Допустим, приезжают к нему за город, в Салтыковку, тыкают пальцем — сколько стоит этот шкаф? Не вопрос — кто его сделал? Это их не касалось, не интересовало. „А сколько стоит эта люстра? А сколько стоит эта люстра? А сколько стоит эта картина? Сколько стоит этот пол? Ботинки? Шляпа?“ Было даже странно: „Шпигель“, „Штерн“ этим просто кичились, что они знают, сколько что стоит у Брынцалова. К чести Брынцалова, он знает железно, сколько что стоит реально, и на сколько там можно сторговаться, и почем что продается. Японская компания, приезжая сюда, интересовалась больше эмоциональной стороной и отношениями в семье. Поэтому их не волновало, сколько что стоит, их волновало — а как эта вещь применяется, а как, например, они сидят, как разговаривают друг с другом — Брынцалов с супругой, с детьми, с обслугой, с охраной и так далее. Разный подход. Японцы меня больше всех раздражали, потому что они лезли в такие мелочи… Казалось, зачем им это знать — „Почему ваша пуговица такого цвета и как это влияет на ваше настроение?“ Американцы, Си-эн-эн — это четкие, скажем так, описатели событий. То есть без эмоций, что говоришь — то они и делают. Без комментариев. Они непонятно какой политической окраски — белые, красные, зеленые, черные — хрен их знает. Им подавай события. Если о человеке стали говорить, значит, это событие, это информационный повод. Си-эн-эн должна быть впереди планеты всей, поэтому если другие снимают по пятнадцать, двадцать минут, Си-эн-эн приехала и забацала фильм на два часа и крутила его по всему миру, по своей спутниковой системе. Вот, глядите, Брынцалов каков! Однажды в Думе я увидел по телеку Си-эн-эн, передавали сюжет о Владимире Алексеевиче. Кое-кто из депутатов „слюной исходил“, подсчитывали, сколько „бабок“ заплатил Брынцалов за т, чтобы два часа на весь мир крутился о нем фильм. Да нисколько за это не платилось! Психология иностранцев другая: там за то, что у тебя берут интервью, тебе платят деньги. У нас наоборот: если ты хочешь мелькнуть на экране — ты должен заплатить. Из Калифорнии, помню, такой седовласый дедушка приехал. Я даже видел его прежде в каких-то голливудских кинофильмах. Он сделал программу экономическую. Впервые я услышал человека, интересующегося экономикой, мыслями Брынцалова по поводу экономики. Впервые я услышал, что бюджет нашей страны, который составлял в прошлом году 65 миллиардов долларов, — это половина бюджета Калифорнии. Стыдно-то как! Брынцалов кусал ногти-локти, ему было страшно неловко за нашу великую державу, которая даже, пардон, не может покрыть этот задрипанный штат Калифорния.
— А как наши телевизионщики? С восторгом предоставляли время такой колоритной фигуре, небось?
— Еще чего! Когда я еще в феврале приехал в Останкино к своим друзьям, в программу политического характера, то мне сказали: «Извини, друг, у нас существует запрет на выход Брынцалова в эфир». Я говорю — как же так? Один из руководителей информационной программы ИТА дает список и говорит: «Вот, пятерых можно выпускать: Ельцин, Зюганов, Жириновский, Явлинский и Лебедь. Остальных нет». Для меня это был шок. Я сказал: «Ребята, как же так? Чей запрет? „Руководства“. Значит, блокада… Значит, надо ее ломать. Как? Либо большими деньгами, которых, пардон, не было, либо знаменитым приемом — путем отраженного зеркала. Через западные средства массовой информации.
— А почему денег-то не было у миллиардера?
— А потому что деньги, которые у Брынцалова, вложены в основном в производство, это — заводские корпуса, к примеру. Но он сам эту блокаду и прорвал. После того, как «вырвал у Рябова из желудка» через судебное разбирательство, через скандал, право на регистрацию кандидатом в президенты страны. Он стал настолько колоритной фигурой, что его пригласили в программу «Герой дня», сам Киселев пригласил. Очень любопытная вышли историйка! Очень! Приехали. Киселева нет. Время идет — Киселева нет. Пять минут до начала эфира — Киселева нет. Брынцалов говорит: «Саша, я чувствую, что готовится подстава какая-то». Иначе почему задерживается Киселев? Чтобы заранее не оговорить никаких вопросов? И Брынцалов, человек чуткий, понимает, что это не случайно. Так оно и вышло. За две минуты до начала эфира вдруг входит Киселев, только кивнул — здравствуйте, здравствуйте, — садится напротив Брынцалова. То есть мысль была очень простая — Брынцалову не дать опомниться и сразу с места в карьер. Но Брынцалов настолько психологически подготовился, что слова не дал Киселеву сказать. У Киселева в ухе микрофон — им руководит этот самый… господин, один из «вождей» НТВ, суперклассный режиссер, кричит в микрофон, в ухо Киселеву: «Киселев, быстро давай глуши, то-се!» А Киселев оплошал, не смог против Брынцалова выстоять, потому что Брынцалов как по-писаному, не только сидел, но и вставал внезапно, ошеломлял, так сказать, противника неадекватностью поведения. А ведь никто никогда не вставал в этих программах! И Киселев вынужден был смотреть на него снизу вверх. Режиссер кричит: «Давай еще две минуты, даю резервные — интервью с Рябовым!» А Брынцалов и эти две минуты занял собой.
«Да ладно тебе, Александр», — хотелось мне сказать насчет того, что, мол, не было денежек на предвыборную кампанию у миллиардера… А чего говорить-то?
«Ну а где же преступление-то? — уже, полагаю, раздражается терпеливый читатель. — Или это сказано из-за красного словца?»
Да нет, ну как же без преступления в наши-то дни! Как без страстей-мордастей?
Бессменный очевидец и фиксатор тогдашних событий Александр Толмачев рассказывает:
— Наша служба безопасности на моих глазах отловила одного «пацана», который… Ему говорят: «Ты куда хотел гранату бросить?» «Велено бросить под тот „мерседес“ шестисотый». Потом появилась кассета с имитацией отстрела семьи Брынцаловых… Я разве тебе об этом не говорил?
— Нет.
— Владимир Алексеевич хранит ее у себя и никому не показывает. На самом деле неприятнейшая вещь. Психологическое давление страшное.
— И что там такое?
— Я могу тебе сказать. Представь себе… прикинь на себя… Шестого июня, в день рождения Пушкина, едем в Черноголовку, в научный центр, Институт физики твердого тела. Вся наша команда, во главе с Владимиром Алексеевичем. Жена его, Наташа, тоже была. Нас встречает весь город, он небольшой, тысяч сорок. Брынцалов пообщался с народом на митинге. Потом поехали на местное телевидение. Он там, в прямом эфире, полтора часа говорил, отвечал на вопросы. Уехали из Черноголовки вечером. А уже на следующий день к вечеру нам подбрасывают кассету.
— Как подбрасывают?
— Нам подсунули прямо сюда, привезли и передали в виде посылки охране. А охрана принесла Брынцалову. Брынцалов собрал нас несколько человек перед телевизором, говорит: «Вот, ребята, смотрите!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89