Через несколько минут Владимир Алексеевич вышел явно для того, чтобы продемонстрировать свой мощный, слегка одрябший торс. Застегнул на ходу ширинку и отдал жене мятую рубашку: «Пусть погладят». Наташа кинулась к телефону: «Алло, будьте добры, пригласите Валентину, чтобы она срочно-срочно пришла». Но Валентина почему-то не пришла. И Брынцалову, видно, в первый раз в жизни пришлось надеть мятую рубашку…
… — сейчас, по прошествии даже восьми лет, я делаю мужу массаж, маски на лицо, я подстригаю ему ногти. Что еще? Я люблю его.
— Трудно быть женой богатого человека?
— Я не думала, что у нас будет столько машин — и такие. Не думала, что буду носит бриллианты, что стану женой человека, который, если судьба даст, займет, страшно произнести, какой пост. Рядом с таким мужчиной приходится быть психотерапевтом. Жены всех великих знают, на ком срываются мужья…
— У вас сын и дочь?
— Алексею — три года, Елене-Женевьеве-Веронике — два. Чтобы не обидеть ни свою маму, ни родителей мужа, Елена — в честь его мамы, Вероника — в честь моей. А Женевьева — в честь Швейцарии, в которой дочь родилась. Имею опыт рождения. И если я буду там (многозначительный кивок наверх), захотела бы по-настоящему взять патронаж над женщинами, чтобы они рожали больше детей. Другие жены кандидатов, они же уже отошли от этого. А я бы хотела еще родить. Для себя и для увеличения нации».
Такое, конечно, нарочно не придумаешь. Как говорится — живая жизнь… Но журналистка не останавливается на достигнутом:
« — А слухи насчет того, что Маша Распутина приехала, увидела на вас кольцо с огромным бриллиантом, расстроилась и петь отказалась?
— Все совершенно по-другому было. У сослуживца Владимира Алексеевича был день рождения, и мы решили ему сделать приятное, пригласили звезду. Маша приехала, но почему-то раскапризничалась. Мужчины к ней несколько раз подходили, просили спеть, а она не шла. Тогда я по праву хозяйки пошла ее приглашать. Тут она мне и заявила: «Да вы, бизнесмены, моих песен не знаете. Я — народная певица. А какой вы нард?» Решила ее успокоить, говорю: «Знаете, Маша, мы делаем лекарства для народа и себя причисляем к этому классу. Я вот, например, из семьи служащих. Поверьте, мы вас любим, иначе бы просто не пригласили. Я вот даже оделась по тому имиджу, как и вы». На мне была короткая юбка от Версаче. А она мне опять: «Вы знаете, весь мир уже не одевается от Версаче». Не стала Маше напоминать, что на ней самой пояс был надет от того же Версаче, а вся одежда — вразброс. К тому же на пальце — огромный перстень с изумрудом на всю фалангу. Если ты сама такая народная, то почему приехала на «линкольне», а не на народной машине «Жигули»?
— Значит, выступать Маша не стала?
— Да нет, отработала с искусственной улыбкой на лице. И мы на «Ферейне» решили ее больше никогда не приглашать. Зато Наташа Королева создала нам такую душевную обстановку, невзирая на свое высокое положение. Это был просто эталон поведения. Я всегда, например, помню о том, какая я была раньше бедная. И поэтому никогда не оттолкну бедного человека, всегда, когда прохожу мимо нищих, даю подаяние».
… И что же мне пришло в голову после этого поразительного интервью? Я подумала: «А ведь трудно-то как быть миллиардершей в нашей стране! Такой, чтобы у тебя сходились концы с концами, чтобы тебя принимали всерьез…»
— А ты знаешь, — задумчиво проговорила моя подруга-писательница, прочитав «Комсомолку», — этот диалог кто-нибудь из драматургов непременно украдет и использует. Такие перлы!
— Перлы-то перлы, но за всем этим частоколом слов явно проглядывает весьма непростое, не исчезающее противостояние двух женщин Брынцалова, его первой жены и Натальи, — говорю я. — Подозреваю, ему несладко приходится. И что-то еще ждет впереди! Недаром он сам на вопрос, каких женщин любит, говорит: «Скажешь — первую жену любил, вторая обидится, скажешь — вторую, первая будет недовольна. Поэтому я в сем отвечаю, моя первая любовь — онанизм…»
Что тут говорить, любому мужику несладко при таком раскладе и тут уж неважно, сколько денег лежит в твоем кармане…
Видимо, он надеялся на какое-то мирное, благостное сосуществование двух своих жен и потому все они живут поблизости друг от дружки в Салтыковке…
Но мало ли на что мы надеемся, какие планы строим… Ох, не случайно однажды у преуспевающего миллиардера вырвалось:
«Я поменял бы все свое богатство на возраст 20 лет. И стал бы точно таким, как вы, панком, рокером или кем-нибудь еще. Мне все равно кем, лишь бы молодым. Молодость — самое дорогое, что ест на свете. Все остальное придет, мы будем старыми и богатыми, а молодость не повторяется».
Услышал ли кто-нибудь это горестное откровение Владимира Алексеевича? Готов ли кто посочувствовать и его жене, потому что, судя по всему, не так уж все просто и безоблачно течет в семействе, не из одной розово-голубой водицы те ручейки… Взять, вероятно, вполне искренние жалобы Натальи Геннадиевны на то, что ей не хватает мужа, потому что он занят и занят…
Но, с другой стороны, кто нынче способен серьезно воспринять печали четы миллиардеров?
Верная своей старой журналистской привычке, я вышла в люди, попросила прочитать и «Монолог…», и «Ультиматум…», и «Первый мужчина Натальи Брынцаловой» в многозначительных «Будуарах власти» своим знакомым. А после поинтересовалась их мнением-суждением. И вот что они мне сказали. Врач-терапевт В.Т., пятидесяти лет, работающая в районной поликлинике с окладом, на который, как говорится, «лишь бы выжить»:
— Темная вся эта история. Не верю я в честность таких быстрых и больших денег. И сам он, мне кажется, никак не привыкнет к своему положению. Какой-то он весь дерганый, хотя это можно принять за проявление энергии. А она? Ну свалилось на голову бедной, невоспитанной девочке этакое богатство! Слава Богу, она не рехнулась. Но головка явно «слабенькая». При хорошей головке разве ж прорвется «мысля», мол, она хочет, чтобы папа был чаще с детьми — «иначе они вырастут по подобию других людей, наших нянь и гувернанток», а ей, видишь ли, хочется, чтоб дети были, как она сама, стало быть, чудо природы… Ей даже и в голову не приходит спросить себя, чем же она уж такая особенная, удивительная чем? Ну рванул мужик в свое время в ее сторону, польстился, положим, на длинные ноги, бросил первую жену… Обычная история с мужиками, которые при деньгах! Лучше бы молчала. Молчаливые кажутся умнее.
Учительница Н.Г. тридцати лет высказалась несколько иначе:
— Так было, так будет. Самые хищные, цепкие всегда знают, как ухватить самый сладкий кусок. Только и всего! А потом хотят навязать всем мысль, будто они — самые умные. Позвольте, а разве наш, в недавнем прошлом советский народ, который привык за десятилетия верить, будто партия все за нас придумает, сообразит, был такой уж трудной добычей для всяких ловких дельцов? Ведь что внушалось, вбивалось с помощью новейшего слова «демократия»? только дайте развернуться самым разворотливым, не губите на корню их инициативу, и все изменится. Простые-рядовые обретут уверенность в завтрашнем дне, чиновник потеряет над их судьбой былую бюрократическую власть! И нигде, никто не обмолвился, что дешевая, «будуарная» распродажа государственной собственности приведет к остановке производства, к полной нищете миллионов и миллионов, к тому, что главными собиралами, помимо раздувшегося еще пуще чиновничьего аппарата, станут вымогатели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
… — сейчас, по прошествии даже восьми лет, я делаю мужу массаж, маски на лицо, я подстригаю ему ногти. Что еще? Я люблю его.
— Трудно быть женой богатого человека?
— Я не думала, что у нас будет столько машин — и такие. Не думала, что буду носит бриллианты, что стану женой человека, который, если судьба даст, займет, страшно произнести, какой пост. Рядом с таким мужчиной приходится быть психотерапевтом. Жены всех великих знают, на ком срываются мужья…
— У вас сын и дочь?
— Алексею — три года, Елене-Женевьеве-Веронике — два. Чтобы не обидеть ни свою маму, ни родителей мужа, Елена — в честь его мамы, Вероника — в честь моей. А Женевьева — в честь Швейцарии, в которой дочь родилась. Имею опыт рождения. И если я буду там (многозначительный кивок наверх), захотела бы по-настоящему взять патронаж над женщинами, чтобы они рожали больше детей. Другие жены кандидатов, они же уже отошли от этого. А я бы хотела еще родить. Для себя и для увеличения нации».
Такое, конечно, нарочно не придумаешь. Как говорится — живая жизнь… Но журналистка не останавливается на достигнутом:
« — А слухи насчет того, что Маша Распутина приехала, увидела на вас кольцо с огромным бриллиантом, расстроилась и петь отказалась?
— Все совершенно по-другому было. У сослуживца Владимира Алексеевича был день рождения, и мы решили ему сделать приятное, пригласили звезду. Маша приехала, но почему-то раскапризничалась. Мужчины к ней несколько раз подходили, просили спеть, а она не шла. Тогда я по праву хозяйки пошла ее приглашать. Тут она мне и заявила: «Да вы, бизнесмены, моих песен не знаете. Я — народная певица. А какой вы нард?» Решила ее успокоить, говорю: «Знаете, Маша, мы делаем лекарства для народа и себя причисляем к этому классу. Я вот, например, из семьи служащих. Поверьте, мы вас любим, иначе бы просто не пригласили. Я вот даже оделась по тому имиджу, как и вы». На мне была короткая юбка от Версаче. А она мне опять: «Вы знаете, весь мир уже не одевается от Версаче». Не стала Маше напоминать, что на ней самой пояс был надет от того же Версаче, а вся одежда — вразброс. К тому же на пальце — огромный перстень с изумрудом на всю фалангу. Если ты сама такая народная, то почему приехала на «линкольне», а не на народной машине «Жигули»?
— Значит, выступать Маша не стала?
— Да нет, отработала с искусственной улыбкой на лице. И мы на «Ферейне» решили ее больше никогда не приглашать. Зато Наташа Королева создала нам такую душевную обстановку, невзирая на свое высокое положение. Это был просто эталон поведения. Я всегда, например, помню о том, какая я была раньше бедная. И поэтому никогда не оттолкну бедного человека, всегда, когда прохожу мимо нищих, даю подаяние».
… И что же мне пришло в голову после этого поразительного интервью? Я подумала: «А ведь трудно-то как быть миллиардершей в нашей стране! Такой, чтобы у тебя сходились концы с концами, чтобы тебя принимали всерьез…»
— А ты знаешь, — задумчиво проговорила моя подруга-писательница, прочитав «Комсомолку», — этот диалог кто-нибудь из драматургов непременно украдет и использует. Такие перлы!
— Перлы-то перлы, но за всем этим частоколом слов явно проглядывает весьма непростое, не исчезающее противостояние двух женщин Брынцалова, его первой жены и Натальи, — говорю я. — Подозреваю, ему несладко приходится. И что-то еще ждет впереди! Недаром он сам на вопрос, каких женщин любит, говорит: «Скажешь — первую жену любил, вторая обидится, скажешь — вторую, первая будет недовольна. Поэтому я в сем отвечаю, моя первая любовь — онанизм…»
Что тут говорить, любому мужику несладко при таком раскладе и тут уж неважно, сколько денег лежит в твоем кармане…
Видимо, он надеялся на какое-то мирное, благостное сосуществование двух своих жен и потому все они живут поблизости друг от дружки в Салтыковке…
Но мало ли на что мы надеемся, какие планы строим… Ох, не случайно однажды у преуспевающего миллиардера вырвалось:
«Я поменял бы все свое богатство на возраст 20 лет. И стал бы точно таким, как вы, панком, рокером или кем-нибудь еще. Мне все равно кем, лишь бы молодым. Молодость — самое дорогое, что ест на свете. Все остальное придет, мы будем старыми и богатыми, а молодость не повторяется».
Услышал ли кто-нибудь это горестное откровение Владимира Алексеевича? Готов ли кто посочувствовать и его жене, потому что, судя по всему, не так уж все просто и безоблачно течет в семействе, не из одной розово-голубой водицы те ручейки… Взять, вероятно, вполне искренние жалобы Натальи Геннадиевны на то, что ей не хватает мужа, потому что он занят и занят…
Но, с другой стороны, кто нынче способен серьезно воспринять печали четы миллиардеров?
Верная своей старой журналистской привычке, я вышла в люди, попросила прочитать и «Монолог…», и «Ультиматум…», и «Первый мужчина Натальи Брынцаловой» в многозначительных «Будуарах власти» своим знакомым. А после поинтересовалась их мнением-суждением. И вот что они мне сказали. Врач-терапевт В.Т., пятидесяти лет, работающая в районной поликлинике с окладом, на который, как говорится, «лишь бы выжить»:
— Темная вся эта история. Не верю я в честность таких быстрых и больших денег. И сам он, мне кажется, никак не привыкнет к своему положению. Какой-то он весь дерганый, хотя это можно принять за проявление энергии. А она? Ну свалилось на голову бедной, невоспитанной девочке этакое богатство! Слава Богу, она не рехнулась. Но головка явно «слабенькая». При хорошей головке разве ж прорвется «мысля», мол, она хочет, чтобы папа был чаще с детьми — «иначе они вырастут по подобию других людей, наших нянь и гувернанток», а ей, видишь ли, хочется, чтоб дети были, как она сама, стало быть, чудо природы… Ей даже и в голову не приходит спросить себя, чем же она уж такая особенная, удивительная чем? Ну рванул мужик в свое время в ее сторону, польстился, положим, на длинные ноги, бросил первую жену… Обычная история с мужиками, которые при деньгах! Лучше бы молчала. Молчаливые кажутся умнее.
Учительница Н.Г. тридцати лет высказалась несколько иначе:
— Так было, так будет. Самые хищные, цепкие всегда знают, как ухватить самый сладкий кусок. Только и всего! А потом хотят навязать всем мысль, будто они — самые умные. Позвольте, а разве наш, в недавнем прошлом советский народ, который привык за десятилетия верить, будто партия все за нас придумает, сообразит, был такой уж трудной добычей для всяких ловких дельцов? Ведь что внушалось, вбивалось с помощью новейшего слова «демократия»? только дайте развернуться самым разворотливым, не губите на корню их инициативу, и все изменится. Простые-рядовые обретут уверенность в завтрашнем дне, чиновник потеряет над их судьбой былую бюрократическую власть! И нигде, никто не обмолвился, что дешевая, «будуарная» распродажа государственной собственности приведет к остановке производства, к полной нищете миллионов и миллионов, к тому, что главными собиралами, помимо раздувшегося еще пуще чиновничьего аппарата, станут вымогатели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89