Паек … Он рассказывал историю по-английски, но слово паек произнес по-русски. Потому что английское слово «рацион» не годилось для передачи аромата другой жизни в другой, до основания потрясенной революцией стране. Итак, ему выдали купоны и объяснили, где надо получать паек. И он пришел к указанному месту и увидел очередь и понял, что ему надо ее выстоять. Когда его очередь подошла, оказалось, что у него нет нужной тары, и тогда ему объяснили, что надо сложить ладони, и в ладони ему насыпали муку. И усиливая точность и выразительность своего рассказа о муке, очереди, эпохе, Хаммер поднял над столом и сложил ладошками свои большие чистые руки с отполированными ногтями в столовой мини-дворца Уотсона, за обедом — блинцы с крабьим мясом, салат, толстые куски ростбифа, сыр бри, — который два негра подавали с кухни, где работало еще несколько негров. Он сложил свои ладони и усмехнулся.
— Я спросил, что же мне делать с этой мукой, — и в голосе его прозвучало грустное недоумение. — Мне объяснили, что из муки можно испечь хлеб. Я высыпал назад эту муку и отдал свои купоны.
И уж совсем святочно звучит объяснение Хаммера на тему «Отчего я такой хороший, щедрый, человеколюбивый»:
« — Д-р Хаммер, я встречаюсь с вами третий раз, ивы выглядите таким простым в своих словах и действиях, и это меня привлекает, но в то же время я думаю, что человек, проживший жизнь, в которой было так много всякого, не может быть таким уж простым. И вот мой первый вопрос: какие ваши основные жизненные принципы?
— Вы хотите сказать, мотивы? Главный мотив, я думаю, состоит в том, чтобы после себя оставить мир чуточку лучше, чем тот, что я застал при рождении… От отца я унаследовал нечто вроде идеализма. И может быть, это объясняет, почему всю свою жизнь я пытался оказать помощь другим, а не просто копить деньги для себя и своих родственников. Всю жизнь я отдавал деньги на разные дела, на госпитали, на музеи. А когда я умру, все, что у меня есть, будет роздано. Должен сказать, что я наслаждаюсь самим процессом работы, участием в том или ином деле. Пожалуй, я работаю больше, чем кто-либо в моей компании, и это сохраняет меня молодым. У меня занято тридцать три тысячи человек, но я единственный из них, работающий семь дней в неделю по шестнадцать часов в день…»
И как бы между прочим, из этого же очерка, написанного в 1987 году, мы узнаем со слов миллионера:
«Я давно собираю произведения искусства, и за мою жизнь у меня было несколько коллекций картин. Первую из них я подарил университету Южной Калифорнии — коллекцию старых голландских мастеров. Это тут, неподалеку. В университете есть свой собственный музей. И студенты могут знакомиться с полотнами великих художников. Моя вторая коллекция, как вы знаете, демонстрировалась в Эрмитаже и Пушкинском музее. В завещании, составленном на случай моей смерти, я передаю картины из этой коллекции Лос-Анжелесскому музею, а рисунки — национальной галерее в Вашингтоне».
… И лишь позднее, когда все эти ахи-охи по поводу тамошних миллионеров-миллиардеров чуток поутихнут, вдруг возникнут некоторые разногласия фактов и в биографии прославленного доктора Хаммера, вдруг обнаружится скромное обаяние неафишируемой «детальки» — американский благодетель России Хаммер в голодные послереволюционные годы вовсю занимался прибыльнейшим промыслом, а именно скупал и скупал за бесценок выдающиеся произведения искусства, в том числе и из Эрмитажа, скупал и скупал русский антиквариат…
Не оттого ли миллионерами-миллиардерами становятся отнюдь не те, кто хочет, отнюдь не все?
А кто не успел, не сумел — пытаются, в частности, приходит к таким, как Владимир Алексеевич, и просить, и канючить… И пресс-секретарь Александр Толмачев расскажет вам, как один такой пришел и попросил у Владимира Алексеевича ажно десять тысяч долларов, потому что «мне нужно уехать за границу учиться».
Владимир Алексеевич спрашивает: «А почему вы хотите учиться за границей?» «Наша страна — полное говно», — отвечает тот. «И вы хотите, чтобы я вам дал деньги? Чтобы вы, опозорив нашу страну, уехали учиться? Да я вам в жизни не дам никаких денег!»
— Ой, а чемпионов, спортсменов, которые просят денег — дай нам на какую-то гулянку, фестиваль, — это постоянно, я уже не помню их фамилии. А из деятелей культуры… Любил бывать здесь актер Караченцов, потому что он считает, Брынцалов — это мужик настоящий, серьезный, с которым можно какие-то дела делать. Но когда говоришь Караченцову: «Ты сам будешь делать?» Он: «Не-а! Просто мне нравится дружить с Брынцаловым!» Приходила, помню, Белохвостикова, актриса, с Элемом Климовым. Говорили о том, что они хотят объединиться с Брынцаловым «на почве культуры». Брынцалов сказал, что он согласен объединиться, но платить пока не готов. Они расстроились.
Опять читаю письма на имя В.А. Брынцалова от тех, кто уж и совсем не имеет понятия, что такое «делать деньги», и которых родное советское государство долго и не без результата учило, что главное — терпение, совестливость и справедливость и — воздастся… И которые уверены, что раз человек широко оповестил о своем богатстве — значит, он способен решить проблемы всех обездоленных, включая не только российских…
Это письмо из Полтавы:
«Уважаемый Человек, прошу Вас стать крестным отцом моей 5-месячной дочери. Почему я обращаюсь к Вам, объясню. Во-первых, вы — добряк, об этом говорит Ваша приятная улыбка и род деятельности в жизни. Вы производите лекарства — исцеление для людей.
Мать у меня воспитана в интеллигентной семье, она у меня замечательный человек, женщина с утонченной душой. А вот отец — алкоголик. Мать бьет всю жизнь, все пропивает, жили всю жизнь бедно, я не избалована… И тут самое интересное. Я встретила человека, полюбила. Началась сказка, ухаживание, цветы, шоколад, шампанское. Все прекрасно. Он предлагает выйти замуж, я соглашаюсь. Казалось, все чудесно. У меня прекрасная работа, крепкая семья. Живи и радуйся. Но когда я была на втором месяце беременности, муж уезжает на заработки и возвращается не ко мне, а к другой, более обеспеченной женщине. У меня остаются долг 500 долларов и предстоящие роды. Что ж дальше? Родила прекрасную девочку весом 3250 граммов и ростом 51 сантиметр . Назвала Дашенькой. И вот живем мы с дочуркой и с моими родителями в маленькой квартирке. Отец пьет, дебоширит, все пропивает… Я получаю 1 500 000 купонов (8 долларов) в месяц. Все уходит Даше на питание, она искусственница. Ведь при такой жизни о моем молоке и речи не может быть. Ем один хлеб, а то и просто чай… Умоляю Вас, будьте милосердны, станьте крестным отцом моей дочери! Буду молиться за Вас всю жизнь! Это единственный шанс для нас с Дашенькой выжить…»
О чем мне думалось, когда я читала это и другие подобные письма? Нет, не только о чудовищной наивности наших «простых» людей, но и о собственной. Я ведь тоже поначалу верила, будто в результате ломки «партийно-элитарной системы» на этих самых развалинах расцветут розы гуманизма, справедливости, равных возможностей первого старта в достойную, обеспеченную жизнь. Собственно, эти письма — ключ к разгадке всех сегодняшних наших проблем и недоумений… Во всяком случае многих…
Разумеется, желание подробнее расспросить самого В.А. Брынцалова у меня не иссякло, но он не проявлял инициативы, хотя уже промелькнула неделя «каникул».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89