- В тот момент, когда вы начинаете спрашивать: "Какой коммунизм?", вы вступаете на пагубный путь манипулирования. Заявлять, что существует несколько форм марксистского общества, это все равно что сказать, что Маркс не знал, над чем он работает, и что марксизм - наука несерьезная. Я против ревизионизма, потому что я против манипулирования. - . . . фашист недорезанный, - послышалось из-за столика, который загороживала группа студентов, склонившихся над строчащим телексом. Проигрыватель играл отрывок из Дэйва Брубека, "Все держится на саксофоне, - подумала Джесс. - Уберите Пола Десмонда, и пропадет весь ваш Дэйв Брубек". Одна из стен была полностью закрыта замечательной фотографией с изображением атомного гриба.
- Говорю вам, французские студенты - просто паралитики. Нулевые. На них нельзя рассчитывать. Если вы думаете, что во французских университетах что-то начнет шевелиться. . . Совершенно отмороженные. Никакой надежды.
- Да, развенчать пролетариат! Они делают из него какую-то мумию. Фимиам кадят. А что, если вернуть ему здоровый цвет лица и все его настоящие зубы? Когда Фажон[57] или Вальдек Роше[58] распространяются о народе, здесь уже пахнет не потом, а пасхальным ягненком. Какая гадость. Точно так же они говорят о наших дорогих павших. Вы слышали, как женщины из народа голосят о народе? Эти ваши простые женщины говорят о "народе" как о своей мистической любви. Просто тошнит. Времена, когда еще можно было с гордостью заявлять: "Я - сын народа", ушли вместе с Бурбонами и Пармой, со всеми этими дамочками-патронессами, потаскухами из высшего света. Сначала запретите актрисам говорить с экрана. Они говорят о "народе", словно глаза подводят. Привет, Джесс, как дела?
- Привет. Каждый раз, когда сюда прихожу, я как будто попадаю прямо в "Лето тысяча девятьсот четырнадцатого" Роже Мартен дю Гара, куда-то между тысяча девятьсот четырнадцатым и тысяча девятьсот шестьдесят третьим, не знаю.
- Ты видела газету? Кажется, все, что нужно молодежи, это война. Читай: как бы вас всех услать куда подальше.
- . . . фашист. - . . . можно быть декадентом, и это ничего не будет значить. Вспомните упадничество буржуазии Лабиша[59] и Фейдо[60] век назад. И что? И ничего, живем себе помаленьку, а как вы-то сами?
Какое-то возбуждение витало в том углу, из которого вещал Поль, сдвинув очки на лоб. Рядом с ним, прижатый спиной к стене, некий доминиканец, Преподобный Отец Бур, проще П. О., делал то, что делает любой доминиканец в месте, покинутом Богом, а именно, строил из себя доминиканца. Он курил огромную трубку, скрестив руки на груди, крепкий как боров, и распространял вокруг себя такое здоровье, как телесное, так и духовное, что близстоящих начинало мутить.
- Абсолютно не верю, что они выберут Монтини, - говорил он. - Мир не готов получить тощего Папу. Здравствуйте, мадемуазель Донахью. Они подвинулись, освобождая для нее немножко места.
- Что такое, Поль? На тебе лица нет.
- Как? Ты не слышала? Сегодня утром передали по радио.
- Что? Вьетнам?
- Да нет же, раки. Они только что открыли, что у раков любовные игры длятся двадцать четыре часа в сутки. Без передышки. Это самое значительное научное открытие со времен Эйнштейна. Настоящая революция. Вот что обнадеживает.
- Ну и что же здесь такого обнадеживающего?
- Как? Мы же не оставим эту привилегию каким-то ракам! Двадцать четыре часа напролет, вот это будет цивилизация!
- Т. . . только одни обещания, - заметил Жан.
- Да и в Штатах это не пройдет, - сказал Чак. - Во всяком случае, не с президентом-католиком.
- Вы плохо знаете Кеннеди, - сказала Джесс.
- Нужно позаимствовать это у раков, - сказал Поль. - Политика инвестиций. Нужно продвигать молодых ученых. Комиссия по правам человека должна немедленно взяться за это дело.
- Если впутать сюда ООН, единственное, что вы получите, это массовое истребление раков.
- Coitus ininterruptus[61] двадцать четыре часа в сутки! Да Швейцария до утра не доживет.
- Такое прекрасное, такое замечательное свойство - и кому? Какому-то гадскому раку. Вот тебе и Бог. Отец мой, вам должно было быть стыдно.
- Я уверена, что среди раков нет атеистов, - вступилась Джесс. Доминиканец невозмутимо вытряхивал трубку в пепельницу.
- Что ж, дети мои, - сказал он, - счастлив отметить, что вы, молодежь, ищете чего-то большего, чем вы сами, если не считать раков. Что до меняете двадцати четырех часов достаточно, может быть, для них или для вас, но не для меня.
- Недостаточно, а? - осклабился близнец Дженнаро. - Естественно, ему нужна целая вечность. Эти святоши такие требовательные.
- Я хотел бы добавить несколько слов. . . Он потер пухлые руки с удовлетворенным видом гурмана.
- Хитрец, - улыбнулась Джесс. - Вы похожи на кота, который собирается проглотить парочку жирных мышей.
- Я хотел бы рассказать об инсектицидах" - сказал доминиканец. - Новые дезинсекционные средства на редкость эффективны. Сколько развелось всякой нечисти, паразитов, дряни разной. Так вот, они прекрасно со всем этим справляются. Но есть одна проблема: эти мощные инсектициды своим действием убивают и окружающую живую среду. Вы, может быть, читали книгу Рэйчел Карсон "Немая весна"? Там она с пугающей откровенностью показывает, как, пытаясь очистить природу, мы в конце концов губим ее на корню, ее красоту, плодородие, ее многоголосие и изобилие. И в результате - немая весна, без стрекотания кузнечиков и пения птиц. Ваш идеологический ДДТ дает точно такой же эффект. С каждой постыдной ложью, с каждой мерзкой тварью, которую они уничтожали, они губили и часть природы, правды и красоты; они возомнили, что помогают прекрасной весне, но когда весна пришла, все заметили, что осталась только тишина. Вот и весь ваш цинизм: пожирающее пуританство. Езжайте-ка, поживите в Венгрии. Вас там научат молчать, тогда у вас появится волшебное чувство, что вам есть что сказать.
- А вы когда-нибудь были с женщиной, П. О.? - спросил близнец.
- Конечно. Задолго до того, как стать священником.
- Ну и как?
- Не будь идиотом, - одернул его Поль. - Сам видишь, он стал священником. Вот тебе и "как"! Отец Бур добродушно улыбался. У него было румяное лицо, нос картошкой, выбритый затылок с подковой волос на висках и очки в металлической оправе.
- Взгляни, какой он довольный, спокойный, благодушный. Вот что значит вера. Брр!
- Наверное, он притворяется, это же невозможно, - сказала Джесс.
- К. . . как? К. . . как это притворяется?
- Он же не говорит вам о Сент-Экзюпери или Камю.
- Он м. . . мухлюет. Это ужасный лицемер.
- Словом, - заключил доминиканец, - я жду пробуждения религиозности. Эта возможность свалилась прямо вам на нос, дети мои. Так вот, у нас в монастыре всегда найдется место для послушников, там, в Грале. Это в горах, можно даже кататься на лыжах. Некоторые наши братья, например, любят кататься. Вы еще придете к нам, маленькие мои щенята.
- Придем, - пообещал Поль. - И бомбу захватим.
- Там, в горах, у меня есть один юный друг, один из тех американских "писателей", которые рассчитывают когда-нибудь что-нибудь написать, некий Буг Моран. Он как-то задал мне очень любопытный вопрос. Загадку. Что-то вроде детской считалочки у американцев. Вот послушайте" и простите мне мое произношение: "Who took the cookie from the cookie jar?" Кто, скажи, стянул из формочки пирог?
- Not I took the cookie from the cookie jar, - ответила Джесс.
- Then who took the cookie from the cookie jar? - подхватил близнец Дженнаро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53