В этом случае у вас - все шансы. К несчастью, с распадом семьи подросткам трудно стать толстокожими пофигистами.
- Только не надо нас морочить своими глистами, Джесс, - сказал Чак. - Или ты думаешь, ты одна такая, хочешь спасти этот мир, чтобы скорее послать его подальше? Она сделала круг по пристани, но не осмелилась остановить свой "триумф", чтобы пойти к нему, нужно было действовать осторожно, понемногу, чтобы не спугнуть. Когда она вернулась домой, отец стоял у раскрытого окна, при лунном свете, в наброшенном на плечи пальто, и слушал, как поют соловьи. Соловьи еще могли пройти, хотя они уже давно устарели, но ее отец принадлежал к тому поколению, той эпохе, когда идеализм и гуманизм еще не рассматривались как профессиональное заболевание буржуазных интеллектуалов. Когда ты перестанешь судить своего отца, негодяйка? У тебя такая манера любить, которая ведет прямо к матриархату. Избавляйся скорее от этой удавки нежной женственности у тебя внутри, твердой как сталь, иначе ты останешься со скоропостижно скончавшимся мужем и главным пакетом акций "АйБиЭм".
- Привет. О чем мечтают молодые отцы?
- Я размышляю.
- Что-то конкретное, или это чисто экзистенциальное?
- Я размышляю о точной природе реальности. Я только что получил письмо от твоей мамы. Она хочет взять нас обратно. Или чтобы мы ее взяли обратно. Трудно сказать. . . Сильная женщина.
У нее перехватило дыхание.
- Это невозможно, - сказала она наконец. - Наверное, рынок "кадиллаков" обвалился. Ты справлялся на бирже?
- Джесс, тебе не кажется, что ты с ней несколько жестока?
- Она с нами тоже была несколько жестока. Он рассмеялся. Впервые она услышала, как он беззаботно смеется, и не потому что у него всегда были какие-то заботы. Она постоянно забывала, до чего он был еще молод и красив, с едва заметным инеем седины, который только подчеркивал глубину его темных глаз. Темное пальто, небрежно наброшенное на плечи, соловей и лунный свет казались немного надуманными, но сейчас у него появился конкурент, и он не упускал ни одной мелочи. Прирожденный сердцеед, он мог бы стать замечательным дипломатом, если бы в нем было только это очарование, и ничего больше. У него такой же нос и подбородок, как у меня, но глаза - темнее. Как можно любить двух мужчин сразу? Выходит, можно. Если бы допускался инцест, это избавило бы нас от многих проблем. Мы были бы красивой парой. Два ужасных космополита, вот что американцы и коммунисты ненавидят больше всего на свете. Мы совершенно лишены какого бы то ни было "своего дома". Добрая толика ирландской крови, как у всех соловьев. Потрясающий внутренний шик. А в остальном - отточенное мастерство балансировать на краю пропасти, это единственное, что у нас осталось общего с внешней политикой Госдепартамента.
- Ну, и какое решение мы приняли, глядя на эти цветущие яблони?
- Унизительное, Джесс. Я решил сделаться богатым до безобразия. Да, унизительно. Кто я такой, чтобы отказываться замараться? Пора и нам приспосабливаться, Джесс.
- Это правда что-то серьезное, эта работа?
- Это не работа, Джесс. Это - дела. Деньги, Джесс. Мы никогда еще с этим не сталкивались. Это такая штука, в которой должно быть что-то, какое-то скрытое очарование, внутренняя красота, ну, не знаю, я решил взглянуть на все это поближе. Она села и закурила сигарету. Только этого не хватало. Аллан Донахью в высших финансовых сферах, должно быть - доллар точно накрылся.
- Позволь, я все улажу, папуля. Я тоже кое-что нашла. Я моложе, мне легче адаптироваться. Он даже не слушал. Радовался, как ребенок, который собирается устроить веселый розыгрыш.
- Нужно уметь проигрывать. Я становлюсь миллионером. И точка. Вилла на Ривьере, Пикассо на стенах. Я оставляю этот мир.
- И кто работодатель, конкретно?
- Швейцарские банки. Им нужен был кто-то, кто мог бы колесить по свету, пересылая им отчеты о политической обстановке в каждой стране. Надежность инвестиций. Сейчас все наши генеральные консулы - моего поколения. Друзья. Буду кем-то вроде связного. Завалим землю замороженными овощами. Отличные заводы. . . Казалось, ему немного неловко. Она вдруг подумала, сколько нужно было закладывать за воротник при такой работе. Дружеская беседа с послом, для начала - это два мартини. . . Она молчала.
- Да, знаю, - сказал он. - Но доверься мне, Джесс.
- У меня тоже есть кое-что. Десять заездов с табличкой "КК" - это будет шестьдесят тысяч долларов. Потом, вероятно, придется бежать куда-нибудь в Тегеран, проведать, как он там, в очередной клинике. Соловей надрывался в лунном свете. Последний посланник, который еще держался. Остальные уже превратились в получателей.
- Кстати, мы - кто вообще? Католики?
- Естественно. От крепкой ирландской ветви.
- Хоть какая-то уверенность. Если все остальное пойдет прахом, можно будет за это зацепиться.
- Что-то не слишком гладко, с этим парнем. . .
- Что особенно прискорбно, так это когда пролетаешь в первый раз, потом уже знаешь, что есть и другие мужчины, и от этого так грустно, хоть плачь.
- Опыт.
- Да. Я еще не совсем готова к этому.
- Извини, если я начну говорить как отец, но. . .
- Замолчи. Не превращайся просто в отца. К этому я тоже не готова. Ты говоришь себе: "Я его люблю", а потом замечаешь, что получила всего-навсего любовника. . . Аллан, не остается ли в конце концов один мир с его настоящими проблемами? И к этому я тоже не готова, я хочу жить. А между тем все остальное слишком уж походит на "Самсона Далилу с его кошечками". Так что. . . Спокойной ночи.
- Именно. Спокойной ночи. Да, вот еще что. . . - Он взял ее за руку и засмеялся. - Согласен, упадничество. Однако можно быть декадентом, не становясь при этом заурядным. У меня такое впечатление, что Америке нечего меня бояться. Я ничего не значу. Совершенно безопасно. Высший класс: быть декадентом, ничего не компрометируя, ни о чем не заявляя. Когда тебе ничего не надо говорить, ты можешь позволить себе все что угодно. Безвредно. Настоящее бесклассовое общество - это ты и я. Она убрала свою руку.
- Спокойной ночи. Хватит с меня соловьев и лунного света. Черт с ним, с полуночным состоянием души. Я хочу жить.
Она поднялась к себе в комнату, разделась и нырнула под одеяло, свернулась клубочком. "Нужно будет вернуться на работу в ОЗЖ, по крайней мере мне будет казаться, что я наконец занимаюсь собой. Я и правда начинаю думать, что мне нужен вовсе не структурализм и не Ларошфуко, а просто-напросто ветеринар". Глупая принцесса, запертая в толстых стенах своего маленького королевства "Я", которая уже и не знает, что ей запрещено: запираться там или оттуда выходить. Сегодня все Иерихонские трубы - это только джаз, Фрейд и Маркс под саксофон, с их кошечками соответственно. Нужно же когда-нибудь подумать и о себе, о своем месте во вселенной. И провались все пропадом, хватит уже быть потерянной собакой со всеми этими ошейниками, которые ей навешивают, не претендуя даже на место Эйнштейна, ко всему прочему.
Глава XII
Он проделал путь от Фрайгера до Альта, через Цорн и Грюнденталь, спустившись по склону Шурра, в три дня и две ночи. Когда вы понимаете, что хотите сжать малышку в своих объятьях и уже никогда не отпускать, это значит, что пришло время сматывать. Кто бы, конечно, говорил, но я все-таки скажу: любовь, она есть. Это не какая-нибудь страшилка, это не фильм ужасов, она правда существует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
- Только не надо нас морочить своими глистами, Джесс, - сказал Чак. - Или ты думаешь, ты одна такая, хочешь спасти этот мир, чтобы скорее послать его подальше? Она сделала круг по пристани, но не осмелилась остановить свой "триумф", чтобы пойти к нему, нужно было действовать осторожно, понемногу, чтобы не спугнуть. Когда она вернулась домой, отец стоял у раскрытого окна, при лунном свете, в наброшенном на плечи пальто, и слушал, как поют соловьи. Соловьи еще могли пройти, хотя они уже давно устарели, но ее отец принадлежал к тому поколению, той эпохе, когда идеализм и гуманизм еще не рассматривались как профессиональное заболевание буржуазных интеллектуалов. Когда ты перестанешь судить своего отца, негодяйка? У тебя такая манера любить, которая ведет прямо к матриархату. Избавляйся скорее от этой удавки нежной женственности у тебя внутри, твердой как сталь, иначе ты останешься со скоропостижно скончавшимся мужем и главным пакетом акций "АйБиЭм".
- Привет. О чем мечтают молодые отцы?
- Я размышляю.
- Что-то конкретное, или это чисто экзистенциальное?
- Я размышляю о точной природе реальности. Я только что получил письмо от твоей мамы. Она хочет взять нас обратно. Или чтобы мы ее взяли обратно. Трудно сказать. . . Сильная женщина.
У нее перехватило дыхание.
- Это невозможно, - сказала она наконец. - Наверное, рынок "кадиллаков" обвалился. Ты справлялся на бирже?
- Джесс, тебе не кажется, что ты с ней несколько жестока?
- Она с нами тоже была несколько жестока. Он рассмеялся. Впервые она услышала, как он беззаботно смеется, и не потому что у него всегда были какие-то заботы. Она постоянно забывала, до чего он был еще молод и красив, с едва заметным инеем седины, который только подчеркивал глубину его темных глаз. Темное пальто, небрежно наброшенное на плечи, соловей и лунный свет казались немного надуманными, но сейчас у него появился конкурент, и он не упускал ни одной мелочи. Прирожденный сердцеед, он мог бы стать замечательным дипломатом, если бы в нем было только это очарование, и ничего больше. У него такой же нос и подбородок, как у меня, но глаза - темнее. Как можно любить двух мужчин сразу? Выходит, можно. Если бы допускался инцест, это избавило бы нас от многих проблем. Мы были бы красивой парой. Два ужасных космополита, вот что американцы и коммунисты ненавидят больше всего на свете. Мы совершенно лишены какого бы то ни было "своего дома". Добрая толика ирландской крови, как у всех соловьев. Потрясающий внутренний шик. А в остальном - отточенное мастерство балансировать на краю пропасти, это единственное, что у нас осталось общего с внешней политикой Госдепартамента.
- Ну, и какое решение мы приняли, глядя на эти цветущие яблони?
- Унизительное, Джесс. Я решил сделаться богатым до безобразия. Да, унизительно. Кто я такой, чтобы отказываться замараться? Пора и нам приспосабливаться, Джесс.
- Это правда что-то серьезное, эта работа?
- Это не работа, Джесс. Это - дела. Деньги, Джесс. Мы никогда еще с этим не сталкивались. Это такая штука, в которой должно быть что-то, какое-то скрытое очарование, внутренняя красота, ну, не знаю, я решил взглянуть на все это поближе. Она села и закурила сигарету. Только этого не хватало. Аллан Донахью в высших финансовых сферах, должно быть - доллар точно накрылся.
- Позволь, я все улажу, папуля. Я тоже кое-что нашла. Я моложе, мне легче адаптироваться. Он даже не слушал. Радовался, как ребенок, который собирается устроить веселый розыгрыш.
- Нужно уметь проигрывать. Я становлюсь миллионером. И точка. Вилла на Ривьере, Пикассо на стенах. Я оставляю этот мир.
- И кто работодатель, конкретно?
- Швейцарские банки. Им нужен был кто-то, кто мог бы колесить по свету, пересылая им отчеты о политической обстановке в каждой стране. Надежность инвестиций. Сейчас все наши генеральные консулы - моего поколения. Друзья. Буду кем-то вроде связного. Завалим землю замороженными овощами. Отличные заводы. . . Казалось, ему немного неловко. Она вдруг подумала, сколько нужно было закладывать за воротник при такой работе. Дружеская беседа с послом, для начала - это два мартини. . . Она молчала.
- Да, знаю, - сказал он. - Но доверься мне, Джесс.
- У меня тоже есть кое-что. Десять заездов с табличкой "КК" - это будет шестьдесят тысяч долларов. Потом, вероятно, придется бежать куда-нибудь в Тегеран, проведать, как он там, в очередной клинике. Соловей надрывался в лунном свете. Последний посланник, который еще держался. Остальные уже превратились в получателей.
- Кстати, мы - кто вообще? Католики?
- Естественно. От крепкой ирландской ветви.
- Хоть какая-то уверенность. Если все остальное пойдет прахом, можно будет за это зацепиться.
- Что-то не слишком гладко, с этим парнем. . .
- Что особенно прискорбно, так это когда пролетаешь в первый раз, потом уже знаешь, что есть и другие мужчины, и от этого так грустно, хоть плачь.
- Опыт.
- Да. Я еще не совсем готова к этому.
- Извини, если я начну говорить как отец, но. . .
- Замолчи. Не превращайся просто в отца. К этому я тоже не готова. Ты говоришь себе: "Я его люблю", а потом замечаешь, что получила всего-навсего любовника. . . Аллан, не остается ли в конце концов один мир с его настоящими проблемами? И к этому я тоже не готова, я хочу жить. А между тем все остальное слишком уж походит на "Самсона Далилу с его кошечками". Так что. . . Спокойной ночи.
- Именно. Спокойной ночи. Да, вот еще что. . . - Он взял ее за руку и засмеялся. - Согласен, упадничество. Однако можно быть декадентом, не становясь при этом заурядным. У меня такое впечатление, что Америке нечего меня бояться. Я ничего не значу. Совершенно безопасно. Высший класс: быть декадентом, ничего не компрометируя, ни о чем не заявляя. Когда тебе ничего не надо говорить, ты можешь позволить себе все что угодно. Безвредно. Настоящее бесклассовое общество - это ты и я. Она убрала свою руку.
- Спокойной ночи. Хватит с меня соловьев и лунного света. Черт с ним, с полуночным состоянием души. Я хочу жить.
Она поднялась к себе в комнату, разделась и нырнула под одеяло, свернулась клубочком. "Нужно будет вернуться на работу в ОЗЖ, по крайней мере мне будет казаться, что я наконец занимаюсь собой. Я и правда начинаю думать, что мне нужен вовсе не структурализм и не Ларошфуко, а просто-напросто ветеринар". Глупая принцесса, запертая в толстых стенах своего маленького королевства "Я", которая уже и не знает, что ей запрещено: запираться там или оттуда выходить. Сегодня все Иерихонские трубы - это только джаз, Фрейд и Маркс под саксофон, с их кошечками соответственно. Нужно же когда-нибудь подумать и о себе, о своем месте во вселенной. И провались все пропадом, хватит уже быть потерянной собакой со всеми этими ошейниками, которые ей навешивают, не претендуя даже на место Эйнштейна, ко всему прочему.
Глава XII
Он проделал путь от Фрайгера до Альта, через Цорн и Грюнденталь, спустившись по склону Шурра, в три дня и две ночи. Когда вы понимаете, что хотите сжать малышку в своих объятьях и уже никогда не отпускать, это значит, что пришло время сматывать. Кто бы, конечно, говорил, но я все-таки скажу: любовь, она есть. Это не какая-нибудь страшилка, это не фильм ужасов, она правда существует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53