Она была вне эмоций, вне мысли. За нее говорили ее кровь и плоть. Она подчинялась. Другая рука, другая сила, другое мужество, исходившее от мужчины, от ее отца, действовали вместо нее. Так распорядилась судьба. Она стала закрывать сейф, но снова его открыла, взяла десять тысячедолларовых купюр и оставила письмо внутри. Затем не спеша закрыла сейф. Она вернулась на контроль, сняла сейф поменьше и положила туда ключ от первого. От этого она потребовала три ключа. Один она взяла себе, другой оставила в банке на свое имя, третий решила отослать в "Отель Гритти", в Венецию, также на свое имя. Она отдала на контроле два конверта: один - сохранить, другой - отправить. И вышла. Жан стоял на том же месте, перед "триумфом".
- Вот тебе и "пять минут". . . Что-то важное?
- Нет, ничего. Личные бумаги.
- У тебя расстроенный вид.
- Да? Интересно, с чего бы это.
- Что с тобой, Джесс? Ты будто сердишься на меня? Она избегала его взгляда. "Есть еще. . . социальное предназначение". Сколько раз он ей это повторял? Так, ну и что? Только что с ней говорил голос, доносившийся из глубины этого вавилонского склепа, набитого всякими Тутанк-Мамонами. Человек, настоящий, настоящая любовь человека. . . Ну-ка, идите все сюда. Я припасла целое состояние для ваших Комитетов действия. Действуйте же. Разбейте всех, и меня в том числе. Но вы - чистюли. Вам не справиться без парочки последних мерзавцев. Двадцать миллионов, не считая тех, что погибли на войне, при Сталине. Вас раздавит какой-нибудь новый Будапешт. Че Гевара - конечно - тоже чистенький. Сколько времени он себе отсчитал на то, чтобы его расстреляли?
- Джесс, да где ты витаешь, в конце концов?
- Не знаю, Жан. Но я - там, и хочу там оставаться. Она помедлила, потом сказала:
- Мне нужно кое-что купить. Ты не мог бы взять такси?
- Говорю тебе, сейчас опасно разъезжать одной.
- Не опаснее, чем все остальное, Жан. Ты знаешь, каждому - свое. - Она посмотрела на него с неприязнью. - Свое. . . социальное предназначение.
- Беру свои слова обратно. Я плохо о тебе подумал. Устойчивое представление об американках. Приношу свои извинения. Знаешь, когда ты упускаешь женщину. . . Она поцеловала его.
- Ты прекрасно меня понял. С самого начала. Однажды ты станешь известным писателем.
- Черт возьми, это что еще такое, - настоящее прощание? Джесс, только без глупостей.
- Я тебе позвоню. Ах да, забыла. . . Она достала из кармана десять тысяч долларов, которые он ей положил.
- Возьми.
- Но у тебя же нет ни гроша.
- В сейфе было немного денег. Отец оставил мне, на черный день. Отдай их Карлу. Мне они не нужны. Чао.
Она села в "триумф" и уехала. Когда он открыл глаза, она вела машину. Увидев ее рядом, за рулем, он испустил страшный вопль, но потом успокоился; это ведь был не матриархат, а простой кошмар. Уф! Ох хотел проснуться, открыть глаза, но глаза его были уже открыты: это не сон. Он трижды выругался, как делают в церкви, чтобы оградить себя от нечистой силы; тут его прошиб холодный пот, и он заорал, что, дескать, остановите, я уже приехал, спасибо, что подвезли, но она взяла его за руку, он хотел выпрыгнуть на ходу, но не мог даже шевельнуться, она связала ему ноги? Ах, нет, это всего лишь остатки Анастасии.
- Я люблю тебя, Ленни. Он быстро затараторил:
- Я тоже люблю тебя, Джесси, я никогда еще никого и ничто так не любил, клянусь тебе. Он так ее боялся, что это выскочило само собой и даже вполне искренно, нет ничего более правдивого, чем страх. Он в самом деле вложил туда все, что у него было. Черт, это правда шло от самого сердца. Он даже счел нелишним добавить; "Я буду любить тебя всю свою жизнь", и тут же подумал, что переборщил, но нет, это же вполне искренно, да, так искренно, что он еще больше испугался. Черт возьми, а может, это правда?
- Я знаю, Ленни. Уф. Главное, ей не перечить. Вот тебе и любовь. Он вытер с лица запекшуюся кровь. Любовь. Как подумаю, что мог бы сейчас сидеть себе спокойно во Вьетнаме. . . А все из-за этого повернутого Буга с его гороскопом. Одни неприятности! Нет, в следующий раз, если кто предложит составить мне гороскоп, плюну в рожу. Вся эта дурь, от нее одни несчастья. Он огляделся - ничего, темень. А пахло хорошо, мимозой.
- Я правда думал, что у нас с тобой все кончено, Джесс, - сказал он, вздохнув, и тут же готов был язык себе откусить, да поздно, вылетело, не поймаешь; черт, разве такое говорят девушке, это даже невежливо. Он взглянул на нее, украдкой: но нет, ничего она, наверное, не поняла.
- Я хочу сказать. . .
- Я знаю, Ленни. Я тоже думала, что все кончено. Но появилась судьба. Он глянул через плечо: нет никакого "бьюика". И потом, с этими фотографиями, что она могла им сделать, судьба?
- Мы наконец-то свободны, Ленни. Свободны, вы только послушайте. Да она даже не знала, о чем говорит. То тебе любовь, и тут же - свобода. Кто когда видел их вместе? Нет, надо выбирать. Я-то давным-давно уже выбрал. Я выбрал любовь, честное слово, Джесс. . . Надо было соблюдать осторожность, даже в мыслях. У них сейчас такие средства, упасть и не встать! Электроника. Слышат буквально всё.
- Что произошло, Джесс?
- Я вернулась за тобой. Спасибо.
- Где мы сейчас?
- В Италии. Так. Теперь Италия. Что он забыл в Италии, интересно. Все, чего он хотел, это - Вьетнам. Оказаться бы где-нибудь в рисовых полях, чтобы косоглазые со всех сторон. Вот где можно спокойно отдышаться.
- Я не могу жить без тебя, Ленни.
- Забавно, я как раз собирался сказать тебе то же самое, Джесс. Честное слово.
- Ты меня любишь?
- Я люблю тебя, Джесс.
- Ты правда меня любишь?
- Я правда люблю тебя, Труди, я. . . О, черт. . .
- Труди? Он напряг все свое воображение с такой силой, что можно было угробить кого-нибудь.
- Я сказал - Труди?
- Ты сказал Труди. Кто это, Труди?
- Нет, правда, забавно. Труди, так звали мою мать. Ну и ну! Уф! Он вытер со лба пот. С таким напрягом можно и шею свернуть, честное слово.
- Да, мою мать. В голове все перемешалось. Анастасия. Она наклонилась и поцеловала его. Нежно так. Мило. Он почувствовал себя гораздо лучше. Он вновь обретал веру в свои силы. До олимпийца, конечно, далековато, но уже кое-что. Ложь, только она бывает истинной.
- Что мы будем делать в Италии, Джесс?
- Будем жить, Ленни. Наконец-то жить, как нормальные люди. Если бы только она вела немного помедленнее, можно было бы спрыгнуть на ходу, найти добрых людей, которые спрятали бы его у себя в подвале на несколько дней. Лето скоро кончится, он опять сможет давать уроки, и Буг, их общий отец, должен был вернуться. Жить. Да еще как нормальные люди. Все с ней ясно, с этой девицей, одна из тех нормальных, что построили Америку. Ни перед чем не останавливаются. Но ему даже прыгать не хотелось. Сердце куда-то пропало. Оно не станет биться. Ничто на свете не стоило таких усилий. Даже любовь. Оно не станет биться с любовью. На что она ему, эта любовь; только вас ведь не спрашивают, свалится тебе на шею такое сокровище, и что? Оно прет на тебя лавиной, что ты тут поделаешь? Но так даже лучше, он начинал чувствовать себя счастливым, умиротворенным, как будто в самом деле все пропало.
- Мы поженимся, Джесс? В любом случае, всегда легче отвязаться, когда ты женат на ней. У тебя тогда появляется веская причина. Никто не станет тебя упрекать.
- Спасибо, Ленни. Но нет. Думаю, лучше немного переждать. Переждать, как же. Да она уже высматривает, нет ли где поблизости какой свободной церквушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53