Уже пошли слухи о расформировании некоторых дивизий. Солдаты, возвращавшиеся из отпуска, разговаривали с людьми, которые действительно были уволены из армии и возобновили работу по своей профессии, впрочем главным образом в военной промышленности. Разумеется, речь шла исключительно о дивизиях с высокими «исходными номерами» — о воинских частях запаса.
В отношении нас, кадрового подразделения, не могло быть и речи о расформировании.
В моей роте, как и в других, должна была вернуться домой примерно треть личного состава. Взамен мы получили пополнение. То были молодые новобранцы, которые в Кольберге с лихорадочным трепетом ждали отправки, боясь, как бы они не прибыли слишком поздно.
Снова все началось сначала: учения с орудиями, учения повзводно, строевая подготовка в составе всей роты, боевые стрельбы.
Кроме того, предоставлялись краткосрочные отпуска; краткосрочные, как нам объясняли, для того, чтобы каждый мог еще разок поехать домой.
Мы не задумывались над подобными объяснениями: тот, чья была очередь, отправлялся на родину, нагрузившись сырами, маслом, какао и знаменитыми голландскими сигаретами. Тем временем требования при боевой подготовке стали более жесткими.
Они не были введены нашим командиром дивизии, известным генералом фон Зейдлицем-Курцбахом, так было повсюду. Мы узнавали об этом, когда приходилось беседовать с офицерами из других дивизий. Но так же, как и у нас, у них преобладало мнение, что речь идет только об Англии и что война пришла к концу.
Мы были убеждены, что война уже выиграна. Когда служба позволяла, мы разъезжали по стране.
В Голландии уже тогда были образцовые автострады, и, кроме того, можно было в электропоезде быстро проехать из одного города в другой, мимо почти что необозримых полей, на которых выращивали цветы и овощи. Поля иногда перемежались с ярко-зелеными лугами, где паслись гладкие, упитанные коровы.
Когда заходит речь о Голландии, невольно представляют себе ветряные мельницы и деревянные башмаки, забавные белые чепчики женщин и светло-голубые, как бы шуточные головные уборы мужчин. Когда я вспоминаю эту страну, я вижу множество маленьких, идеально чистых домиков — разноцветных, со светлыми окнами и ослепительно-белыми гардинами.
Несколько таких домиков было реквизировано для нужд офицеров нашей части.
Владельцы либо были выселены, либо эмигрировали. Каждый командир роты жил в отдельном домике со своим денщиком. Младшие офицеры селились вдвоем или втроем.
По вечерам мы друг друга навещали.
Лето сменилось дождливой осенью; с Северного моря задули ураганные ветры, которые проносились над нидерландскими равнинами с такой силой, как если бы они хотели унести с собой из страны все, что не было крепко-накрепко прикреплено.
За осенью последовала неприятная зима, то холодная, то пронизывающе-сырая, так что люди спасались в домах от безотрадной погоды. Рождество мы отпраздновали почти как в мирных условиях, завидуя отпускникам, проводившим эти дни в кругу семьи в Германии. Почти все офицеры остались в своих частях, только командир полка подполковник фон Брюкнер отправился после рождества в новогодний отпуск.
Его замещал командир 3-й роты. У него мы встречали Новый год. Наш стол был уставлен почти всеми теми яствами и напитками, какими Голландия, Франция, Дания и Норвегия могли снабдить винные погреба и кухни. Мы считали, что Новый год принесет мир, и в ожидании счастливого конца размышляли о событиях с сентября по декабрь 1940 года. Мы, правда, были лишь непосредственными наблюдателями происходящего, но то, что нам было известно, укрепляло наше чувство уверенности в будущем.
В сентябре глава румынского государства оформил присоединение Румынии к «оси» Рим — Берлин. В Румынию вступили учебно-тренировочные части германской армии и военно-воздушных сил. Таким образом, вермахт наложил свою руку и на Румынию.
Итальянцы напали на Британское Сомали и перешли через ливийско-египетскую границу в направлении Суэцкого канала.
В конце октября Муссолини, совершив прыжок через Албанию, ввел свои войска в Грецию, дабы Средиземное море вновь превратить в mare romanum. После этого англичане перебросили большую часть своей авиации на юг Греции и превратили Крит в свою военно-воздушную и военно-морскую базу.
Затем последовали некоторые неудачи — не у нас, а у итальянцев. Они потерпели в Африке крупные поражения, причем им пришлось отдать англичанам Киренаику; они были также вновь изгнаны из Греции. Мы отчасти были раздосадованы этими событиями, но одновременно воспринимали их со злорадством, так как итальянские неудачи укрепляли в нас гордость по поводу «наших побед».
В конце ноября наш энтузиазм еще более усилился, когда Румыния, Венгрия, Словакия одна за другой объявили, о своем присоединении к тройственному пакту Германия — Италия — Япония. Так что мы полагали, что у нас есть достаточно оснований для того, чтобы безмятежно праздновать Новый год, и достаточно поводов для того, чтобы, наполняя бокалы самым дорогим трофейным шампанским из почти неисчерпаемых французских погребов, подымать тосты за благополучие отечества, за товарищей, за «новый порядок в Европе» и за здоровье фюрера. У нас было достаточно поводов и шампанского для того, чтобы в своей заносчивости потерять голову и забыть, что мы надеялись в 1941 году возвратиться домой. Нас не обременяло сознание вины и ответственности; у нас тогда его не было. Тогда еще — нет.
В той комнате, где мы пировали, висела на стене карта Европы. На этой карте командир 3-й роты заштриховал угольным карандашом все те страны, в которых были размещены части вермахта. Когда веселье достигло высшей точки, кому-то пришла в голову дикая идея: каждый из нас должен был, закрыв глаза, сделать из пистолета один выстрел в географическую карту; попадания указывали бы на те цели, в направлении которых мы совершим поход в 1941 году.
Мы встречали шумным ликованием попадания в те участки карты, на которых были обозначены Англия, Испания и Африка. Наше одобрение вызывали те, кто поражал цель где-либо на Балканах. Мы высмеивали того, кто брал слишком влево и попадал в необъятный океан или брал вправо и попадал на территорию Советского Союза.
Дикие крики сменились томительной тишиной, когда внезапно наш хозяин в ужасе воскликнул:
— Перестаньте! Перестаньте! Там за стеной лежит на кровати мой денщик! — С этими словами он выскочил из комнаты. Мы протиснулись вслед за ним и застали денщика невредимым; он улегся плашмя на пол. Наша стрельба «по всей Европе» чуть не стоила жизни одному солдату в ту новогоднюю ночь.
Начало нового года не ознаменовалось победным барабанным боем. На другой стороне, в Англии, с грохотом разрывались бомбы. Но англичане не оставались в долгу и в ответ бомбили Рурскую область. Иногда кое-кто из солдат роты отправлялся домой, чтобы присутствовать на похоронах своих родных.
Мы оставались в Голландии; учения продолжались в обычном порядке. Исчезла заносчивость, охватившая нас в новогоднюю ночь. Теперь мы снова вернулись к нашим предположениям, что крупных событий уже ждать не приходится.
Тем временем Болгария и Югославия также объявили о своем присоединении к пакту трех держав. Это укрепило наше убеждение, что Германия фактически определяет ход истории в Европе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124