Римляне или, по крайней мере, те, которые были образованны, заявляли, что чтят греческую культуру, но то злобное презрение, которое они чувствовали к современным творениям эллинов, еще будет сконцентрировано полстолетия спустя в сатирах Ювенала, который порицал хитрых раболепных греков в приверженном ко всему греческому Риме.
Однако было принято высмеивать греческих поклонников. Гораздо больше раздражало то, что греки и выходцы с Востока постепенно занимали важные посты в деловой сфере Рима. Пока их влияние было не столь велико, как могло быть, потому что многие богатые греки довольствовались приватной жизнью. Тем не менее оно было значительным. Петроний подробно рассказывает нам, как Трималхион устраивал махинации в торговле, пока не стал очень богат. И именно этот тип греков или говорящих по-гречески выходцев с Востока – состоятельных и удачливых – действительно приводил в ярость Ювенала.

Что за город стал приятнее всем богачам нашим римским: Я от него ж и бегу. Перенесть не могу я, квириты, греческий Рим!
Как не бежать мне от их багряниц?
Свою руку приложит Раньше меня и почетней, чем я, возляжет на ложе Тот, кто в Рим завезен со сливами вместе и смоквой?
(Ювенал. Сатиры, 3)
Во времена Клавдия и Нерона греки еще не слишком широко проникли в официальные сферы римской общественной жизни; нам известен лишь один сенатор того времени, который, возможно, был греком, и двенадцать патрициев. Однако Нерон посылал греков или эллинизировавшихся выходцев с Востока в качестве губернаторов в чрезвычайно богатую провинцию Египет, которой управлял личный агент императора, а множество других были сконцентрированы на ключевых позициях при самом императорском дворе. Хотя они когда-то и были рабами, теперь они становились государственными секретарями или министрами – не как члены кабинета, а как важные умы департаментов. Итак, эти люди, хотя и чуждые по рождению и в большинстве случаев по воспитанию традиционной правящей римской аристократии, были почти самыми важными людьми в империи, вторыми по важности, уступая место лишь императорскому совету, состоящему из его самых верных сподвижников и друзей, контролирующему политику страны. Кроме членов этого совета, ни один сенатор не был столь влиятелен, как эти усердные греческие и восточные чиновники, и они имели собственные сети контактов по всему римскому миру, особенно в коммерческих, промышленных и кораблестроительных кругах.
Август собрал нескольких отличавшихся умом греков вместе, чтобы они помогали ему, и так же стали поступать его преемники. Но только при гораздо более бюрократическом режиме Клавдия сам император, стареющий и все больше и больше не полагающийся на самого себя, но слишком мало знакомый с сенаторским обществом, чтобы обратиться к нему за помощью, позволил этим министрам обрести огромное могущество. В качестве литературного приема Тацит символически свел всех троих, наиболее могущественных, вместе, предположив, что они пришли на встречу с императором Клавдием в момент, когда он уже избавился от Мессалины и размышлял, на ком еще ему следует жениться.
Одним из этих троих, собравшихся дать совет Клавдию, был Нарцисс, который имел дело с губернаторами, военачальниками и императорскими агентами (прокураторами) в провинциях. Его называли министром писем, поскольку эти губернаторы и остальные были единственными людьми, которые имели право написать письмо императору. Имея дело с этой корреспонденцией, министр, хотя официально и не несший ответственности за принятие важных решений, имел значительный вес в делах стратегии и обороны. Это был во времена Нарцисса важный пост, и его личное состояние из 400 миллионов сестерциев (возможные современные эквиваленты см. в приложении 3) было самым большим за всю историю античного мира, если иметь в виду тех, кто не был правителем. Однако нельзя было ожидать, что он долго останется в живых после женитьбы Клавдия на Агриппине, потому что он пытался поддерживать одну из ее соперниц. Нарциссу в действительности удалось протянуть почти до смерти Клавдия, но в ссылке, а потом в тюрьме. Тацит и Дион Кассий сообщают, что он лишь ненамного пережил Клавдия. Тацит говорит, что Агриппина приказала умертвить его в начале нового правления, Сенека – что он отправился в ад с перерезанным горлом и был уже там, когда туда попал Клавдий. Нерон, который с сожалением потерял Нарцисса, очевидно, разделил его обязанности на две части – на работу с латинской и с греческой корреспонденцией. До нас дошли сведения, что главой его греческого департамента стал Берилл, его бывший учитель, и, очевидно, продажный. Но мы также узнаем, что он был вынужден обращаться к Нерону за утверждением своего решения. Министры не были целиком и полностью независимыми; и в частности, эти поделенные на две части обязанности секретаря по обработке корреспонденции больше не были столь важными, как некоторые другие посты.
Другой секретарь, который обрел власть при Клавдии, занимал пост министра финансов и отчетности, в чьих руках была сконцентрирована не финансовая политика или сбор налогов, а управление отчетностью в империи и распоряжение ее таможенными сборами, и этот пост оставался в руках одного чиновника на протяжении всего правления Нерона. На встрече, посвященной следующему браку Клавдия, Паллант, занимавший этот пост тогда, поддерживал победительницу, потому что именно он подталкивал на притязания мать Нерона. Насколько сильно его боялись и сколь сильно ему льстили, становится ясно, когда Сенат, при посредничестве одного из своих высоких патрициев, оказывал ему почести, включая фиктивное заявление о том, что он происходит из царской семьи в Аркадии. По этому случаю Паллант принял знаки отличия претора (сенаторский чин, уступающий лишь консулу), но отклонил дар в пятнадцать миллионов сестерциев, о чем упоминает в своих письмах Плиний Младший, что он легко мог себе позволить, так как уже владел обширными поместьями на Эсквилинском холме. Но когда Агриппина утратила свое могущество в 55 году, Паллант был вынужден удалиться в ссылку. Он был еще достаточно впечатляющей фигурой, способной получить подтверждение, что его отчеты следует считать точными; и когда покидал дворец, его окружала толпа клиентов. Однако он вскоре лишился множества потенциальных возможностей, будучи обвиненным в заговоре против Нерона – в компании с некоторыми из своих вольноотпущенников. Но обвинение не могло быть правдой, и Паллант не стал убедительно протестовать, поскольку никогда не снисходил до того, чтобы вымолвить хоть одно слово своим домочадцам – по его утверждению, он давал распоряжения кивком или взмахом руки, а при крайней необходимости писал краткую записку.
Вероятно, Палланта сменил некий Фаон, который спокойно оставался на своем посту до самой смерти Нерона. Греческие и римские источники до того момента, когда Фаон на некоторое время появлялся в какой-нибудь мелодраматической сцене, ничего не сообщают нам ни о нем самом, ни о его работе. Спокойное управление обширной ; финансовой машиной несравнимо с известием о смерти какого-нибудь сенатора голубых кровей.
Третьим государственным секретарем, который присутствовал на сборище по поводу женитьбы, был Каллист.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59