Это было ни с чем не сравнимое ощущение победы. Цель, к которой он шел столько лет, была наконец достигнута. Где-то здесь отец писал свое письмо. Где-то здесь мать Шиллинга в последний раз встречалась с его отцом. Какая она была, его мать? А ведь эти молчаливые горы видели и, наверное, еще хорошо помнят ее лицо. Ведь что для камня человеческая жизнь? Не больше, чем миг! Лицо Хорста светилось. Он улыбался, чувствуя, как невидимые нити прошлого, словно тончайшая паутина, касаются его лица. Он чувствовал себя счастливым в преддверии самого важного в своей жизни открытия.
Вход в пещеру профессор обнаружил почти сразу. Что-то подсказывало Шиллингу, что другого ему не найти. А также что именно на этом месте когда-то стоял и его отец. И, даже не обернувшись напоследок, Хорст шагнул внутрь.
Мартину безумно хотелось пить. Вот уже в который раз он проклинал себя за то, что так глупо изменил линию судьбы. Хотя, если как следует разобраться, то именно судьба-то во всем и была виновата. Мартин спрашивал себя, зачем ему вообще было нужно преследовать Хорста. Мало ли какие проблемы заставили старика покинуть лагерь ночью. Но именно тут-то и начиналось для молодого человека самое интересное во всей этой истории. Несомненно, в ночном бегстве Шиллинга из лагеря скрывалась какая-то тайна. Тайна, которую профессор тщательно скрывал от остальных во время всего путешествия. А с некоторых пор чужие тайны, как, впрочем, тайны вообще, Мартина стали здорово интересовать. Хотя, как он уже успел убедиться на собственном горьком опыте, такой интерес сильно влиял на поступки людей, делая их порой совершенно непредсказуемыми.
Глотая воздух пересохшим горлом, Букс приблизился к обрыву. Осторожно придвинувшись к самому краю, он заглянул внутрь. Глубокое ущелье, словно полураскрытая книга лежало перед ним. В другое время эта головокружительная высота испугала бы молодого человека. Но только не сейчас, когда от недостатка воды его тело, казалось, начинало само собой мумифицироваться. А там, на самом дне, глаза без труда различали мерцание спасительного ручья. В поисках подходящего спуска Мартин медленно двигался вдоль края ущелья. Обходя довольно крупных размеров валун, он вдруг замер. Что-то здесь было не так. Но вот что? Букс вернулся к камню и стал внимательно его осматривать. И тут до него дошло. На изрисованной лишайником поверхности валуна, словно посланцы из далеких миров, угадывались хлебные крошки.
– Ага! – произнес вслух Букс. – Здесь господин Шиллинг имел наглость трескать лепешку.
Теперь уже Мартин с удвоенным вниманием смотрел себе под ноги. И результаты такого поиска не заставили себя долго ждать. Вскоре он наткнулся на отпечатки тяжелых ботинок профессора в покрывающей твердую почву пыли. А еще через пару метров обнаружился и довольно сносный спуск вниз.
Если профессор Шиллинг не ошибался, а засечь время он как-то не подумал, по этому длинному и узкому ходу он продвигался уже с час. А широкий и густой луч света его фонаря выхватывал все новые и новые пространства. И глядя на этот сильный свет, Хорст вдруг вспомнил о батареях. Он как-то раньше не задумывался, на сколько времени их хватит. А что если он сейчас возьмет и погаснет? Ну понятно, что в его жилетке имеется запасная батарея или там спички. Ну и что? А вдруг эта чертова пещера простирается на несколько километров в толще горы. И еще, не дай бог, существуют и другие ходы. От этих невеселых мыслей профессора бросило в жар. Но он все же нашел в себе силы задушить не к месту давшую о себе знать панику в зародыше. А потом Шиллингу вдруг показалось, что он заметил на стене какой-то знак. Осветив это место, он вздрогнул. На шершавой поверхности красовалось изображение странного существа. Длинная худая шея, почти без логической границы переходящая в удлиненную и приплюснутую с боков голову. Худые и искривленные руки существа почти касались его узких ступней. Рисунок был бесспорно очень древний. И нанесен он был на стену чем-то похожим на мел. В тот же самый момент где-то совсем рядом профессор услышал протяжный, с тихим завыванием, вздох. Резко направив фонарь в том направлении, он почувствовал, как волосы на его голове сами собой зашевелились. В нескольких шагах впереди перед Хорстом замерло существо, словно бы сошедшее с древнего рисунка. Оно тянуло к нему свои полупрозрачные и нереально длинные руки и при этом смотрело на Шиллинга печальными глазами. От ужаса, а еще больше от неожиданности профессор вздрогнул и выронил из рук единственный источник света. Но прежде чем это случилось он успел заметить, что на бледном лике существа, кроме глаз, ничего больше не было. Глухо ударившись о каменный пол пещерного хода, фонарь противно зашуршал и откатился в сторону. Луч света словно бич полоснул по стенам каменного коридора. Шиллинг постепенно приходил в себя. Вокруг ничего не происходило. Стояла оглушающая тишина. Поднимая упавший фонарь, Хорст заметил, как дрожали его руки. Чтобы успокоить расшалившееся сердце, профессор несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Полностью прийти в себя у него не вышло. Однако ему удалось унять дрожь в руках. Только после этого Шиллинг высветил то место, где еще пару минут назад находилось нечто. И… облегченно выдохнул. Там было пусто.
– Значит, привиделось, – чтобы взбодриться, произнес вслух профессор.
За время, проведенное в этой последней, буквально напичканной неожиданностями экспедиции, мнение немецкого ученого о материализме и происхождении мира сильно пошатнулось. Он все чаще стал задумываться об известных ему феноменах. Пытался по-своему объяснить их происхождение. И раз за разом заходил в тупик. Вот и теперь, продвигаясь все дальше по подземному ходу, он лихорадочно вспоминал, что же ему было известно о подобных встречах.
Когда-то, еще в студенчестве, обогащаясь опытом работы в геологических экспедициях в Альпах и в горах Кавказа, он часто встречался со спелеологами и альпинистами. Для молодого человека эти встречи с людьми, занимавшимися покорением гор, изучением пещер и подземелий, всегда были чем-то особенным. Хорст не любил рисковать жизнью и потому не всегда понимал тягу этих людей к занятиям, полным смертельных опасностей и откровенного риска. Но многое из услышанного им тогда у ночных костров от таких вот искателей приключений в какой-то мере тоже повлияло на становление его характера. Воспитывавшийся без отца, он как губка впитывал в себя их серьезность, если они говорили о деле. И их способность делать логические выводы на основании обширных, порой и противоречивых знаний. А главное – на основании жизненного опыта. Но вот чего он не стал у них перенимать, так это умения травить байки! Его уже тогда поражали это несоответствие и какая-то двуликость в поведении тех людей. Когда они говорили о деле, то становились в глазах молодого Шиллинга настоящими мужчинами. Но как только начинали свои россказни – тут же превращались в несерьезных мальчишек. А вот сейчас, по прошествии стольких лет, он прилагал все усилия, чтобы вспомнить те байки о таинственных пещерных обитателях. И ведь их было множество, этих баек.
Мартин Букс, поминутно осматриваясь, шел по дну глубокого ущелья и размышлял. Утолив жажду из ручья и несколько успокоившись, он теперь уже не шибко расстраивался из-за своего глупого поступка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79