— Хочу предложить вам место! — сказал Троцкий. Служить советской власти? Ему — царскому офицеру?...
Он не ослышался?
— Но я офицер, полицейский и к тому же дворянин, — напомнил Мишель, чтобы избежать всяких недомолвок.
— И что с того? — отмахнулся Троцкий. — Многие наши товарищи из дворян, немало — из офицеров. Революция не мстит заблудшим, предоставляя им возможность искупить свою вину. Вы нужны революции. Вы дальше других продвинулись в поиске принадлежащих народу царских сокровищ, отчего вам, как говорится, и карты в руки.
Ты смотри — и эти туда же! — подивился Мишель. Всем царские сокровища покоя не дают!
— А если я откажусь? — осторожно спросил Мишель, которому менее всего хотелось связываться обязательствами с какой бы то ни было властью.
— Как вам будет угодно, — вполне доброжелательно ответил Троцкий. — Неволить не станем! Коли вы теперь откажетесь, то вас тот час же вернут туда, откуда забрали...
Мишель тут же вспомнил жуткую, тянущуюся к железной двери очередь, желтый полумрак подвала и рушащиеся навзничь, на мешки с песком, фигуры людей. Только что живых...
— Вынужден повторить, что вы освобождены под мое поручительство, — напомнил Троцкий. — Мы, конечно, старые знакомые, но это еще не повод укрывать вас от карающего меча революционного правосудия! Свою лояльность вам надлежит доказать не словами — делом. А если нет... Если нет, то хочу напомнить, что вынесенный вам приговор никто не отменял! Решайте! Мы против какого-либо принуждения, мы за свободу выбора всех и каждого.
— Как долго я могу думать? — поинтересовался Мишель.
— Пять минут! — взглянул на часы Троцкий.
Возможно, в иных обстоятельствах Мишель сказал бы «нет». Но не теперь, когда он только что вырвался из самой преисподней. Кроме того, Анна... которая хлопотала за него... Которой он обязан жизнью... И которую он, сказав «нет», более никогда не увидит.
— Хорошо, — кивнул Мишель. — Я сделаю все, что в моих силах. Если, конечно, речь идет о деле, которое я расследовал, а не о чем-нибудь еще.
Далее Троцкий его не слушал — он придвинул к себе лист бумаги, что-то быстро на нем написал, припечатав снизу штемпель.
— Пропуск и продуктовые карточки получите в канцелярии, — уже иным, уже не терпящим возражений тоном сказал он. — Оружие, обмундирование и все необходимое — на вещевых складах по записке управделами. Я распоряжусь, чтобы товарищи вас к нему сопроводили.
Он встал и пожал Мишелю руку.
Почти как равному...
Уже гораздо позже, уже на улице, Мишель развернул врученную ему бумагу. И прочел ее.
"Сей мандат выдан товарищу Фирфанцеву Мишелю Алексеевичу в том, что он назначен Реввоенсоветом для исполнения возложенной на него особой миссии, в связи с чем ему разрешено свободное передвижение во время комендантского часа, беспрепятственный проход во все советские учреждения, ношение и применение оружия, а также реквизиция государственного и частного транспорта, включая автомобильный, гужевой и прочий.
Сим предписывается всем руководителям государственных учреждений в центре и на местах, командирам воинских частей и революционной милиции оказывать всемерную помощь, выделяя по первому требованию означенного товарища необходимые ему материальные средства и людей.
Неисполнение его распоряжений, равно как скрытый саботаж, будет приравнено к контрреволюционной деятельности и преследоваться по всей строгости революционной законности вплоть до исключительной меры социального воспитания.
Предреввоенсовета Л.Д. Троцкий".
Мишель стоял посреди улицы, на морозе, совершенно не чувствуя его, ошарашенно в который уже раз перечитывая выданную ему бумагу. Четыре часа назад его расстреливали в подвале чека, а теперь все те, кто его расстреливал, были отданы ему в подчинение и в случае неповиновения могли сами встать под дула винтовок!
Вот так вот!... И снова, во второй уже раз, он был поднят из грязи — в князи. Теперь — в красные!...
Рок витал над главой Мишеля Фирфанцева, то вознося его к самым небесам, то обрушивая в тартарары.
Злой рок, который назывался — сокровища дома Романовых. Рок ценою в миллиард золотых рублей!...
И добрый рок, имя которому было — Анна...
Глава 20
День Анна стояла у окна.
И второй — тоже.
Она стояла у окна, закутавшись в шаль, прилипнув щекой к холодному стеклу, и неотрывно глядела на улицу.
За все это время мимо дома прошел отряд солдат с винтовками на плечах, проехал, тарахтя мотором, железный броневик да пробежало, может, пять, может быть, шесть прохожих.
Завидев в конце переулка одинокую фигуру, Анна вздрагивала, но, присмотревшись к идущему человеку, быстро сникала. Нет, это был не он — не Мишель.
На второй день Анна поняла, что ждать глупо. И даже преступно. Нужно действовать.
Она быстро оделась и встала у порога.
А идти-то куда?...
В чека?... Но она даже не знала, где это.
Нет, лучше обратиться к какому-нибудь большому начальнику, который может приказать освободить Мишеля. К Ленину. Кажется, он у них самый главный?
Ленин был главный, но был далеко — в Петрограде. Что только и спасло вождя мирового пролетариата от Анны.
Пришлось искать ему замену.
Анна поступила просто, но мудро — содрала все подписи с развешанных на заборах декретов и скупила все, какие нашла, большевистские газеты, которые тщательно проштудировала, выписав все встретившиеся там фамилии. Одна заметка чем-то привлекла ее. В ней сообщалось, что в Москву по неотложным ревделам прибывает Предреввоенсовета Троцкий.
Его фамилия показалась ей знакомой.
Нуда, конечно!...
Она вспомнила, как Мишель рассказывал ей о своем пребывании в Крестах, где он сидел вместе с большевиками. В том числе с Троцким, который теперь стал большим начальником!
Анна встрепенулась.
Что же она тогда думает — надо пойти к нему, непременно к нему! Он знает Мишеля, он поймет, он поможет!...
Анна пошла к Троцкому пешком.
Возле Боровицких ворот Кремля ее остановил заиндевевший часовой с винтовкой.
— Мне нужно к Троцкому! — твердо сказала Анна.
— Эк, барышня, хватили! — хмыкнул часовой. — Утоварища Троцкого дел других нет, как с вами разговоры говорить! Да и нет его теперь здесь — он в своем вагоне на Николаевском вокзале...
Такой большой начальник, а живет в вагоне? — разочарованно подумала Анна.
Троцкий точно жил в бронированном вагоне, который отстаивался в тупике Николаевского вокзала. Найти его оказалось легче, чем Анна думала. Попасть — труднее, чем можно было предположить.
В тупик толпами бегали какие-то важные люди, натаптывая широкие, как проспекты, тропы. Подле вагона, у разложенных меж путей костров, теснились вооруженные солдаты. Все, к кому ни обращалась Анна, отмахивались от нее, как от надоедливой мухи, требуя какие-то мандаты и справки. Полдня она потеряла в безнадежной толкотне на запасных путях, пока не решилась на отчаянный шаг. Обойдя вагон, она сунулась на площадку, где курил какой-то человек в кожанке.
— Куды? — грозно спросил он.
— Товарищу Троцкому телеграмма от товарища Ленина! — отчаянно крикнула Анна, протолкнулась мимо растерявшегося охранника и прошмыгнула внутрь вагона.
Сзади кто-то громко закричал, затопал в тамбуре, но было уже поздно — Анна захлопнула за собой дверь.
Никаких купе в вагоне не было — была большая зала, где стояли обитые кожей с высокими спинками стулья, а вдоль стен были расставлены сколоченные из досок лавки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63