Слава богу, не оторвался обитавший в его шкуре Мишка Шутов!
Который спас ситуацию...
— Эй вы, ублюдки, — крикнул он. — Мразь вы поганая... Фраера драные!... Петухи щипаные!... Ах вы!...
И добавил кое-что еще...
И еще...
И сверх того...
И еще обидней!...
И напряжение сразу же спало.
Ну так бы сразу и сказал!...
Осерчавшие дегенераты сделали последний шаг.
Металлическая труба взлетела куда-то вверх и обрушилась на непутевую голову Мишеля Герхарда фон Штольца.
Все!
Боль...
Темнота...
Конец...
Глава 44
Вот тебе и раз!...
Кабинет точно был, да только в кабинете-то никого и не было. Вовсе!
Купчик остановился в нерешительности.
Половой, проскользнув мимо него, забежал вперед, быстро сдвинул в сторону стол, отбросил половик и, поддев, потянул вверх большой квадратный люк, за которым смутно просматривалась лестница.
— Сюда пожалте, ваше вашество!... — показал он.
Такого поворота Валериан Христофорович не ожидал. И никто не ожидал!
«Купчик» беспокойно оглянулся назад. Что, к счастью, вполне совпадало с разыгрываемой им ролью.
— Не извольте беспокоиться. Вас ждут-с. Федька ждет!
Ну и что теперь делать?... Возвращаться? Или идти?
— Вы тока чего не подумайте, он туточки, рядом... — успокоил половой.
Ну разве что «туточки»...
Купчик вздохнул и, пыхтя и отдуваясь, стал спускаться в лаз, обдирая шубу о близкие края.
Спустились на несколько ступенек, прошли по узкому, освещенному свечой коридорчику, с дальнего конца которого доносился какой-то неясный шум.
— Здеся он...
Половой остановился, толкнул какую-то дверь, и на него и на купчика обрушился гул голосов.
Здесь-то и был другой, настоящий, зал, где гуляла хитровская публика.
Половой пошел вперед, крутясь между столами. Купчик за ним.
Зал был большой, ничуть не меньше, чем тот, что наверху. Под черным, закопченным потолком качались тусклые керосиновые лампы, на столах горели, оплавляясь воском, свечи. Как отворилась дверь, пламя на свечах дрогнуло, затрепетало от потянувшего сквозняка, дверь захлопнулась — пламя выправилось, ровно потянулось вверх.
На вошедших никто не обратил никакого внимания — все были заняты собой. Кто ел, кто пил, кто спал, уронив голову на руки, кто-то играл на интерес, иные ссорились, кулаками, а то и кастетами выясняя отношения. Меж столиков сновали половые, разнося заказы.
Гул стоял такой, что отдельных слов не разобрать и даже граммофона, который на прилавке стоял, развернутый огромным медным раструбом в зал, не слыхать.
— Эй, человек! — орал кто-нибудь во всю глотку. — Давай тащи сюда еще водки!
— Сию минуту!...
Там, наверху, был мороз, голод, разруха — была революция. А здесь ничего не изменилось, все было ровно так, как прежде. Здесь гуляла хитровская голытьба, пропивая сворованный или вытащенный из кармана зарезанного прохожего кошелек. За день спускали все, что имели, чтобы следующей ночью вновь выйти на промысел.
— За мной пожалте...
Федька сидел в отдельном кабинете. В уголке на табуретке примостился тот самый, что ранее крутился в зале наверху, пацаненок.
Федька оценивающе глянул на дородного купца.
— Принесли-с деньги-то?
— Ты сперва товар покажь! — вальяжно ответил купец. — Может, у тебя и нет ничего.
Федька хмыкнул, полез в карман, вытянул целую пригоршню украшений... Снова залез и снова вынул, швырнув на стол бриллиантовые кольца и броши.
Гора бриллиантов и рубинов немыслимой цены горкой валялась на грязном, засаленном столе, среди каких-то вчерашних объедков.
— А это видал? — с вызовом спросил Федька. — Деньги иде?
Купчик, не отрываясь, смотрел на лежащие пред ним сокровища, которые триста лет русским царям принадлежали, а теперь какому-то Федьке.
— Ну ты чего?... Деньги-то выкладай!
— Деньги у меня не здесь, — сказал, сглотнув ком, купчик.
Федька испытующе глянул на него.
— Что я, дурак, с собой такие тыщи таскать? Айда наверх, там у меня экипаж, там и рассчитаемся.
Федька секунду подумал.
Потом, повернувшись, моргнул пацаненку, что в углу на табуретке прохлаждался. Тот, поняв, опрометью бросился вон.
— А вот мы ужо поглядим, чего у тебя за экипаж, — сказал Федька.
Купца в пот бросило. Верно, из-за духоты.
Минут через десять вернулся запыхавшийся пацаненок.
— Ну? — взглянул на него Федька.
— Не-а. Нету там никакого экипажа, — развел руками пацаненок. — Я кругом все обежал...
Федька нехорошо осклабился.
— А мы счас сами проверим, есть у него при себе деньги али нету!...
Положение было самое отчаянное!... В самый раз бежать, драться или в обморок бухаться. Ну хоть что-то делать!
Валериан Христофорович избрал не лучший выход.
Он вдруг вскочил на ноги, опрокинув при этом стул, выпрямился во весь свой под притолоку рост и что было мочи рявкнул:
— Сидеть, господа налетчики!... Полиция!... Более сам напугавшись, чем желая кого-либо напугать.
Федька было в ужасе дернулся, метнулся глазами к выходу — видно, ожидал, что сей минут сюда ворвутся жандармы в синих мундирах и станут крутить ему руки.
Но никто не врывался.
Повисла зловещая пауза.
Крикнуть-то Валериан Христофорович крикнул, а что делать дальше — решительно не знал.
— Вы, милостивый государь, арестованы! — еще раз объявил он.
И опять никто не ворвался!...
Федька хищно оскалился, быстро сунул в карман руку и вытянул оттуда узкий, вроде того, каким Сашка зарезал, ножик...
...Ай-ай, что же делать-то?...
Делать было нечего — только разве ждать.
Хотя Мишель себе места уже не находил.
Он — здесь, Валериан Христофорович — там... Давно бы уж ему пора условленный знак подать, чтобы Федьку взять, а меж тем из номера не слышно никаких звуков. Словно там все повымерли! Ну сколько можно медлить? Или Валериан Христофорович, по своему обыкновению, там душещипательные беседы ведет?...
Мимо, ловко вильнув меж столами, пробежал половой.
Ну пробежал и пробежал... Но Мишеля будто кто в бок пхнул!
Так это ж не просто половой, а тот самый половой! Тот, что «купчика» в номер сопроводил да изнутри на защелку с ним закрылся. Он же не выходил, он же там должен быть! А он не там, он здесь!...
Как же так?...
Теперь Мишель забеспокоился пуще прежнего.
Выходит, там другая дверь имеется, через которую половой выскочил?... А до того, может, Валериана Христофоровича прибил? А ну как он там сейчас бездыханный лежит, а злодей давно скрылся?
Не в силах более мучиться неизвестностью, он поднялся и, опершись на костьми, медленно побрел в сторону отхожего места, куда путь был аккурат мимо дверей, ведущих в кабинеты. Подле которых он — надо же так! — неловко оступился и, зацепившись ногой за собственный костыль, со всего маха шлепнулся на пол, при этом врезавшись в дверь головой.
Да так, что в ней загудело, будто в колокола ударили!
Шлепнулся, да так и остался валяться, привалившись к дверке, за которой было на удивление тихо!
Ну неужели бы, кабы там кто-нибудь был, они не услышали его стук? Головой. В их дверь. А услышав, не открыли, чтобы поинтересоваться, что там происходит? Ладно, пусть даже не открыли, но хотя бы всполошились, завозились!...
Но нет — ничего такого! Тихо за дверью — ни голосов, ни стука сдвигаемых стульев, ни топота шагов!
Ах ты, боже мой!...
К лишившемуся чувств калеке шустро подскочил половой и деловые ребята, которые стали поднимать его, обхватывая под мышки, охая и причитая:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63