Да и Вова был слишком взбудоражен, чтобы можно было сразу оборвать сказку... Оценивая и мучась над данными вопросами, я чувствовал приближение развязки и ее неизбежность... Как далеко зайдет осуществление бегства? Что станет с Леонией? Долго ли она может существовать, невидимая для всех?
В один из дней, когда небо было покрыто низкими, серыми тучами, решение состоялось. Надо было быть готовым к бегству. Сестра могла в любой момент сообщить час и место для нашего отправления. Надо было спешно и основательно приготовиться. Правда, приготовления наши состояли в немногом: нужны были спички, револьвер, нож и веревка (веревка — это для арканов, при ловле зубров, населявших прерии, и для подъема через стены и башни). Мое волнение возрастало — развязка близилась. Я в самых мрачных красках обрисовал Вове ужасы предстоящего пути: безводные пустыни Персии; тигры и леопарды в Аравии, сжирающие в один прием путника, а главное — враги, сотни глаз которых следят за каждым нашим движением, пытки и злая смерть, если мы попадем в их руки, будут неминуемы. Мальчуган не сдавался; даже когда я прибег к обрисовке разлуки Вовы с его родителями, изобразил их слезы и отчаяние, Вова сказал: — Нет!.. Ты послушай мое сердце,— он подставил мне правую сторону груди. — Оно скажет тебе, как я готов исполнить все, что прикажет Леония...
Наши вещи были приготовлены: пятизарядный револьвер с одной пулей из шкафа судьи, веревка с чердака, сломанный, но годный для дороги кухонный нож из кладовки дяди Вани и, самый сложный багаж,— пятнадцать коробков фосфорных спичек — все это было сложено заранее в садовом гроте под соломой. Наша неопытность мальчиков, впервые организующих бегство, не подсказала нам о необходимости запастись съедобным,— о чем мы в дальнейшем сожалели...
На завтра, в ночь с субботы на воскресенье, Леония назначила отъезд.
Легко понять, как я провел пятничный школьный день. Петр Антоныч даже лоб мой потрогал, чтобы убедиться, нет ли у меня жару, и уже после этого взмолился:
— Дуро, стало, куда же ты мозги подевал? Квадратный корень из шестидесяти четырех,— ну?
Мне было не до этого... Может быть, нас поймают, вернут — и все кончится. Ведь Михалыч всюду караулит — наткнется на нас... Наутро порка... Тайну нашу мы не выдадим. Леония останется живой...
Вечер субботы, вспоминаю сейчас, был хмурый, ветреный. Темная осенняя предстояла ночь. Когда все уснут во флигеле, я должен буду помочь Вове выбраться из окна его комнаты, которое было довольно высоко от земли..,
Тьма была кромешная, когда я прокрался к стене флигеля, выходящей в сад. Зная наизусть все тропы и дорожки сада, я все-таки то и дело натыкался на стволы деревьев, на клумбы, наконец влез в кусты малины, которых никак не предполагал в этом месте, покуда не уперся в стену флигеля. Рассчитав, что нахожусь под окном Вовы, бросаю камешек, чтобы произвести условный стук о подоконник. Окно почти сейчас же открывается, и в нем мерещится что-то белое и голос панны Павлины, гувернантки:
— Матка боска, какой ужасный ветер..,
Окно снова закрывается, а я стою притаившись, распятым к стене. Наконец из соседнего окна послышался шепот Вовы, и неподалеку от меня шлепнулся о землю сверток его одежды. Я подставил плечи для спускающегося друга, и Вова спрыгнул ко мне в сад...
Мы пошли держась за руки. Предшествующее волнение меня оставило, с каждым шагом я становился хладнокровнее и острее заботился, как бы не выдать себя и Вову. Подходящих к гроту нас обеспокоил лай собаки. По звуку было заметно, что она направлялась в нашу сторону, и, конечно, это была Змейка. В кустах сирени раздался хруст ветвей от собачьего скока, и тотчас же Змейка задышала возле меня, тыча мордой в мои ноги. Она ласкалась, скулила от радости, что встретила своих и что обошлось без драки, и благодарила за ночное развлечение. Я не мог отослать ее прочь, на все мои толчки Змейка отвечала ползаньем у моих ног и тихим визгом. Наконец, к нашему благополучию, послышался далекий призывный свист Михалыча, и собака моментально исчезла.
Взяли вещи из грота; поделили; револьвер Вова положил себе в карман.
В этом уединенном углу сада, куда привел я приятеля, находились бассейн с водой и запасные ворота. Во времена распределения воды хлыновские воротилы, получая себе домашний водопровод, обязывались во время несчастного случая обслуживать водой близлежащие кварталы, имея такой противопожарный водоем. Здесь легко можно было взобраться на забор, становясь на обручины бассейна, а по ту сторону этого забора должна была находиться Леония с лошадьми.
Наверх поднялся я первый и наклонился во тьму. На улице была полная тишина; ни сестры, ни лошадей не было... Может быть, Леония немного запоздала, так как мы действовали без часов.
— Что?—шепотом спрашивает снизу Вова.
— Лезь сюда,— отвечаю ему.
Я слышу — Вова поднялся на бассейн, и в это же время вода в бассейне булькнула от падения в нее какого-то предмета. Следом последовало проклятие моего друга.
— Пистолет из кармана выскочил,— сообщил он с некоторым смущением: — Извини за неуклюжесть, но, дьявол с ним,— у него была только одна пуля...
— Леонии нет,— не без трагичности сообщил я.
Молчание Вовы было выразительным ответом... У меня созревало решение.
— Что же это значит?—опомнился, наконец, мой друг.
Я уже знал продолжение.
— Что-то случилось,— говорю я,— держи веревку. Я пойду и постараюсь разузнать причину.
Я оставил Вову на заборе, а сам спрыгнул вниз на улицу и пошел за угол. Прошел целый порядок до дома Аввакумова, где жила Леония под страшным секретом и ее лошади. Дом этот со всегда закрытыми ставнями со дня появления сестры в Хлыновске предназначался для нее. Помню, какой романтикой настроенные проходили мы мимо этого каменного пузатого одноэтажного домика, рисуя каждый по своему представлению самую лучшую девушку на свете за его стенами.
По Дворянской улице послышался топот скачущих лошадей. О, взбаламученная фантазия,— я растерялся! Оживленный призрак Леонии мчался ко мне. Уже зафыркал один из коней арабских. Уже обозначился силуэт всадницы...
Я едва успел отскочить к палисаднику, как мимо меня вдоль тротуара пронесся Верейский, пристав, на своей светлой кубанке, с волочащимся арапником по ее спине, сопровождаемый десятником. .. «Черт-чертом», как его звали хлыновцы, совершал облет вверенного ему городка, охраняя порядок и сладкий сон граждан.
Подобный всамделишный, героический галоп отрезвил меня; уже хорошо и то,— подумалось мне,— что не сцапал меня пристав. Растягивая время, я пошел кругом квартала к ожидающему меня Вове.
Вова сидел на том же месте. Я поднялся к нему. Молча присел рядом.
— Ну?—не выдержал Вова.
Я вздохнул. Сделал еще паузу и только после этого сказал:
— Лошади взбесились, сбросили Леонию и умчались за город...
— Так это их топот я слышал с Дворянской улицы?—воскликнул он.
— Вот, вот... О, как я попал вовремя, чтобы спасти сестру...
— Леония не пострадала?
— Пустяки, небольшая ссадина на ноге... Я наложил ей бинт, и она успокоилась... Когда я уходил, спросила о тебе.
Вова заерзал на заборе.
— Как я рад, что Леония в безопасности. Ах, если бы ты знал,— и он ударил себя в грудь, не в силах излить себя словами.
Я был радостен и спокоен. Леония, моя сестра, осталась с нами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71