Несмотря на маленькие тиражи, они получили в свое время достаточно широкую известность, чему немало, конечно, способствовало глубокое уважение, вызываемое искусством, всей деятельностью, самой личностью Петрова-Водкина — художника, педагога, первого председателя Ленинградского Союза художников.
Особо следует остановиться на работе Петрова-Водкина над третьей книгой автобиографической трилогии. «Пространство Эвклида» было завершено, как указывалось выше, в марте 1932 года. Несмотря на улучшение состояния здоровья и в связи с этим возвращение к постоянным занятиям живописью, Петров-Водкин не оставлял мысли о продолжении литературной работы.
Сохранилось не менее девяти рукописных отрывков объемом от нескольких строк до трех-четырех страниц, представляющих собой варианты начала третьей книги '. Все это в прямом смысле слова черновики, не отредактированные автором и ни в коем случае не предназначавшиеся им — в таком виде — для печати. Чувствуется, что Петров-Водкин искал и никак не мог найти удовлетворяющее его вступление, бросал рукопись, вновь и вновь пытался войти в работу. Пять из этих отрывков имеют даты в диапазоне от 7 декабря 1933 года и до 2 сентября 1938 года (следовательно, последнюю из известных попыток начать третью книгу Петров-Водкин предпринял менее чем за полгода до смерти), один может быть датирован приблизительно январем-февралем 1934 года. Вычеркнутые самим автором первые строки как раз этого последнего отрывка не лишены интереса: «Приступаю к третьей книге моей повести. Сердечные встречи, оказанные Хлыновску и Пространству Эвклида близкими и дальними читателями, дали мне уверенность в нужности моей этой работы — трудной для меня как живописца. А главное — убедился я, что ритмика (без чего произведение искусства немыслимо) найдена в этих вещах».
Из сохранившихся рукописных отрывков узнаются намечавшиеся Петровым-Водкиным названия третьей книги: «Острие времен» (отрывок от 6—7 января 1934 г.), «Конец уютам» (без даты), «Вожди смятенных настроений» (вероятно, название не книги, а главы; без даты)4; названия других начатых глав: «Школа Званцевой» (текст, датированный 7 декабря 1933 г.), «Борьба за вкусы» (6—7 января 1934 г.), «Родные впечатления» (без даты), «Аполлон на Мойке» (3 октября 1936 г.), «Верхняя Волга» (7 июня 1938 г.).
Трудно делать какие-либо заключения о содержании не написанной, только задуманной книги, не имея даже проекта ее оглавления. Можно предположить, что по примеру первых двух книг и третья должна была строиться хронологически, со свободными, не всегда четко дифференцированными отступлениями то в прошлое, то в будущее, но в целом с соблюдением временной последовательности основных событий жизни ее автора.
Добрая половина «начал» третьей книги посвящена философическим (и достаточно риторическим) рассуждениям о судьбах искусства в России начала века, о распаде и вообще недееспособности передвижничества, о засилии декадентства, опирающегося на широкую популярность в определенных кругах «вождей смятенных настроений» Ницше, Ибсена и Метерлинка, наконец, об обостренном ощущении Петровым-Водкиным своего одиночества в ту пору. Некоторое время (ранние варианты— 1933, 1934 гг.) Петров-Водкин предполагал начать третью книгу с момента своего возвращения из Италии. В первом же отрывке (от 7 декабря 1933 г.) любопытна оценка значения итальянского путешествия в формировании самого художника: «Италия звучала во мне законченными впечатлениями, четко врезавшимися в меня, но к этим впечатлениям примешивалось нечто элегическое и отчасти досадное — как выбравшимся из страны призраков я себя чувствовал — призраков дорогих, волнующих, но не ополнокровивших меня так, как полнокровят встречи с самой жизнью. А в другом была досадность — я знал, что Италии мне не обойти, как не обойти и Греции, но покинуть их необходимо во что бы то ни стало, иначе... Это сознание и давало мне всегдашнее неспокойствие, как сколь глубоко скрытой боли оно ныло во мне. С этим, говорил я, надо расстаться, чтоб добраться до нашего органичного способа действовать через искусство» '.
Первая глава одного из «начал» (имеющая подзаголовок: «вместо предисловия, почти полемическая») открывается строками, посвященными памяти только что скончавшегося Андрея Белого, которого, как упоминалось, Петров-Водкин высоко уважал и ценил:
«Смерть, смерть, смерть.
Погиб Андрей Белый. . . Погиб, потому что поэты погибают, взрываются. Нельзя же, чтоб такая огромность творческой энергии распалась на свои атомы без взрыва.
И всегда в последний момент пред гибелью поэта является представитель обывательского злопыхательства и наносит поэту смертельную рану [...]»
Наибольшей, пожалуй, стройностью отличаются две страницы, датированные 3 октября 1936 года и озаглавленные «Аполлон на Мойке». Любопытно, что эти страницы представляют собой развернутые (и тем самым весьма интересные!) варианты двух абзацев давнего, 1929 года, очерка Петрова-Водкина «О „Мире искусства"», о котором ниже пойдет речь. Текстуального совпадения, однако, нет, и правильнее всего, думается, предположить, что, решив начать книгу (или главу,— так как автор прочеркнул порядковый номер главы в рукописи) на этот раз с момента своего возвращения из Франции в Петербург и первых своих контактов с мирискусниками, Петров-Водкин невольно обратился к воспоминаниям, которых уже касался в тексте, написанном почти за восемь лет до того. Что касается заголовка «Аполлон на Мойке», то он двузначен — Петров-Водкин мог иметь в виду журнал «Аполлон», редакция которого помещалась п доме 24 по Мойке, но, скорее всего, имел в виду редактора-издателя «Аполлона» С. К. Maковского, горячо поддержавшего художника сразу после ознакомления с его работами и устроившего осенью 1909 года при редакции своего журнала первую его персональную выставку '.
Весьма удивительным представляется, что ни в одном из написанных «начал» третьей книги не идет речи о важнейшем этапе становления Петрова-Водкина — сравнительно долгой жизни и работе его во Франции, куда он уехал почти учеником и откуда вернулся на родину сформировавшимся художником. Конечно, отдельные эпизоды пребывания во Франции, как и поездки в Северную Африку, фигурируют в «Пространстве Эвклида», но в целом эта книга заканчивается описанием подъема Петрова-Водкина на Везувий, то есть январем— февралем 1906 года. Остается предполагать, что автор собирался, отходя от общей хронологии повествования, после главы (или глав), посвященной возвращению из-за границы в Петербург, вернуться к воспоминаниям о Франции и Северной Африке в так и не написанных главах третьей книги мемуаров.
Таковы сохранившиеся черновые варианты первых страниц третьей книги трилогии. К ним вплотную примыкают упоминавшиеся «отрывки из воспоминаний» «О „Мире искусства"», относящиеся к январю 1929 года, то есть ко времени, когда были только набросаны первые главы «Хлыновска». Неверно считать этот текст главой будущей книги — до нее было еще слишком далеко. Думается, что, приступив к «Хлыновску» и погрузившись в воспоминания о давних днях, Петров-Водкин с особой остротой восстановил в памяти переломный момент в своей жизни,— когда он, безвестный тогда тридцатилетний художник, вернулся на родину и впервые показал работы С.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
Особо следует остановиться на работе Петрова-Водкина над третьей книгой автобиографической трилогии. «Пространство Эвклида» было завершено, как указывалось выше, в марте 1932 года. Несмотря на улучшение состояния здоровья и в связи с этим возвращение к постоянным занятиям живописью, Петров-Водкин не оставлял мысли о продолжении литературной работы.
Сохранилось не менее девяти рукописных отрывков объемом от нескольких строк до трех-четырех страниц, представляющих собой варианты начала третьей книги '. Все это в прямом смысле слова черновики, не отредактированные автором и ни в коем случае не предназначавшиеся им — в таком виде — для печати. Чувствуется, что Петров-Водкин искал и никак не мог найти удовлетворяющее его вступление, бросал рукопись, вновь и вновь пытался войти в работу. Пять из этих отрывков имеют даты в диапазоне от 7 декабря 1933 года и до 2 сентября 1938 года (следовательно, последнюю из известных попыток начать третью книгу Петров-Водкин предпринял менее чем за полгода до смерти), один может быть датирован приблизительно январем-февралем 1934 года. Вычеркнутые самим автором первые строки как раз этого последнего отрывка не лишены интереса: «Приступаю к третьей книге моей повести. Сердечные встречи, оказанные Хлыновску и Пространству Эвклида близкими и дальними читателями, дали мне уверенность в нужности моей этой работы — трудной для меня как живописца. А главное — убедился я, что ритмика (без чего произведение искусства немыслимо) найдена в этих вещах».
Из сохранившихся рукописных отрывков узнаются намечавшиеся Петровым-Водкиным названия третьей книги: «Острие времен» (отрывок от 6—7 января 1934 г.), «Конец уютам» (без даты), «Вожди смятенных настроений» (вероятно, название не книги, а главы; без даты)4; названия других начатых глав: «Школа Званцевой» (текст, датированный 7 декабря 1933 г.), «Борьба за вкусы» (6—7 января 1934 г.), «Родные впечатления» (без даты), «Аполлон на Мойке» (3 октября 1936 г.), «Верхняя Волга» (7 июня 1938 г.).
Трудно делать какие-либо заключения о содержании не написанной, только задуманной книги, не имея даже проекта ее оглавления. Можно предположить, что по примеру первых двух книг и третья должна была строиться хронологически, со свободными, не всегда четко дифференцированными отступлениями то в прошлое, то в будущее, но в целом с соблюдением временной последовательности основных событий жизни ее автора.
Добрая половина «начал» третьей книги посвящена философическим (и достаточно риторическим) рассуждениям о судьбах искусства в России начала века, о распаде и вообще недееспособности передвижничества, о засилии декадентства, опирающегося на широкую популярность в определенных кругах «вождей смятенных настроений» Ницше, Ибсена и Метерлинка, наконец, об обостренном ощущении Петровым-Водкиным своего одиночества в ту пору. Некоторое время (ранние варианты— 1933, 1934 гг.) Петров-Водкин предполагал начать третью книгу с момента своего возвращения из Италии. В первом же отрывке (от 7 декабря 1933 г.) любопытна оценка значения итальянского путешествия в формировании самого художника: «Италия звучала во мне законченными впечатлениями, четко врезавшимися в меня, но к этим впечатлениям примешивалось нечто элегическое и отчасти досадное — как выбравшимся из страны призраков я себя чувствовал — призраков дорогих, волнующих, но не ополнокровивших меня так, как полнокровят встречи с самой жизнью. А в другом была досадность — я знал, что Италии мне не обойти, как не обойти и Греции, но покинуть их необходимо во что бы то ни стало, иначе... Это сознание и давало мне всегдашнее неспокойствие, как сколь глубоко скрытой боли оно ныло во мне. С этим, говорил я, надо расстаться, чтоб добраться до нашего органичного способа действовать через искусство» '.
Первая глава одного из «начал» (имеющая подзаголовок: «вместо предисловия, почти полемическая») открывается строками, посвященными памяти только что скончавшегося Андрея Белого, которого, как упоминалось, Петров-Водкин высоко уважал и ценил:
«Смерть, смерть, смерть.
Погиб Андрей Белый. . . Погиб, потому что поэты погибают, взрываются. Нельзя же, чтоб такая огромность творческой энергии распалась на свои атомы без взрыва.
И всегда в последний момент пред гибелью поэта является представитель обывательского злопыхательства и наносит поэту смертельную рану [...]»
Наибольшей, пожалуй, стройностью отличаются две страницы, датированные 3 октября 1936 года и озаглавленные «Аполлон на Мойке». Любопытно, что эти страницы представляют собой развернутые (и тем самым весьма интересные!) варианты двух абзацев давнего, 1929 года, очерка Петрова-Водкина «О „Мире искусства"», о котором ниже пойдет речь. Текстуального совпадения, однако, нет, и правильнее всего, думается, предположить, что, решив начать книгу (или главу,— так как автор прочеркнул порядковый номер главы в рукописи) на этот раз с момента своего возвращения из Франции в Петербург и первых своих контактов с мирискусниками, Петров-Водкин невольно обратился к воспоминаниям, которых уже касался в тексте, написанном почти за восемь лет до того. Что касается заголовка «Аполлон на Мойке», то он двузначен — Петров-Водкин мог иметь в виду журнал «Аполлон», редакция которого помещалась п доме 24 по Мойке, но, скорее всего, имел в виду редактора-издателя «Аполлона» С. К. Maковского, горячо поддержавшего художника сразу после ознакомления с его работами и устроившего осенью 1909 года при редакции своего журнала первую его персональную выставку '.
Весьма удивительным представляется, что ни в одном из написанных «начал» третьей книги не идет речи о важнейшем этапе становления Петрова-Водкина — сравнительно долгой жизни и работе его во Франции, куда он уехал почти учеником и откуда вернулся на родину сформировавшимся художником. Конечно, отдельные эпизоды пребывания во Франции, как и поездки в Северную Африку, фигурируют в «Пространстве Эвклида», но в целом эта книга заканчивается описанием подъема Петрова-Водкина на Везувий, то есть январем— февралем 1906 года. Остается предполагать, что автор собирался, отходя от общей хронологии повествования, после главы (или глав), посвященной возвращению из-за границы в Петербург, вернуться к воспоминаниям о Франции и Северной Африке в так и не написанных главах третьей книги мемуаров.
Таковы сохранившиеся черновые варианты первых страниц третьей книги трилогии. К ним вплотную примыкают упоминавшиеся «отрывки из воспоминаний» «О „Мире искусства"», относящиеся к январю 1929 года, то есть ко времени, когда были только набросаны первые главы «Хлыновска». Неверно считать этот текст главой будущей книги — до нее было еще слишком далеко. Думается, что, приступив к «Хлыновску» и погрузившись в воспоминания о давних днях, Петров-Водкин с особой остротой восстановил в памяти переломный момент в своей жизни,— когда он, безвестный тогда тридцатилетний художник, вернулся на родину и впервые показал работы С.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71