– Ты мог бы предоставить мне для этого больше времени, Мартин.
– Я виноват. Но теперь у нас просто нет времени. Я сумел бы уговорить кого угодно. Но с тобой было очень трудно спорить.
Он вынул из ящика у кровати салфетку и подал ей.
Миа быстро взглянула на него, а он улегся поудобнее, его худые плечи утонули в подушке. Пижама раскрылась, обнажив на груди проводочки от аппарата для фильтрации крови.
– Мне жаль, что я отрепетировал и отыграл лучше, чем ты, Миа. С моей стороны поступать так было нечестно, но в душе я драматург. И мне жаль, что я тебя расстроил. А теперь ты можешь уйти, если хочешь. Как хорошо было с тобой увидеться.
– Сейчас я стара, Мартин. – Она вскинула подбородок. – Я не та молодая женщина с твоей фотографии, и неважно, хорошо или плохо мы ее помним. А ты можешь играть свою сцену, если тебе нравится. Я не собираюсь уходить. Я никогда не была тупицей.
– Я намерен умереть сегодня вечером.
– Понимаю. Так скоро?
– Да. Я уже все организовал, мой конец никому не доставит хлопот. Все пройдет очень цивилизованно и, я бы сказал, деликатно.
Миа хмуро кивнула:
– Я уважаю твое решение и восхищаюсь им. И сама часто думала, что последую тем же путем.
Он расслабился.
– Очень хорошо, что ты со мной не споришь. Не хочешь помешать мне, не портишь мой уход в мир иной.
– Нет, нет. Я никогда этого не делаю. – Она подалась вперед и положила ладонь на его холодную руку. – Тебе что-нибудь нужно?
– Есть кое-какие детали. Ты их поймешь.
– Детали. Конечно.
– Наследники. Завещание. – Он поднял руку и очертил круг в воздухе. – Я составил на тебя завещание, Миа, и думаю, что поступил правильно. Речь идет о дворце моей памяти. О замке на виртуальном песке. Я хочу, чтобы ты стала владелицей моего дворца. Ты сможешь в нем скрыться, если тебе когда-нибудь понадобится. Он прекрасно выстроен, его нельзя разрушить. Дворец стар, но прочен. Иногда дворцы создают для людей массу проблем, но к моему это не относится. Тут никаких особых забот не потребуется. Он просторен, и это хорошее, надежное пространство. Я был с ним очень бережен. А сейчас решил его очистить и оставил там лишь несколько вещей. Они мне очень дороги, и я не мог их выбросить, у меня просто рука не поднялась. Возможно, тебе они тоже будут дороги. Ведь эти вещицы – память о прошлом.
– Почему тебе понадобился большой дворец?
– Долгая история.
Миа согласно кивнула и стала ждать.
– Это долгая история, потому что, полагаю, я прожил долгую жизнь. Видишь ли, они поймали меня в шестидесятых годах. Тогда начались серьезные расследования о работе Сети, финансовых махинаций и скандалов.
Мартин был рад, что мог наконец откровенно признаться, и, казалось, плыл на волнах памяти.
– В то время я уже был вне игры, но связь с производством еще оставалась. Я лишился многих крупных законных инвестиций, о некоторых проектах мне также пришлось забыть. Я больше не желал светиться, как-никак меня больно ужалили, и в дальнейшем, в семидесятых, принял ряд серьезных мер. Выстроил себе настоящий дворец, до которого налоговым службам никак не добраться. И сохранил его до нынешнего дня. Очень полезное место. Но теперь он мне не поможет. Правительство не станет делать скидку на мою больную печень и плохую иммунную систему. Или на диабет – я упомянул лишь одну из болезней. – Он нахмурился. – Терпеть не могу, когда люди ведут слишком честную игру. А как по-твоему? Когда мир столь праведен, в нем есть что-то мерзкое. Они не борются с алкоголизмом, они даже не борются с наркоманией, но когда тебя проверяют, то без анализа крови, волос и ДНК им, понимаешь ли, никак не обойтись. Они следят за каждым твоим шагом, отмечают его, фиксируют в медицинских картах, и это белье полощется по всей Сети. Если ты ведешь себя, как святоша, они кланяются тебе в ноги и превозносят до небес. Ну а если ты живешь, как я жил эти девяносто шесть лет... Ты когда-нибудь видела мои медицинские карты, Миа? Я много пил. – Он засмеялся: – Что за жизнь без выпивки?
Это жизнь без цирроза печени, рака и полного расстройства нервной системы, подумала Миа.
– Общество. Глобальное общество. Оно вроде правительства во главе с твоей бабушкой. Мудрая, ласковая старушка с кнутом и пряником.
Миа ничего не ответила. Ее медицинский рейтинг составлял девяносто восемь процентов. Она была твердо уверена, что Мартин должен знать все серьезные и важные факты ее жизни. Характер общества зависел от деятельности правительства, а правительству приносили пользу люди, подобные ей.
– Мартин, расскажи мне об этом дворце. Как я в него попаду?
Он взял ее руку, повернул ладонью вверх и стал изучать линии ее жизни. Он смотрел в свой наладонник и проводил по ее ладони кончиком пальца. От лекарства память Миа обострилась, и, когда он сжал ее запястье, она с болью вспомнила, как много десятилетий тому назад этот жест пробудил в ней сильную страсть. Прикосновение любовника, эротический импульс от его молодого и горячего тела.
Мартин высвободил руку.
– Ты можешь запомнить эту схему?
– Да, запомню. Лекарство мне поможет. – Она решила не выдавать волнения и не стала трогать запястье, которого он только что касался. – Я люблю старую систему жестов и всю жизнь пользовалась ею.
Он подал ей свою тяжелую чашу:
– Вот здесь. Приложи дворец к отпечатку большого пальца. Нет, Миа, левой руки, не правой. Вот так уже лучше, останется меньше записей.
Она заколебалась:
– Это мне не навредит?
– Я просто дал тебе ключ от крепости. Мы оба заслужили право на чудо, не так ли? Мы оба знаем, какова современная жизнь. Люди вроде нас гораздо старше правительства. Мы даже можем вспомнить времена, когда правительства состояли из мошенников.
Она прижала к чаше большой палец левой руки.
– Спасибо, Мартин. Я уверена, что твой дворец – это великий дар.
– Больший дар, чем ты думаешь. Он поможет тебе справиться и с другой проблемой.
– С какой же?
– С моей собакой.
Она промолчала.
– Ты не хочешь взять бедного Платона? – разочарованно проговорил он.
Миа опять ничего не ответила. Мартин вздохнул.
– Я решил было его продать, – произнес он. – Но сама эта мысль была ужасна. Словно я продаю ребенка. У меня никогда не было детей. Он так настрадался из-за моей болезни, да и сам столько раз менялся... Я мысленно перебрал всех знакомых, но не нашел среди немногих оставшихся в живых ни одного близкого друга. Я никому не могу его доверить и не знаю, обеспечат ли ему хороший уход.
– Но почему ты выбрал меня? Ты же меня плохо знаешь – мы столько лет не виделись.
– Ну конечно я тебя знаю, – пробормотал он. – Я знаю, что ты очень осторожна и благоразумна... Ты – самая большая ошибка в моей жизни. Или наибольшая ошибка, которую я так и не сделал. Но в любом случае я могу лишь сожалеть. – Он посмотрел на нее, пытаясь подольститься. – Платон неприхотлив, никогда ничего особенного не требовал. Он будет благодарен тебе за все, что ты ему дашь. Ему необходим хозяин. Не представляю, что он станет делать, когда я умру. Не знаю, как он воспримет мою кончину. Он такой чувствительный, ему будет больно обо мне думать.
– Мартин, мне очень лестно, что ты выбрал меня, но ты просишь слишком многого. Ты просто не можешь просить меня об этом.
– Я знаю, это нелегкая просьба. Тебе поможет дворец, у него есть такие возможности. Почему бы тебе не попробовать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92