Когда оделся он по-взрослому, стал носить хорошие костюмы и дорогие туфли, когда подстригся и купил себе машину — уже и близко Веры не было. Они несколько раз сталкивались в каких-то клубах, на концертах, которые Огурцов посещал теперь очень нечасто, сталкивались, кивали друг другу и расходились в разные стороны.
А ведь любовь была — ну, просто Шекспир. И тоже — вот как сейчас с Глашей — с первого взгляда.
Огурцов тяжело приподнялся на постели. Устал. Годы берут свое. Встал, подошел к окну.
— Ты что? — спросил Глаша. — Что-то не так?
— Все так. Просто думаю.
— О чем?
— Не могу сформулировать.
— Ну попробуй. Ты же писатель.
Он услышал в голосе девушки иронию.
— Ну, писатель. А что в этом смешного?
— Да так. Инженер человеческих душ, да?
— Отчасти, — отчего-то начиная злиться ответил Огурцов.
— Знаменитый…
— Не особенно. К сожалению.
— А чего ж так?
— Это сложный вопрос, — ответил Огурцов. — Там же все, как в любой отрасли шоу-бизнеса. В принципе, литература сейчас — тот же шоу-бизнес. Развивается по тем же законам. Раскрутка, реклама, промывание мозгов массового читателя. Поработали как следует, деньги вложили — вот, получайте новую звезду. Нового, так сказать, знаменитого писателя. Причем, в любом жанре. В детективе это заметно больше, в, если можно так выразиться, серьезной литературе — меньше, но суть одна.
— А чего ты сердишься-то, Саша?
— Я? И не думаю. Мне с тобой так хорошо, что я не могу сейчас сердиться, — соврал Огурцов. На самом деле он злился все больше и больше. Злость подпитывала сама себя, началась какая-то цепная реакция — он не понимал причину, вызвавшую мощную волну раздражения и от этого непонимания все глубже и глубже погружался в бездонный омут агрессивной депрессии.
— Я же вижу, — сказала Глаша. — Вижу, что ты злишься.
— Ну, допустим, — ответил Огурцов.
— Ладно, перестань, Саша. Расскажи лучше, что ты пишешь сейчас?
— А откуда ты меня знаешь, вообще?
— Ну, как это — «откуда»? Ты же бываешь в нашем клубе. Редко, но бываешь, И с друзьями. Друзья и говорят. И потом, я ведь слышу, о чем за столиками клиенты беседуют. А город наш, Питер — он же маленький. Здесь почти все про всех рано или поздно узнаешь. Книжки твои, между прочим, в магазинах продаются. А знакомые твои — большей частью, алкоголики. Как пойдут за столиками трепаться, орать на весь зал — волей неволей все окружающие в их беседу включаются.
— Ладно… Ты лучше о себе расскажи.
Злость не проходила. Встретил, видите ли, женщину своей мечты и вместо того, чтобы предаваться нескончаемой радости, жить этими минутами — кто знает, когда их время закончится — может быть, никогда, а, может быть — уже завтра или сегодня — вместо этого снова начинается самокопание, комплексы какие-то, размышления о смысле бытия и о месте его, Огурцова в этом бытии. Может быть, болезнь какая-нибудь психическая развивается? Незаметненько так — подкралась и начинает подтачивать организм известного писателя. Что же — это даже стильно…
— О себе? А что мне о себе рассказывать? Работаю в «Зомби»…
— Это я уже понял.
— Сын у меня…
— Взрослый?
Глаша усмехнулась.
— Извини…
— Ничего, ничего. Я, наверное, выгляжу уже старушкой, если ты такие вопросы задаешь.
— Да нет, что ты…
— Семь лет. Папа наш где-то по стране рыщет…
— Что так? Бросил?
— Я его послала. Алкаш. Когда замуж за него шла — казался красавцем-мужчиной. Умницей. А потом — ни работы, ничего. Перестройка как раз случилась. Он и запил. Лег на диван — и лежит. Только пиво сосет и водку эту, из банок железных. Ну, полежал год, другой, третий… Начал вещи потихоньку продавать. Я его и послала. Квартира-то моя — иди, говорю, куда хочешь. Развелись, одним словом.
— Алименты, хоть платит? — спросил Огурцов.
— Я и думать про него забыла — какие, к черту, алименты… Я же по судам не буду таскаться. Противно.
«Да. Ты и так можешь заработать», — подумал Огурцов и тут же назвал себя за эту мысль подонком.
— В общем, если честно, то как белка в колесе.
— А живешь… Одна?
— Хм… Ну, одна. Мне, знаешь, и с сыном проблем хватает. А мужика в дом… Что-то не хочется. После моего благоверного как-то, знаешь, не тянет больше замуж. Даже не замуж, а вообще — как-то одной спокойнее.
— А с Мишей… Ну, то есть, — Огурцов указал пальцем на пол. — С ним у тебя что?
— А что ты имеешь в виду? Если то, о чем я подумала, то, этом смысле — ничего. Просто помогает он мне. Время от времени.
— С друзьями своими знакомит? — не удержался Огурцов.
— Саша… Ты мне кто? Муж? Или папа? Что ты хочешь от меня услышать?
«Я хочу услышать… Что я хочу услышать? Что я самый лучший из всех ее мужчин? Что она хотела бы жить со мной? Чушь. С Веркой так же было. Тоже — любовь до гроба. С первого взгляда… И что? Ничего. Поздно, Огурец. Проехали. Шел бы ты домой».
— Мы с тобой еще увидимся?
— Как хочешь.
— А ты как хочешь?
— Мне с тобой интересно. Ты, кстати. так и не рассказал, что ты сейчас делаешь.
— Я? Пишу новое произведение. Роман века.
— О чем же?
— Обо всем. О тебе, в частности.
— Обо мне?
Глаша села на постели.
— Интересно. Ты же меня сегодня в первый раз увидел. Точнее, заметил. Что же ты обо мне можешь написать?
— Там есть девушка, очень на тебя похожая. И ее, представляешь, тоже зовут Глашей. Я как услышал твое имя, так и опух сразу. И внешне… Получается, что я все время о тебе думал, представляешь?
— Бывает, — покачав головой ответила Глаша. — Всякое бывает. Так что же там, в романе твоем?
— Там все… Знаешь, я ведь раньше детективы писал.
— Знаю. Читала кое-что.
— И как тебе?
— Нормально. Вполне. Даже занимательно.
— Вот… Занимательно. И деньги шли хорошие… Поднялся на этом деле. А потом так достало. Вот, решил написать книгу о Ленине.
— О ком?!
Глаша хихикнула и повалилась на спину.
— О Ленине. Только не так, как все совки писали. А так, что там и мы фигурируем…
— Мы — это кто?
— Мы. Мои друзья, все, короче говоря, кого я знаю. Или знал. Книга о времени. Время — оно относительно… Для меня многие из тех, кого уже нет, они более реальны, чем те, кто рядом ходит… Вот об этом. Но сложно, мне сейчас, честно говоря, лень в теорию вдаваться.
— Конечно, — сказала Глаша. — Лень. А мне на работу вечером сегодня — мне не лень. Нереальный ты, Саша. Все вы…
— Кто это — «мы»?
— А вот, как ты сказал — ты и твои друзья. Нереальные — у вас мир отдельный, свой, который с реальным миром почти не пересекается. Вы в нем и живете, ничего не замечаете из того, что рядом с вами происходит. Я же в этом клубе много кого видела. И писателей, и артистов, и музыкантов… Совершенно параллельное существование. Мне с вами скучно бы было. Я бы ни с кем из вас жить не смогла.
— Да почему же — нереальный? Что ты знаешь-то обо всем этом? Это самая настоящая реальность и есть. Там такие люди, в шоу-бизнесе… Такие бабки крутятся… Там людей могут замочить в два счета. Или — звездой сделать в неделю. Я столько историй могу рассказать, ты с ума сойдешь. И все они реальны. По-настоящему. Ты меня удивляешь, Глаша. Надо же такое сказать — «нереальный». Хм…
Огурцов вдруг понял, что вся его сегодняшняя злость была вызвана той самой мыслью, которую неожиданно озвучила официантка из клуба «Зомби» по имени Глаша. Он не мог, не хотел себе признаться в том, что последнее время подсознательно ощущал то, о чем сейчас услышал от девушки, с которой провел ночь — ощущал полную нереальность собственного существования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90