– Да ведь покойника-то до сих пор не идентифицировали.
– То есть? Что вы хотите этим сказать?
– Только то, что сказал.
– Вы думаете, Андрей Петрович, это не Леков там сгорел?
– Не знаю. Может быть, он, а может быть, и нет. Фактов не имеем-с.
– Но ведь похоронили уже…
– Ага. Именно так похоронили, заметьте, чтобы и эксгумацию невозможно было сделать. То есть не похоронили, а пепел развеяли. Ищи ветра в поле. В данном случае очень точное выражение…
– Вы что, серьезно? Это же…
– Я совершенно серьезен, – сказал Буров. – И в этой связи, Александр Михайлович, у меня к вам есть несколько вопросов.
– Да ради бога… Пожалуйста.
– Я хотел спросить, как у вас вообще дела идут.
– Какие дела?
– Я имею в виду вашу основную работу.
Буров выделил слово «основную», подчеркивая, что ему известно много больше, чем, возможно, хотел бы Рябой.
– Хм… А что такое? Нормально идут дела… Пашем…
– Хочу вас предостеречь, просто по-дружески… Мы ведь вроде как свои, можно сказать, люди?
– Надеюсь.
– Так вот. Могу сообщить, что на небезызвестной вам фирме «ВВВ» строятся гигантские планы. Вавилов… Вы с ним знакомы?
– Конечно.
– Так вот. Он укрупняется… Речь идет о настоящей монополии.
– Монополии, простите, на что?
– На все. На концертную деятельность, на производство носителей – компакт-дисков, кассет…
– Андрей! – Рябой назвал следователя по имени не случайно. Он как бы показывал, что Буров сейчас заехал на чужое поле, на территорию, которую почти не знает, и затронул вопросы, в которых очень слабо разбирается. – Я вот что хочу вам сказать, Андрей. То, о чем вы говорите, совершенно нереально. Совершенно. Об этом даже речи быть не может. Это утопия.
– Ну почему же? Если взять, к примеру, Запад…
– А что Запад?
– Там ведь давно уже произошел процесс слияния. Кто царит на рынке? «Полиграм», «Би-Эм-Джи», «Сони», «Уорнер». И, собственно говоря, все. Остальные по сравнению с ними ничто. Сотни фирм, которые в конечном итоге выпускают свою продукцию через этих монстров…
– А вы, Андрюша, в курсе дела…
– Естественно. Это же мой хлеб.
Рябой отметил замечание насчет хлеба, которое то ли специально, то ли случайно вырвалось у Бурова. Если разобраться, хлеб следователя Бурова мог лежать только в Московской городской прокуратуре. Ну, может быть, еще в двух-трех адвокатских конторах. Но уж никак не в «Полиграме» или «Сони».
– Вот Вавилов и хочет, так сказать, приватизировать наш рынок, – продолжил следователь. – Он в России не особенно большой. По сравнению с Западом, конечно. Господин из «ВВВ» думает, что сдюжит все это дело в одиночку. А мне интересно – в курсе ли ваш шеф, Гольцман? То есть в курсе ли он происходящего?
– Вы считаете, это можно рассматривать уже не как планирующееся, а как происходящее? – спросил Шурик.
– Для Вавилова это одно и то же. Он всегда добивается того, что запланировал. По крайней мере, так было до сих пор.
– Спасибо за предупреждение. Я сегодня же свяжусь с Гольцманом. Только, честно говоря, я слабо представляю, как Вавилов планирует все это устроить.
– Да очень просто. Перекупит артистов. Наймет работников из конкурирующих фирм. А тех, кто к нему не пойдет, просто придушит. Вот и все. Понятно, что не он один будет заниматься всей страной. Просто все продюсерские фирмы перейдут под его крышу.
– Да… Интересно. А скажите, какая связь между тем, что мы сейчас обсуждаем, и Лековым? Мы ведь с него начали?
– Связь есть, как ни странно. Тут меня даже не сам Леков интересует, а хозяин его дачи, Кудрявцев. Вы с ним тоже знакомы?
– Отчасти. Шапочно, можно сказать.
– Вот Кудрявцев меня сейчас больше всего интересует. Темный он человек, Александр Михайлович, очень темный. И, насколько я понимаю, каким-то боком задействован в этой вавиловской истории. А каким – понять не могу. Но ощущение такое, что задействован он с нехорошей стороны. Чего греха таить, в делах такого масштаба без криминала не обходится. Черный нал, «крыши»… Да сами знаете, что я вам рассказываю…
Рябой на этот раз предпочел отмолчаться. Буров сделал вид, что не заметил реакции собеседника, и как ни в чем не бывало продолжил:
– Я ведь в Москву из Питера перешел не случайно. Если честно, были неприятности. И неприятности эти, как я сейчас понимаю, связаны именно с господином Кудрявцевым.
– Да? – спросил Шурик, не зная, что сказать.
– Да-да. Я в Ленинграде занимался отслеживанием контрабанды, вывоза за рубеж произведений современного искусства. А господин Кудрявцев уже тогда имел к этому делу легкое касательство. В Москве его шерстили, но он так, гад, замаскировался, так обставился со всех сторон, что было не подкопаться. Связей в верхах у него тоже хватало. А когда я подобрался с одной стороны к его деятельности, он и нажал где нужно… Меня сразу от дела отстранили и перевели в столицу, как бы на повышение. Знаете, как это бывает. Дело закрыли. Мне – работку славную… Все довольны. Кроме меня.
– Бывает, – вздохнул Шурик.
– Так вот, Александр Михайлович… По дружбе. Я в долгу не останусь…
Шурик помрачнел.
– Да не туманьтесь вы так, я же не прошу вас стучать. Просто информируйте меня, если у вас в Питере, я имею в виду, по вашим делам, по «Норду», каким-то боком всплывет фамилия Кудрявцева. В любой связи. Ладно? Просто мне сообщите, а дальше уж я сам. Договорились?
Шурик подумал несколько секунд и кивнул. Дружба со следователем Московской прокуратуры была ему очень нужна. Всякое бывает в шоу-бизнесе. Такими связями бросаться не стоит.
4
Кудрявцев пил уже четвертые сутки подряд.
Подобное приключалось с ним довольно редко, он не любил проводить время подобным образом, и потом, когда запой прекращался, ему было стыдно, жаль потраченного впустую времени. Тем не менее «провалы» иногда случались.
Последнее время Роман Альфредович совсем, что называется, «зашился». Нигде и ни с кем он не мог отдохнуть, расслабиться, забыть о работе. И в своих собственных клубах, и в чужих – все приставали с деловыми разговорами, и, как ни неприятно было Роману вести эти беседы, отказать во внимании Кудрявцев не мог – люди были не того калибра, чтобы просто отвернуться и уйти.
Достаточно влиятельными были эти люди, если не сказать – могущественными. И, что самое паршивое, люди эти были нужны Роману гораздо больше, чем он им. Приходилось слушать, отвечать на вопросы, думать, решать проблемы, строить планы, а порой и выкручиваться из муторных, двусмысленных ситуаций.
Двусмысленности возникали часто. Сложные финансовые операции, которые проводил Кудрявцев, порой начинали буксовать в ямах обычной российской необязательности, и вся стройная система его бизнеса принималась шататься, что вызывало законное беспокойство персонажей, участвовавших в передаче, получении и умножении денежных сумм, идущих от Кудрявцева либо к Кудрявцеву, а то и просто через него…
Роман продолжал заниматься торговлей антиквариатом, которая положила начало его состоянию. Он считал себя неплохим специалистом в этой области. На Арбате ему принадлежал один из салонов старинной мебели, но это было так, для туристов. Настоящих ценностей там никогда не бывало. Крупные покупки или продажи Роман осуществлял только со своей постоянной клиентурой и делал это вне стен официального магазина, без кассовых аппаратов и без всякой отчетности перед налоговой инспекцией или, упаси боже, полицией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102