– Каждый день бы так, а, девчонки? Мне как раз сейчас бабки нужны – просто смерть!
– А что за публика? – спросила Нинка. – Бандюганы, что ли?
– Ага, – ответила Эльвира как можно более равнодушным тоном. Нинка-то тертый калач, а вот Людмила, мамина дочка, может замандражировать.
– Серьезно? – Людка отставила в сторону сумку, в которую складывала вещи. – Девочки, я как-то это…
– Что, боишься?
– Ну, в общем, девичья честь меня не очень беспокоит, а вот общее состояние здоровья как-то не хотелось бы подвергать…
– Думаешь, побьют? – усмехнувшись, перебила ее Эльвира.
– Ну, побить-то не побьют, я надеюсь, а…
– "А" будет только по желанию. С нами едет наш новый директор.
– То есть? – в один голос воскликнули Люда и Нинка. – А Вика?
– Девчонки! Давайте сегодня попробуем с новым человеком. Видите, как покатило сразу… Ладно, скажу вам все. Хотела после концерта, но если вы сомневаетесь…
Эльвира достала деньги – все две с половиной тысячи – и положила на стол.
– Вот.
– Что это? – Нинка взяла пачку стодолларовых купюр, быстро пересчитала, положила на место. – Две с половиной штуки. Это откуда, Эля, а?
– Просто не хотела вас волновать перед концертом. Я подписала новый контракт. А это – аванс.
– Контракт? А Вика?
– Девчонки, ну вот, начинается. Я же говорила – давайте потом…
– Да ладно, тут все взрослые. Мы профессионалы, Эля. Работа есть работа. За нас не волнуйся. Лучше поясни, что за контракт.
Людка села на корточки перед Элей и заглянула ей в глаза.
– Думаешь, я кручу? – спросила Эльвира. – Недоговариваю?
– Нет, что ты…
– Вот и славно. Понимаете, девчонки, как писал О.Генри, «Боливар не выдержит двоих». Думаю, если все пойдет нормально, мы с Викой останемся подругами. Но бизнес есть бизнес. Такие уж правила. Или работать серьезно, или в дочки-матери играть.
– Ладно, с Викой разберемся, когда она приедет, – рассудительно сказала Нинка. – Ты скажи вот про это. – Она кивнула на деньги.
– Повторяю, я получила аванс. Контракт со мной подписал Моня.
– Моня?! – Люда вскочила. – Круто! Он классный парень!
– Классный. Да, – медленно произнесла Нинка.
Эльвира посмотрела на нее.
– Слушайте. Давайте договоримся. Раз и навсегда. Вы думаете примерно так: раз я подписываю договор без вашего ведома, то в один прекрасный день могу и вас кинуть, как мы сейчас Вику. Правильно?
Нина кивнула.
– Нет, девчонки. Мы вместе начали, вместе и останемся. Я отвечаю за базар. И больше мы эту тему не обсуждаем. В контракте написано, что основной состав группы – трое музыкантов, то есть мы. В зависимости от обстоятельств состав может расширяться, однако трое остаются неизменными. Все. Вопрос снят.
Нинка хотела что-то сказать, но тут раздался звонок в дверь – требовательный и длинный, как звонят люди, знающие, что их визит чрезвычайно важен.
– Ох ты, е-мое! – воскликнула Эльвира. – Это Моня. Девчонки, едем. Моня сказал, что транспорт обеспечит в оба конца.
– Круто! – улыбнулась Людка. – А далеко ехать-то?
– В Московский район.
– Там клуб, что ли?
– Ну, типа того. Можно сказать, что клуб.
4
Митя долго не понимал, что с ним происходит. Он постоянно думал о Стадниковой и вдруг осознал, что ревнует ее к Гольцману. По-настоящему. До какого-то сумасшествия.
В свое время – давным-давно, как казалось Мите, – он решил, что периоды влюбленности, этого неопределенного, но чрезвычайно сильного и вредного для работы состояния, у него закончились. По мнению Мити, влюбляться можно было лет до тридцати. После этой черты мужчина должен забыть о всяких глупостях и заниматься делом. Не влюбленность ведь делает мужчину мужчиной, а дело, которому он служит, которое делает хорошо и за которое получает хорошее вознаграждение. Как моральное, так и материальное.
Митя Матвеев, как любой человек, переживал целую серию влюбленностей – в школе, потом в институте, в стройотряде, на юге… Когда ему стукнуло тридцать и он начал делать первые шаги по лестнице благосостояния и достатка, когда начал планомерно заниматься бизнесом, Матвеев решил, что с романтическими увлечениями покончено – и по причине возраста, и по причине рода деятельности. На влюбленности просто не было ни сил, ни времени.
Да и какие могли быть влюбленности, если все свои естественные, биологические желания Митя мог легко удовлетворить с такими красотками, о которых большинство российских мужиков могут только мечтать. И не просто с красотками, а с высокими профессионалками своего дела, умеющими и знающими все и способными растормошить самого хилого в сексуальном смысле мужичка. Между тем Митя хиляком не был, через знакомых хозяев агентств, специализирующихся на обеспечении ночного досуга клиентов, он заказывал, как правило, двух девушек на ночь, а иногда и трех. И был очень доволен этой стороной своей жизни.
А совсем недавно все изменилось. Незаметно, без каких-либо предварительных симптомов и звоночков, подползла и завладела всем его существом болезнь, против которой, как ему казалось, у него много лет назад выработался устойчивый иммунитет.
…Митя ехал на своем «Опеле» за «Мерседесом» Гольцмана и с ужасом понимал, что его слежка даст именно тот результат, которого он опасался больше всего.
Как и предполагал Митя, машина Гольцана остановилась возле дома, где теперь жила Стадникова.
Борис Дмитриевич шагнул на тротуар, что-то сказал шоферу и скрылся в подъезде.
Митя вошел во двор и, сев на лавочку в небольшом скверике, принялся наблюдать за окнами квартиры, в которой сейчас находились Ольга и Гольцман.
«Что ему надо, старому козлу? – думал Митя, куря одну сигарету за другой. – А ей-то, ей на что сдался этот урод? Что она в нем нашла?»
Свет в квартире Стадниковой не выключался, но для Мити это было еще болезненнее, чем если бы он дождался кинематографического момента, когда окна любимой вдруг погружаются в темноту и герой вместе со зрителями понимает, что теперь любимая падает в постель с удачливым соперником. Недвусмысленный и незамысловатый режиссерский ход.
«Она любит, гадина, при свете трахаться… – Митя сплюнул. – Ну, как же так? Как же так? Ведь тогда, на кухне… и потом, всю ночь… что она мне говорила? Любимый мой, говорила. Единственный мой, родной мой, говорила. Это же не галлюцинации…»
Митя хотел спать, ему нужно было ехать домой, срочно связываться с Москвой, Рябой ждал его звонков, но Митя продолжал сидеть на лавочке, не в силах отвести глаза от окон Стадниковой.
Гольцман, кажется, не собирался уходить.
Матвеев встал, пересек двор, вошел в подъезд, помедлив, поднялся по лестнице и остановился возле двери в квартиру Ольги.
Закурил новую сигарету.
Зачем он здесь? Если сейчас откроется дверь и Борис Дмитриевич выйдет на лестницу – что он ему скажет? Или если выйдет Ольга? Что говорить? Как себя вести?
Митя щелчком отправил окурок вниз по лестнице и прижался ухом к двери.
В квартире звучала тихая музыка, потом он услышал женский голос. Ольга. Тяжелый, монотонный бубнеж. Гольцман. Снова Ольга. Смеется.
«Сука! Блядь… Недавно мужа похоронила… С ним, с Матвеевым, трахалась так, что едва весь дом не разнесла. А теперь с этим старым пердуном якшается. Что Гольцману от нее надо? Ну, разводиться он собрался, это все знают. Так что, новую жену решил завести? Закодировал Стадникову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– А что за публика? – спросила Нинка. – Бандюганы, что ли?
– Ага, – ответила Эльвира как можно более равнодушным тоном. Нинка-то тертый калач, а вот Людмила, мамина дочка, может замандражировать.
– Серьезно? – Людка отставила в сторону сумку, в которую складывала вещи. – Девочки, я как-то это…
– Что, боишься?
– Ну, в общем, девичья честь меня не очень беспокоит, а вот общее состояние здоровья как-то не хотелось бы подвергать…
– Думаешь, побьют? – усмехнувшись, перебила ее Эльвира.
– Ну, побить-то не побьют, я надеюсь, а…
– "А" будет только по желанию. С нами едет наш новый директор.
– То есть? – в один голос воскликнули Люда и Нинка. – А Вика?
– Девчонки! Давайте сегодня попробуем с новым человеком. Видите, как покатило сразу… Ладно, скажу вам все. Хотела после концерта, но если вы сомневаетесь…
Эльвира достала деньги – все две с половиной тысячи – и положила на стол.
– Вот.
– Что это? – Нинка взяла пачку стодолларовых купюр, быстро пересчитала, положила на место. – Две с половиной штуки. Это откуда, Эля, а?
– Просто не хотела вас волновать перед концертом. Я подписала новый контракт. А это – аванс.
– Контракт? А Вика?
– Девчонки, ну вот, начинается. Я же говорила – давайте потом…
– Да ладно, тут все взрослые. Мы профессионалы, Эля. Работа есть работа. За нас не волнуйся. Лучше поясни, что за контракт.
Людка села на корточки перед Элей и заглянула ей в глаза.
– Думаешь, я кручу? – спросила Эльвира. – Недоговариваю?
– Нет, что ты…
– Вот и славно. Понимаете, девчонки, как писал О.Генри, «Боливар не выдержит двоих». Думаю, если все пойдет нормально, мы с Викой останемся подругами. Но бизнес есть бизнес. Такие уж правила. Или работать серьезно, или в дочки-матери играть.
– Ладно, с Викой разберемся, когда она приедет, – рассудительно сказала Нинка. – Ты скажи вот про это. – Она кивнула на деньги.
– Повторяю, я получила аванс. Контракт со мной подписал Моня.
– Моня?! – Люда вскочила. – Круто! Он классный парень!
– Классный. Да, – медленно произнесла Нинка.
Эльвира посмотрела на нее.
– Слушайте. Давайте договоримся. Раз и навсегда. Вы думаете примерно так: раз я подписываю договор без вашего ведома, то в один прекрасный день могу и вас кинуть, как мы сейчас Вику. Правильно?
Нина кивнула.
– Нет, девчонки. Мы вместе начали, вместе и останемся. Я отвечаю за базар. И больше мы эту тему не обсуждаем. В контракте написано, что основной состав группы – трое музыкантов, то есть мы. В зависимости от обстоятельств состав может расширяться, однако трое остаются неизменными. Все. Вопрос снят.
Нинка хотела что-то сказать, но тут раздался звонок в дверь – требовательный и длинный, как звонят люди, знающие, что их визит чрезвычайно важен.
– Ох ты, е-мое! – воскликнула Эльвира. – Это Моня. Девчонки, едем. Моня сказал, что транспорт обеспечит в оба конца.
– Круто! – улыбнулась Людка. – А далеко ехать-то?
– В Московский район.
– Там клуб, что ли?
– Ну, типа того. Можно сказать, что клуб.
4
Митя долго не понимал, что с ним происходит. Он постоянно думал о Стадниковой и вдруг осознал, что ревнует ее к Гольцману. По-настоящему. До какого-то сумасшествия.
В свое время – давным-давно, как казалось Мите, – он решил, что периоды влюбленности, этого неопределенного, но чрезвычайно сильного и вредного для работы состояния, у него закончились. По мнению Мити, влюбляться можно было лет до тридцати. После этой черты мужчина должен забыть о всяких глупостях и заниматься делом. Не влюбленность ведь делает мужчину мужчиной, а дело, которому он служит, которое делает хорошо и за которое получает хорошее вознаграждение. Как моральное, так и материальное.
Митя Матвеев, как любой человек, переживал целую серию влюбленностей – в школе, потом в институте, в стройотряде, на юге… Когда ему стукнуло тридцать и он начал делать первые шаги по лестнице благосостояния и достатка, когда начал планомерно заниматься бизнесом, Матвеев решил, что с романтическими увлечениями покончено – и по причине возраста, и по причине рода деятельности. На влюбленности просто не было ни сил, ни времени.
Да и какие могли быть влюбленности, если все свои естественные, биологические желания Митя мог легко удовлетворить с такими красотками, о которых большинство российских мужиков могут только мечтать. И не просто с красотками, а с высокими профессионалками своего дела, умеющими и знающими все и способными растормошить самого хилого в сексуальном смысле мужичка. Между тем Митя хиляком не был, через знакомых хозяев агентств, специализирующихся на обеспечении ночного досуга клиентов, он заказывал, как правило, двух девушек на ночь, а иногда и трех. И был очень доволен этой стороной своей жизни.
А совсем недавно все изменилось. Незаметно, без каких-либо предварительных симптомов и звоночков, подползла и завладела всем его существом болезнь, против которой, как ему казалось, у него много лет назад выработался устойчивый иммунитет.
…Митя ехал на своем «Опеле» за «Мерседесом» Гольцмана и с ужасом понимал, что его слежка даст именно тот результат, которого он опасался больше всего.
Как и предполагал Митя, машина Гольцана остановилась возле дома, где теперь жила Стадникова.
Борис Дмитриевич шагнул на тротуар, что-то сказал шоферу и скрылся в подъезде.
Митя вошел во двор и, сев на лавочку в небольшом скверике, принялся наблюдать за окнами квартиры, в которой сейчас находились Ольга и Гольцман.
«Что ему надо, старому козлу? – думал Митя, куря одну сигарету за другой. – А ей-то, ей на что сдался этот урод? Что она в нем нашла?»
Свет в квартире Стадниковой не выключался, но для Мити это было еще болезненнее, чем если бы он дождался кинематографического момента, когда окна любимой вдруг погружаются в темноту и герой вместе со зрителями понимает, что теперь любимая падает в постель с удачливым соперником. Недвусмысленный и незамысловатый режиссерский ход.
«Она любит, гадина, при свете трахаться… – Митя сплюнул. – Ну, как же так? Как же так? Ведь тогда, на кухне… и потом, всю ночь… что она мне говорила? Любимый мой, говорила. Единственный мой, родной мой, говорила. Это же не галлюцинации…»
Митя хотел спать, ему нужно было ехать домой, срочно связываться с Москвой, Рябой ждал его звонков, но Митя продолжал сидеть на лавочке, не в силах отвести глаза от окон Стадниковой.
Гольцман, кажется, не собирался уходить.
Матвеев встал, пересек двор, вошел в подъезд, помедлив, поднялся по лестнице и остановился возле двери в квартиру Ольги.
Закурил новую сигарету.
Зачем он здесь? Если сейчас откроется дверь и Борис Дмитриевич выйдет на лестницу – что он ему скажет? Или если выйдет Ольга? Что говорить? Как себя вести?
Митя щелчком отправил окурок вниз по лестнице и прижался ухом к двери.
В квартире звучала тихая музыка, потом он услышал женский голос. Ольга. Тяжелый, монотонный бубнеж. Гольцман. Снова Ольга. Смеется.
«Сука! Блядь… Недавно мужа похоронила… С ним, с Матвеевым, трахалась так, что едва весь дом не разнесла. А теперь с этим старым пердуном якшается. Что Гольцману от нее надо? Ну, разводиться он собрался, это все знают. Так что, новую жену решил завести? Закодировал Стадникову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102