Фигура женщины была совершенной, вырез платья — настолько глубок, что кружева и ленты, которыми был украшен корсаж, скорее подчеркивали ее прелести, чем скрывали.
Мадемуазель Лаваль не отходила от герцога Мелинкортского ни на шаг. Раз или два герцогу показалось, что он уловил полный безысходной печали взгляд Аме, но в создавшемся положении он не мог уделить ей больше внимания, чем обычному пажу.
Под предлогом того, что ему потребовался носовой платок, герцогу удалось отослать девушку наверх, в свою комнату; но, когда он поднимался к себе, чтобы переодеться к очередной трапезе, его постоянно сопровождал лакей довольно странного вида, и его светлости никак не удалось и в этот раз поговорить с Аме наедине.
Во время путешествий герцог всегда возил с собой в карете небольшой дорожный сундук с самыми необходимыми вещами на тот случай, если дорожные кареты с остальным его багажом по какой-либо причине задержатся в пути и отстанут. Поэтому он, к счастью, мог переодеться сейчас в более подходящее платье, чем то, которое надел специально для путешествия в карете. Однако Аме была вынуждена оставаться в том же бархатном костюме, в который она переоделась утром, когда они выезжали из гостиницы в Шантильи. Сундук с одеждой, который ей передал Адриан Корт, перевозили вместе с другими вещами герцога Мелинкортского, и в данную минуту он должен был находиться где-то на пути в Париж.
Девушку непрестанно мучила одна мысль: что же случится, когда слуги вместе с багажом прибудут в особняк, снимаемый герцогом Мелинкортским, и не обнаружат там своего хозяина? Герцог думал о том же, но он был уверен, что Хьюго Уолтхем не будет волноваться из-за его отсутствия в Париже: это, к сожалению, удел тех, кто ведет беспорядочный образ жизни и часто меняет свои планы, а также потому, что в свое время герцог негодовал по поводу того, что о нем волновались, называя это «ненужной суетой».
Очаровательная улыбка, томный взгляд карих глаз не раз заставляли герцога откладывать свой отъезд или опаздывать с прибытием в назначенный срок. Как-то раз, когда его светлость возвращался домой после скачек в Ньюмаркете, милое личико, замеченное им в окошке одной из карет, заставило герцога съехать с проезжей дороги и блуждать затем по извилистым лесным тропам и незнакомым заповедным местам.
Незнакомка оказалась очаровательной миниатюрной вдовушкой, в чьем доме его светлость и провел три последующих дня, в то время как Хьюго, сходя с ума от беспокойства, ждал его прибытия и по всем направлениям рассылал форейторов на поиски пропавшего хозяина. Тогда герцог строжайшим образом отчитал своего кузена, назвав его назойливым человеком, сующим нос в чужие дела, и теперь его светлость был уверен, что ему придется заплатить сполна за прежнюю глупость. Когда окажется, что герцог не прибыл в столицу вовремя, Хьюго почти наверняка не предпримет ничего, по крайней мере до тех пор, пока не пройдет достаточно много времени.
Поразмыслив, герцог понял, что лакей, который помогал ему сейчас с переодеванием, и есть тот болтливый, темпераментный генуэзец, который, по хвастливому утверждению Филиппа де Шартре, был искуснейшим мастером завязывать галстуки. Его светлость сразу понял, что не было ни малейшего шанса склонить этого парня на свою сторону и заставить его хоть в чем-то ослушаться своего господина. И пока лакей укладывал волосы герцога, тот пришел к выводу, что генуэзец действительно мастер своего дела и вполне заслуживает похвал, сказанных в его адрес герцогом де Шартре.
— Я не раз говорил, ваша светлость, будь мой господин королем Франции, все в этой стране изменилось бы.
Ведь сейчас во Франции царит голод. Да что там говорить — люди и так обнищали, а тут еще налоги!.. — Коротышка в ужасе воздел руки к небу. — И ведь все деньги идут на покупку бриллиантов для этой ненасытной австрийской глотки да на оплату несчетного числа пастухов и пастушек в Малом Трианоне. И какая уйма денег уходит туда! Люди говорят, что тем золотом, которое уже промотала Ее Величество, можно было бы при желании засыпать всю Сену!
Это была одна из самых злонамеренных сплетен, которая, как был твердо уверен герцог Мелинкортский, гуляла сейчас по Парижу; из соображений осторожности он не стал опровергать слов лакея. В его положении лучше всего послушать, о чем еще будет болтать этот человек, чтобы впоследствии как можно лучше разобраться в ситуации, сложившейся в столице.
— Но если бы только Трианон был единственным местом, где Ее Величество проматывает состояние, — продолжал этот лакей. — Например, там есть некая мадам Рози Бертин, которая получает миллионы франков в год, но вы не найдете ни одного человека, кому понравились бы те платья, которые она шьет. Весь Париж покатывался со смеху, когда она показывала свои последние модели. Ее Величество только в прошлом месяце приобрела у нее одно платье, а когда надела его, сам король сказал:
«Ба! Да оно ведь блошиного цвета». И что же вы думаете, это смутило мадам? Как бы не так! Она тут же подхватила эту идею, и теперь вся столица сходит с ума, стремясь носить одежду только того цвета, крещение которому дал король.
Мадам Бертин пустила в ход ультрамодные оттенки:
«блошиная лапка», «блошиное брюшко», «бледная блоха», «молодая блоха»и даже «дряхлая блоха», — продолжал генуэзец. — Смех, да и только, ваша светлость, наблюдать, до какой глупости могут дойти люди!
Но вы можете быть совершенно уверены в том, ваша светлость, — заявил лакей, — что, раз люди смеются над этим, значит, все эти затеи — чистое убожество. На деле такая известность на руку только мадам Бертин, которая поднимает цену на свою продукцию. Спрашивается, а кто же будет платить за все эти безумства? Только народ!
После того как туалет был закончен, герцог окликнул Аме, которая в этот момент находилась в гостиной и оттуда наблюдала за ним, после чего они вместе направились в зал.
Герцог и девушка были уже на полпути и достигли того места, где лестница разветвлялась, Аме, пользуясь тем, что слуги, ожидавшие их появления внизу, не могут услышать разговор, обратилась к герцогу.
— Подождите, монсеньор! — тихо проговорила она. — У вас расстегнулась пряжка на туфле.
Герцог остановился и поставил ногу на ступеньку лестницы выше, чем стоял сам. Девушка опустилась на колено, чтобы поправить пряжку, хотя герцог был уверен в том, что с обувью у него все в порядке. Когда девушка притронулась к пряжке, он услышал ее тихий голос:
— Мадемуазель Лаваль рассказала мне, что в этом замке есть тайный ход, которым вы, ваша светлость, могли бы воспользоваться в том случае, если захотите навестить ее. Она просила меня передать, что вы, при желании, могли бы достать ключ, но просила ничего не говорить об этом герцогу де Шартре.
— Достаньте ключ, — коротко распорядился герцог и, не говоря больше ни слова, продолжил свой путь в гостиную.
И герцогу Мелинкортскому, и Аме казалось, что этот вечер никогда не закончится. Его светлость почувствовал, что выпитое вино плохо на него действует. Кроме того, он ясно сознавал, что мадемуазель Лаваль не составит труда выглядеть настолько привлекательной, насколько ей прикажут.
Когда они все вместе сидели за картами, герцог Мелинкортский постоянно ощущал, как эта женщина то и дело слегка касалась своим белым плечом рукава его камзола;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Мадемуазель Лаваль не отходила от герцога Мелинкортского ни на шаг. Раз или два герцогу показалось, что он уловил полный безысходной печали взгляд Аме, но в создавшемся положении он не мог уделить ей больше внимания, чем обычному пажу.
Под предлогом того, что ему потребовался носовой платок, герцогу удалось отослать девушку наверх, в свою комнату; но, когда он поднимался к себе, чтобы переодеться к очередной трапезе, его постоянно сопровождал лакей довольно странного вида, и его светлости никак не удалось и в этот раз поговорить с Аме наедине.
Во время путешествий герцог всегда возил с собой в карете небольшой дорожный сундук с самыми необходимыми вещами на тот случай, если дорожные кареты с остальным его багажом по какой-либо причине задержатся в пути и отстанут. Поэтому он, к счастью, мог переодеться сейчас в более подходящее платье, чем то, которое надел специально для путешествия в карете. Однако Аме была вынуждена оставаться в том же бархатном костюме, в который она переоделась утром, когда они выезжали из гостиницы в Шантильи. Сундук с одеждой, который ей передал Адриан Корт, перевозили вместе с другими вещами герцога Мелинкортского, и в данную минуту он должен был находиться где-то на пути в Париж.
Девушку непрестанно мучила одна мысль: что же случится, когда слуги вместе с багажом прибудут в особняк, снимаемый герцогом Мелинкортским, и не обнаружат там своего хозяина? Герцог думал о том же, но он был уверен, что Хьюго Уолтхем не будет волноваться из-за его отсутствия в Париже: это, к сожалению, удел тех, кто ведет беспорядочный образ жизни и часто меняет свои планы, а также потому, что в свое время герцог негодовал по поводу того, что о нем волновались, называя это «ненужной суетой».
Очаровательная улыбка, томный взгляд карих глаз не раз заставляли герцога откладывать свой отъезд или опаздывать с прибытием в назначенный срок. Как-то раз, когда его светлость возвращался домой после скачек в Ньюмаркете, милое личико, замеченное им в окошке одной из карет, заставило герцога съехать с проезжей дороги и блуждать затем по извилистым лесным тропам и незнакомым заповедным местам.
Незнакомка оказалась очаровательной миниатюрной вдовушкой, в чьем доме его светлость и провел три последующих дня, в то время как Хьюго, сходя с ума от беспокойства, ждал его прибытия и по всем направлениям рассылал форейторов на поиски пропавшего хозяина. Тогда герцог строжайшим образом отчитал своего кузена, назвав его назойливым человеком, сующим нос в чужие дела, и теперь его светлость был уверен, что ему придется заплатить сполна за прежнюю глупость. Когда окажется, что герцог не прибыл в столицу вовремя, Хьюго почти наверняка не предпримет ничего, по крайней мере до тех пор, пока не пройдет достаточно много времени.
Поразмыслив, герцог понял, что лакей, который помогал ему сейчас с переодеванием, и есть тот болтливый, темпераментный генуэзец, который, по хвастливому утверждению Филиппа де Шартре, был искуснейшим мастером завязывать галстуки. Его светлость сразу понял, что не было ни малейшего шанса склонить этого парня на свою сторону и заставить его хоть в чем-то ослушаться своего господина. И пока лакей укладывал волосы герцога, тот пришел к выводу, что генуэзец действительно мастер своего дела и вполне заслуживает похвал, сказанных в его адрес герцогом де Шартре.
— Я не раз говорил, ваша светлость, будь мой господин королем Франции, все в этой стране изменилось бы.
Ведь сейчас во Франции царит голод. Да что там говорить — люди и так обнищали, а тут еще налоги!.. — Коротышка в ужасе воздел руки к небу. — И ведь все деньги идут на покупку бриллиантов для этой ненасытной австрийской глотки да на оплату несчетного числа пастухов и пастушек в Малом Трианоне. И какая уйма денег уходит туда! Люди говорят, что тем золотом, которое уже промотала Ее Величество, можно было бы при желании засыпать всю Сену!
Это была одна из самых злонамеренных сплетен, которая, как был твердо уверен герцог Мелинкортский, гуляла сейчас по Парижу; из соображений осторожности он не стал опровергать слов лакея. В его положении лучше всего послушать, о чем еще будет болтать этот человек, чтобы впоследствии как можно лучше разобраться в ситуации, сложившейся в столице.
— Но если бы только Трианон был единственным местом, где Ее Величество проматывает состояние, — продолжал этот лакей. — Например, там есть некая мадам Рози Бертин, которая получает миллионы франков в год, но вы не найдете ни одного человека, кому понравились бы те платья, которые она шьет. Весь Париж покатывался со смеху, когда она показывала свои последние модели. Ее Величество только в прошлом месяце приобрела у нее одно платье, а когда надела его, сам король сказал:
«Ба! Да оно ведь блошиного цвета». И что же вы думаете, это смутило мадам? Как бы не так! Она тут же подхватила эту идею, и теперь вся столица сходит с ума, стремясь носить одежду только того цвета, крещение которому дал король.
Мадам Бертин пустила в ход ультрамодные оттенки:
«блошиная лапка», «блошиное брюшко», «бледная блоха», «молодая блоха»и даже «дряхлая блоха», — продолжал генуэзец. — Смех, да и только, ваша светлость, наблюдать, до какой глупости могут дойти люди!
Но вы можете быть совершенно уверены в том, ваша светлость, — заявил лакей, — что, раз люди смеются над этим, значит, все эти затеи — чистое убожество. На деле такая известность на руку только мадам Бертин, которая поднимает цену на свою продукцию. Спрашивается, а кто же будет платить за все эти безумства? Только народ!
После того как туалет был закончен, герцог окликнул Аме, которая в этот момент находилась в гостиной и оттуда наблюдала за ним, после чего они вместе направились в зал.
Герцог и девушка были уже на полпути и достигли того места, где лестница разветвлялась, Аме, пользуясь тем, что слуги, ожидавшие их появления внизу, не могут услышать разговор, обратилась к герцогу.
— Подождите, монсеньор! — тихо проговорила она. — У вас расстегнулась пряжка на туфле.
Герцог остановился и поставил ногу на ступеньку лестницы выше, чем стоял сам. Девушка опустилась на колено, чтобы поправить пряжку, хотя герцог был уверен в том, что с обувью у него все в порядке. Когда девушка притронулась к пряжке, он услышал ее тихий голос:
— Мадемуазель Лаваль рассказала мне, что в этом замке есть тайный ход, которым вы, ваша светлость, могли бы воспользоваться в том случае, если захотите навестить ее. Она просила меня передать, что вы, при желании, могли бы достать ключ, но просила ничего не говорить об этом герцогу де Шартре.
— Достаньте ключ, — коротко распорядился герцог и, не говоря больше ни слова, продолжил свой путь в гостиную.
И герцогу Мелинкортскому, и Аме казалось, что этот вечер никогда не закончится. Его светлость почувствовал, что выпитое вино плохо на него действует. Кроме того, он ясно сознавал, что мадемуазель Лаваль не составит труда выглядеть настолько привлекательной, насколько ей прикажут.
Когда они все вместе сидели за картами, герцог Мелинкортский постоянно ощущал, как эта женщина то и дело слегка касалась своим белым плечом рукава его камзола;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85