Парсон сделал шаг вперед и одним ударом вырубил караульного. В ту же секунду в стекло дежурного помещения врезалась граната. Брызнули осколки. Оглушенный охранник отлетел в сторону. Полковник навел на него пистолет и скомандовал:
– Ворота! Быстро!
Трясущимися руками караульный защелкал на пульте. Ворота медленно отъехали в сторону, и грузовик с вооруженными до зубов бойцами беспрепятственно ворвался на территорию тюрьмы. К тому времени вся тюремная охрана Гаера была поднята по тревоге. «Зеленые береты» высыпали из грузовика и открыли автоматный огонь по прожекторам. Автомашина продолжала двигаться по тюремному двору. Над кабиной уже высился крупнокалиберный пулемет. Первой пулеметной очередью была разнесена бревенчатая будка охранника на вышке. Прожекторы потушили в считанные минуты. Штурмовики перешли на приборы ночного видения.
У старика Парсона не было времени, чтобы искать камеру со своими соотечественниками. Он лишь знал, что американцев содержали в левом крыле первого корпуса. С чисто армейской прямотой полковник разгромил гранатами весь второй пост и с тремя автоматчиками вошел в первый корпус. В свете коридорных ламп показались трое растерянных надзирателей, вооруженных дубинками и одним пистолетом. Увидев грозного мордоворота с офицерскими погонами и автоматом в руках, охрана бросила свое скудное вооружение и спешно подняла руки. В одно мгновенье их заковали в наручники, причем в замысловатом порядке: руку первого соединили с ногой второго, руку второго – с ногой третьего и т.д.
Ветеран американского спецназа шел коридором и подрывал все двери подряд. Запуганные грохотом и выстрелами заключенные, еще полчаса назад мечтавшие о побеге, даже не пытались подойти к раскуроченным дверям. Они боязливо наблюдали, как из порохового дыма и пыли выплывала грозная фигура Парсона и изрыгала всего три слова: «Рэнсон и Пойнт!» За пять минут были подорваны шестнадцать дверей. Тюремному охраннику, дежурившему по ту сторону коридора, этот вечер запомнился навсегда. Он оказался одним из немногих тюремщиков, кому удалось уцелеть в этой бойне. Позже он вспоминал:
«Все началось так внезапно, что никто даже не успел сообщить о нападении. Между сигналом общей тревоги и взрывами в моем коридоре прошло минуты две-три. В коридоре стоял страшный грохот, свистели осколки, сыпался кирпич. Самое удивительное, что никто из заключенных не был ранен. Коридор заволокло дымом, сквозь который едва пробивался свет лампы. Я и мой напарник находились в караульном помещении. Из оружия мы имели пистолет и дубинку, но даже не думали ввязываться в этот дикий переполох. Телефон не работал. Наверное, был взорван узел связи «.
В это время трое «зеленых беретов» разносили второй этаж. В конце концов американских офицеров нашли и вместе с ними двинулись к выходу. Заблудиться в тюремных коридорах и стенах было нетрудно. Когда бойцы заходили в тупик или натыкались на закрытую дверь, следовал взрыв. Узнав, что вторая фаза операции «Гонг» выполнена, полковник Парсон начал отходить. Правда, уже не так шумно.
Тюремные владения представляли собой теперь жалкое зрелище: корпус был полуразрушен, подсобные склады, где стояли три автомобиля и находился недельный запас продовольствия, пылал, все шесть сторожевых вышек были разнесены в шепки и осколки, гранатами забросали даже тюремный морг. И вся эта сумасшедшая рубка затевалась из-за двух янки. В первые минуты боя охрана Гаера понесла такие потери, что выжившие солдаты остаток жизни считали себя баловнями судьбы. Потерь среди штурмовиков не имелось. Лишь один боец получил легкое ранение, когда попал под осколок собственной гранаты. Вся акция по демонтажу тюрьмы заняла двадцать шесть минут. При этом диверсанты израсходовали лишь половину всех боеприпасов.
В том же армейском грузовике «береты» понеслись в сторону аэродрома, который лежал в тридцати километрах от Гаера. Автомобиль протаранил ворота и влетел на взлетную полосу. После короткого боя и полной заправки топливных баков все семнадцать бойцов поднялись в воздух и взяли курс… О курсе история также умалчивает. Тот августовский день 1979 года получил известность как день самого массового в истории мировой пенитенциарной системы побега. Пять тысяч заключенных просто вышли из руин и разбрелись кто куда.
Все мы дети твои, Господи
Ранним утром сектор № 7 центральной тюрьмы Куритиба (Бразилия) непривычно оживился.
– Все мы дети твои, Господи! – завыл вдруг рецидивист по кличке Дональд Дак. – И всех ты нас любишь, но не всех прощаешь. Кто даст нам силы искупить грехи свои тяжкие и войти в царство господнее с облегченной душой? Только мы сами!
Два охранника поспешили к камерной решетке. Все восемь узников стояли на коленях и взирали в потолок. На их лицах читалось такая отрешенность, что охранники растерялась. Они покрепче сжали дубинки, но лупить арестантов пока не было повода.
– Прекратить! – приказал один из них.
Камера застонала и с жалостью посмотрела на охрану. Дональд Дак, которому грозило двадцать пять лет острога, продолжал взывать:
– Уповайте на прошение, заблудшие дети. Только раскаявшись, вы обретете ключ к вратам Рая.
– Замолчите, – повторил страж, но уже не так громко и уверенно. – Что это с ними? Уже что-то задумали. Не верю я этим хитрым рожам. Иди звони.
Ситуация была нестандартной и не вписывалась в служебную инструкцию. Хотя в режимном предписании запрещались все шумовые эффекты со стороны арестантов, молиться никому не возбранялось. Охранник позвонил на центральный пост и сообщил о песнопениях.
– Поют? – спросили на том конце провода.
– Поют.
– Заткнуть рты.
– Так о Боге поют.
– О Боге… Хм. Громко поют?
– Громко. Ну не так, чтобы кричали, но в соседнем секторе слышно.
Дежурный повесил трубку. Вскоре на этаже появился тюремный священник и с умилением застыл возле кающейся камеры. В такой момент оборвать псалмы не посмел бы даже воинствующий атеист. Охранники плюнули, увели батюшку и примирились с хором. Откуда же им было знать, что арестанты активно готовились к побегу. Дружная (и, что самое главное, громкая) молитва заглушала скрежет пилки по металлу. Вот уже почти час один из отпетых уголовников, стоя на коленях перед выходившей в коридор решеткой, подпиливал снизу стальной прут. Он быстро приноровился к такту псалмов, и скрежет был почти не слышен. Если к камере шел охранник, кто-то орал: «Господи, прости!»
Вечером охранник в резкой форме оборвал ритуальное покаяние: тюрьма отходила ко сну. Такая же картина повторилась и на следующий день. Надзиратели даже растрогались, а местный батюшка заметил: «Не тюрьма исправляет человека, а вера». На третью ночь узники отогнули два перерезанных прута и выбрались в коридор. Они набросились на охранников, связали их и, отобрав ключи, открыли еще девять камер. Через полчаса шестьдесят два арестанта вырвались из тюрьмы Куритиба. Утренняя смена была поражена тишиной в секторе № 7. Но, взглянув на связанных коллег с вонючими носками во рту, все поняла без слов.
Ждет меня последняя засада
Никто из великих гангстеров США не добился стольких почестей и симпатий от народа, как Джон Диллинджер, громивший федеральные банки и оставлявший за собой трупы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
– Ворота! Быстро!
Трясущимися руками караульный защелкал на пульте. Ворота медленно отъехали в сторону, и грузовик с вооруженными до зубов бойцами беспрепятственно ворвался на территорию тюрьмы. К тому времени вся тюремная охрана Гаера была поднята по тревоге. «Зеленые береты» высыпали из грузовика и открыли автоматный огонь по прожекторам. Автомашина продолжала двигаться по тюремному двору. Над кабиной уже высился крупнокалиберный пулемет. Первой пулеметной очередью была разнесена бревенчатая будка охранника на вышке. Прожекторы потушили в считанные минуты. Штурмовики перешли на приборы ночного видения.
У старика Парсона не было времени, чтобы искать камеру со своими соотечественниками. Он лишь знал, что американцев содержали в левом крыле первого корпуса. С чисто армейской прямотой полковник разгромил гранатами весь второй пост и с тремя автоматчиками вошел в первый корпус. В свете коридорных ламп показались трое растерянных надзирателей, вооруженных дубинками и одним пистолетом. Увидев грозного мордоворота с офицерскими погонами и автоматом в руках, охрана бросила свое скудное вооружение и спешно подняла руки. В одно мгновенье их заковали в наручники, причем в замысловатом порядке: руку первого соединили с ногой второго, руку второго – с ногой третьего и т.д.
Ветеран американского спецназа шел коридором и подрывал все двери подряд. Запуганные грохотом и выстрелами заключенные, еще полчаса назад мечтавшие о побеге, даже не пытались подойти к раскуроченным дверям. Они боязливо наблюдали, как из порохового дыма и пыли выплывала грозная фигура Парсона и изрыгала всего три слова: «Рэнсон и Пойнт!» За пять минут были подорваны шестнадцать дверей. Тюремному охраннику, дежурившему по ту сторону коридора, этот вечер запомнился навсегда. Он оказался одним из немногих тюремщиков, кому удалось уцелеть в этой бойне. Позже он вспоминал:
«Все началось так внезапно, что никто даже не успел сообщить о нападении. Между сигналом общей тревоги и взрывами в моем коридоре прошло минуты две-три. В коридоре стоял страшный грохот, свистели осколки, сыпался кирпич. Самое удивительное, что никто из заключенных не был ранен. Коридор заволокло дымом, сквозь который едва пробивался свет лампы. Я и мой напарник находились в караульном помещении. Из оружия мы имели пистолет и дубинку, но даже не думали ввязываться в этот дикий переполох. Телефон не работал. Наверное, был взорван узел связи «.
В это время трое «зеленых беретов» разносили второй этаж. В конце концов американских офицеров нашли и вместе с ними двинулись к выходу. Заблудиться в тюремных коридорах и стенах было нетрудно. Когда бойцы заходили в тупик или натыкались на закрытую дверь, следовал взрыв. Узнав, что вторая фаза операции «Гонг» выполнена, полковник Парсон начал отходить. Правда, уже не так шумно.
Тюремные владения представляли собой теперь жалкое зрелище: корпус был полуразрушен, подсобные склады, где стояли три автомобиля и находился недельный запас продовольствия, пылал, все шесть сторожевых вышек были разнесены в шепки и осколки, гранатами забросали даже тюремный морг. И вся эта сумасшедшая рубка затевалась из-за двух янки. В первые минуты боя охрана Гаера понесла такие потери, что выжившие солдаты остаток жизни считали себя баловнями судьбы. Потерь среди штурмовиков не имелось. Лишь один боец получил легкое ранение, когда попал под осколок собственной гранаты. Вся акция по демонтажу тюрьмы заняла двадцать шесть минут. При этом диверсанты израсходовали лишь половину всех боеприпасов.
В том же армейском грузовике «береты» понеслись в сторону аэродрома, который лежал в тридцати километрах от Гаера. Автомобиль протаранил ворота и влетел на взлетную полосу. После короткого боя и полной заправки топливных баков все семнадцать бойцов поднялись в воздух и взяли курс… О курсе история также умалчивает. Тот августовский день 1979 года получил известность как день самого массового в истории мировой пенитенциарной системы побега. Пять тысяч заключенных просто вышли из руин и разбрелись кто куда.
Все мы дети твои, Господи
Ранним утром сектор № 7 центральной тюрьмы Куритиба (Бразилия) непривычно оживился.
– Все мы дети твои, Господи! – завыл вдруг рецидивист по кличке Дональд Дак. – И всех ты нас любишь, но не всех прощаешь. Кто даст нам силы искупить грехи свои тяжкие и войти в царство господнее с облегченной душой? Только мы сами!
Два охранника поспешили к камерной решетке. Все восемь узников стояли на коленях и взирали в потолок. На их лицах читалось такая отрешенность, что охранники растерялась. Они покрепче сжали дубинки, но лупить арестантов пока не было повода.
– Прекратить! – приказал один из них.
Камера застонала и с жалостью посмотрела на охрану. Дональд Дак, которому грозило двадцать пять лет острога, продолжал взывать:
– Уповайте на прошение, заблудшие дети. Только раскаявшись, вы обретете ключ к вратам Рая.
– Замолчите, – повторил страж, но уже не так громко и уверенно. – Что это с ними? Уже что-то задумали. Не верю я этим хитрым рожам. Иди звони.
Ситуация была нестандартной и не вписывалась в служебную инструкцию. Хотя в режимном предписании запрещались все шумовые эффекты со стороны арестантов, молиться никому не возбранялось. Охранник позвонил на центральный пост и сообщил о песнопениях.
– Поют? – спросили на том конце провода.
– Поют.
– Заткнуть рты.
– Так о Боге поют.
– О Боге… Хм. Громко поют?
– Громко. Ну не так, чтобы кричали, но в соседнем секторе слышно.
Дежурный повесил трубку. Вскоре на этаже появился тюремный священник и с умилением застыл возле кающейся камеры. В такой момент оборвать псалмы не посмел бы даже воинствующий атеист. Охранники плюнули, увели батюшку и примирились с хором. Откуда же им было знать, что арестанты активно готовились к побегу. Дружная (и, что самое главное, громкая) молитва заглушала скрежет пилки по металлу. Вот уже почти час один из отпетых уголовников, стоя на коленях перед выходившей в коридор решеткой, подпиливал снизу стальной прут. Он быстро приноровился к такту псалмов, и скрежет был почти не слышен. Если к камере шел охранник, кто-то орал: «Господи, прости!»
Вечером охранник в резкой форме оборвал ритуальное покаяние: тюрьма отходила ко сну. Такая же картина повторилась и на следующий день. Надзиратели даже растрогались, а местный батюшка заметил: «Не тюрьма исправляет человека, а вера». На третью ночь узники отогнули два перерезанных прута и выбрались в коридор. Они набросились на охранников, связали их и, отобрав ключи, открыли еще девять камер. Через полчаса шестьдесят два арестанта вырвались из тюрьмы Куритиба. Утренняя смена была поражена тишиной в секторе № 7. Но, взглянув на связанных коллег с вонючими носками во рту, все поняла без слов.
Ждет меня последняя засада
Никто из великих гангстеров США не добился стольких почестей и симпатий от народа, как Джон Диллинджер, громивший федеральные банки и оставлявший за собой трупы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157