Но и чужие мужчины, свершением сакральных обрядов принимаемые в состав рода, это тоже умножение богатства и силы, ибо при должном присмотре за ними они в состоянии увеличить количество верблюдов (быков, пальмовых деревьев, мешков с серебром…) и отстоять его от посягательств враждебных племён.
Однако время меняет многое, и массовое использование военнопленных освобождает хозяев от любых обязательств по отношению к своим невольникам; управление ими начинает требовать совершенно иных механизмов. Поэтому переход к преимущественному использованию именно этой категории рабов должен был бы повлечь за собой многие перемены и в общественной морали, и в праве. А это значит, что глубокими структурными перестройками были бы затронуты все институты тогдашнего общества, да и сама политическая его организация не могла остаться неизменной.
§ 2. Жизнь раба в античном городе
Разложение родоплеменного строя и рост населения при ограниченности территории породили интенсивную колонизацию, в результате которой в VIII-VII вв. до н. э. и сложилось то, что мы называем греческим миром. В него входили прибрежные области Малой Азии, побережье Чёрного моря, Северо-Восточная Африка, юг Апеннинского полуострова и Сицилия. Вот только важно понять, что вхождение всех этих территорий в состав греческого мира – это результат развивающейся по спирали колонизационной экспансии.
Случалось, конечно, что освоение новых территорий и образование новых поселений не вызывало никаких конфликтов с местным населением. Геродот, упоминая о греческой колонии Навкратис в Египте, пишет: «Амасис любил эллинов, некоторым из них сделал много добра, а переезжающим в Египет отвёл для поселения город Навкратис. Если кто из них не думал поселяться в Египте и приезжал туда только по торговым делам, для тех отводились участки земли, где они могли бы поставить жертвенники и храмы своим богам… В древности один только Навкратис был местом торговли для иноземцев, никакого другого порта в Египте не было. Если кто-нибудь заходил в другое из устьев Нила, то он должен был поклясться, что зашёл туда невольно и, давши клятву, отплыть на том же самом корабле в Канопское устье; если противные ветры мешали плаванию, то следовало перевезти груз на лодках вокруг Дельты до Навкратиса. Таковы были привилегии Навкратиса».
Однако не будем обманываться этой трогательной идиллией, ибо у воинственных и хорошо вооружённых греков было, чем подкрепить любовь фараона, ведь ещё до того, как пишет Геродот: «…ионийцы и карийцы во время разбойнических странствований по морю занесены были в Египет. Они высадились на сушу в медных доспехах, о чём какой-то египтянин, пришедший в болото, и дал знать Псамметиху; никогда раньше он не видел людей в медном вооружении и потому сообщал теперь, что с моря явились медные люди и опустошают равнину». Кстати, именно с их помощью Псамметиху I и удалось захватить власть. Но царская благодарность – не то же, что благодарность простых смертных, и если бы не наличие вселяющих ужас контингентов «в медных доспехах», которые оказались способными одолеть всех его политических противников, то ещё неизвестно, каковы были бы её пределы…
Как бы то ни было, большей частью колонизация осуществлялась отнюдь не мирными путями. Меж тем функция колоний состоит не только в устройстве избыточного населения, но и в снабжении хлебом метрополии. Последнее же обстоятельство означает, что этот хлеб уже не может доставаться тем, кто засевал его раньше. Словом, оружие и только оно давало возможность утвердиться на новых землях.
О превратностях колонизации Фракии, исторической области на востоке Балканского полуострова, между Эгейским, Черным и Мраморным морями, свидетельствуют стихи, оставленные Архилохом (до 680 – около 640 до н. э.), одним из величайших поэтов Греции (современники почитали его наравне с Гомером; по преданию, дельфийский оракул даже отказался отвечать на вопросы наскосца Калонда, от руки которого он погиб; на Паросе Архилоха почитали как героя). Незаконнорождённый сын аристократа, он избрал судьбу профессионального воина, и ещё юношей с частью своих сограждан отправился за море для основания колонии. Ему выпало принять непосредственное участие и в событиях во Фракии, и во многих других местах – на островах Фасосе, Эвбее, Наксосе, где он и принял свою смерть в бою с его защитниками во время такого же колонизационного похода.
Носит теперь горделиво саисец мой щит безупречный:
Волей-неволей пришлось бросить его мне в кустах.
Сам я кончины за то избежал. И пускай пропадает
Щит мой. Не хуже ничуть новый смогу я добыть
Кстати, тот факт, что и Эвбея, и уж тем более Наксос расположены совсем на другом краю Эгейского моря, свидетельствует о географических масштабах греческой экспансии, развернувшейся на протяжении его – увы, не столь уж и продолжительной – жизни. Но точно такие же события, преследующие те же самые цели, происходят и за другими морями. О колонизации Сицилии говорит Фукидид. Общая картина колонизация Италии едва ли чем могла отличаться от того, что мы читаем в римском эпосе Вергилия, добрая половина которого посвящена в сущности именно этой теме. И так далее, и так далее, и так далее.
Отнюдь не благостный и мирный характер освоения новых территорий означает, что сами земли были вовсе не единственной наградой воинственных колонистов, – рабы, огромные количества обращаемых в неволю былых хозяев аннексированного края стали дополнительным призом военной экспансии.
Именно этот приз и открыл новую, может быть, самую яркую, главу мировой истории. Больше того, на два с лишним тысячелетия определил основной её вектор.
Два ключевых фактора определили судьбы греческих государств в VII–V вв. до н. э. Необходимые условия их возвышения – это снижение удельного веса долгового рабства и рост общего количества невольников. Известно, что в VI – V вв. до н. э. в Афинах владение рабами уже не было признаком какого-то особого достатка. Состоятельность начинается там, где счёт рабов идёт на десятки, и в это время уже не редкость мастерские, где работало по 20 – 30, иногда 50 рабов; известен случай владения 100 рабами. При этом практически все они – чужеземцы. Ясно, что эти изменения, как уже сказано, обязаны были затронуть все стороны общественной жизни.
Античная традиция называет Хиос, принадлежащий Греции остров в Эгейском море, близ берегов Малой Азии, где впервые начали использовать чужеземцев в качестве рабов. Уроженец этого полиса Феопомп (ок. 377–320 до н. э.), древнегреческий историк, автор описания Эллады и жизнеописания Филиппа Македонского, замечает, что хиосцы первые из эллинов (кроме фессалийцев и лакедемонян) начали пользоваться рабами, но если те обратили в рабство самих эллинов, ранее населявших страну, то его город приобретает себе рабов-варваров за плату. Его цитирует в своём «Обеде софистов» Афиней; уроженец уже упомянутого здесь города Навкратиса в Египте, он жил в конце II – начале III века. Однако вряд ли здесь есть достаточный повод возноситься над спартанцами или фессалийцами, ведь за плату приобретались точно такие же жертвы войны ли, пиратских ли набегов обитатели захватываемых греческими конкистадорами земель. Впрочем, что именно в эту так охотно романтизируемую нами весну европейской цивилизации отличает колонизационную политику суверенного города от обыкновенного грабительского налёта можно разглядеть только сквозь некий мощный микроскоп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Однако время меняет многое, и массовое использование военнопленных освобождает хозяев от любых обязательств по отношению к своим невольникам; управление ими начинает требовать совершенно иных механизмов. Поэтому переход к преимущественному использованию именно этой категории рабов должен был бы повлечь за собой многие перемены и в общественной морали, и в праве. А это значит, что глубокими структурными перестройками были бы затронуты все институты тогдашнего общества, да и сама политическая его организация не могла остаться неизменной.
§ 2. Жизнь раба в античном городе
Разложение родоплеменного строя и рост населения при ограниченности территории породили интенсивную колонизацию, в результате которой в VIII-VII вв. до н. э. и сложилось то, что мы называем греческим миром. В него входили прибрежные области Малой Азии, побережье Чёрного моря, Северо-Восточная Африка, юг Апеннинского полуострова и Сицилия. Вот только важно понять, что вхождение всех этих территорий в состав греческого мира – это результат развивающейся по спирали колонизационной экспансии.
Случалось, конечно, что освоение новых территорий и образование новых поселений не вызывало никаких конфликтов с местным населением. Геродот, упоминая о греческой колонии Навкратис в Египте, пишет: «Амасис любил эллинов, некоторым из них сделал много добра, а переезжающим в Египет отвёл для поселения город Навкратис. Если кто из них не думал поселяться в Египте и приезжал туда только по торговым делам, для тех отводились участки земли, где они могли бы поставить жертвенники и храмы своим богам… В древности один только Навкратис был местом торговли для иноземцев, никакого другого порта в Египте не было. Если кто-нибудь заходил в другое из устьев Нила, то он должен был поклясться, что зашёл туда невольно и, давши клятву, отплыть на том же самом корабле в Канопское устье; если противные ветры мешали плаванию, то следовало перевезти груз на лодках вокруг Дельты до Навкратиса. Таковы были привилегии Навкратиса».
Однако не будем обманываться этой трогательной идиллией, ибо у воинственных и хорошо вооружённых греков было, чем подкрепить любовь фараона, ведь ещё до того, как пишет Геродот: «…ионийцы и карийцы во время разбойнических странствований по морю занесены были в Египет. Они высадились на сушу в медных доспехах, о чём какой-то египтянин, пришедший в болото, и дал знать Псамметиху; никогда раньше он не видел людей в медном вооружении и потому сообщал теперь, что с моря явились медные люди и опустошают равнину». Кстати, именно с их помощью Псамметиху I и удалось захватить власть. Но царская благодарность – не то же, что благодарность простых смертных, и если бы не наличие вселяющих ужас контингентов «в медных доспехах», которые оказались способными одолеть всех его политических противников, то ещё неизвестно, каковы были бы её пределы…
Как бы то ни было, большей частью колонизация осуществлялась отнюдь не мирными путями. Меж тем функция колоний состоит не только в устройстве избыточного населения, но и в снабжении хлебом метрополии. Последнее же обстоятельство означает, что этот хлеб уже не может доставаться тем, кто засевал его раньше. Словом, оружие и только оно давало возможность утвердиться на новых землях.
О превратностях колонизации Фракии, исторической области на востоке Балканского полуострова, между Эгейским, Черным и Мраморным морями, свидетельствуют стихи, оставленные Архилохом (до 680 – около 640 до н. э.), одним из величайших поэтов Греции (современники почитали его наравне с Гомером; по преданию, дельфийский оракул даже отказался отвечать на вопросы наскосца Калонда, от руки которого он погиб; на Паросе Архилоха почитали как героя). Незаконнорождённый сын аристократа, он избрал судьбу профессионального воина, и ещё юношей с частью своих сограждан отправился за море для основания колонии. Ему выпало принять непосредственное участие и в событиях во Фракии, и во многих других местах – на островах Фасосе, Эвбее, Наксосе, где он и принял свою смерть в бою с его защитниками во время такого же колонизационного похода.
Носит теперь горделиво саисец мой щит безупречный:
Волей-неволей пришлось бросить его мне в кустах.
Сам я кончины за то избежал. И пускай пропадает
Щит мой. Не хуже ничуть новый смогу я добыть
Кстати, тот факт, что и Эвбея, и уж тем более Наксос расположены совсем на другом краю Эгейского моря, свидетельствует о географических масштабах греческой экспансии, развернувшейся на протяжении его – увы, не столь уж и продолжительной – жизни. Но точно такие же события, преследующие те же самые цели, происходят и за другими морями. О колонизации Сицилии говорит Фукидид. Общая картина колонизация Италии едва ли чем могла отличаться от того, что мы читаем в римском эпосе Вергилия, добрая половина которого посвящена в сущности именно этой теме. И так далее, и так далее, и так далее.
Отнюдь не благостный и мирный характер освоения новых территорий означает, что сами земли были вовсе не единственной наградой воинственных колонистов, – рабы, огромные количества обращаемых в неволю былых хозяев аннексированного края стали дополнительным призом военной экспансии.
Именно этот приз и открыл новую, может быть, самую яркую, главу мировой истории. Больше того, на два с лишним тысячелетия определил основной её вектор.
Два ключевых фактора определили судьбы греческих государств в VII–V вв. до н. э. Необходимые условия их возвышения – это снижение удельного веса долгового рабства и рост общего количества невольников. Известно, что в VI – V вв. до н. э. в Афинах владение рабами уже не было признаком какого-то особого достатка. Состоятельность начинается там, где счёт рабов идёт на десятки, и в это время уже не редкость мастерские, где работало по 20 – 30, иногда 50 рабов; известен случай владения 100 рабами. При этом практически все они – чужеземцы. Ясно, что эти изменения, как уже сказано, обязаны были затронуть все стороны общественной жизни.
Античная традиция называет Хиос, принадлежащий Греции остров в Эгейском море, близ берегов Малой Азии, где впервые начали использовать чужеземцев в качестве рабов. Уроженец этого полиса Феопомп (ок. 377–320 до н. э.), древнегреческий историк, автор описания Эллады и жизнеописания Филиппа Македонского, замечает, что хиосцы первые из эллинов (кроме фессалийцев и лакедемонян) начали пользоваться рабами, но если те обратили в рабство самих эллинов, ранее населявших страну, то его город приобретает себе рабов-варваров за плату. Его цитирует в своём «Обеде софистов» Афиней; уроженец уже упомянутого здесь города Навкратиса в Египте, он жил в конце II – начале III века. Однако вряд ли здесь есть достаточный повод возноситься над спартанцами или фессалийцами, ведь за плату приобретались точно такие же жертвы войны ли, пиратских ли набегов обитатели захватываемых греческими конкистадорами земель. Впрочем, что именно в эту так охотно романтизируемую нами весну европейской цивилизации отличает колонизационную политику суверенного города от обыкновенного грабительского налёта можно разглядеть только сквозь некий мощный микроскоп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128