Что же касается численности свободных граждан, то и здесь необходимо иметь в виду, что отвлечение значительной их доли на охрану и принуждение к труду невольников влечёт за собой соразмерное снижение наступательной мощи полиса. Словом, до IV в. до н. э. даже теоретически захват и концентрация военнопленных в каком-то пункте не имеют перспективы в их реальном использовании (а если не использовать их труд, то зачем вообще они нужны?). Около середины V в. до н. э., по свидетельству Дионисия Галикарнасского (греческого историка, ритора и критика, современника Юлия Цезаря и Августа, автора «Римских древностей» – истории Рима с мифических времён до 264 до н. э.), при общей численности населения в 440 тыс. человек рабов вместе с вольноотпущенниками было не более 50 тыс. Цифры, по исторической традиции, призванной подчеркнуть то обстоятельство, что Риму уже с самого начала было начертано господствовать над всеми окрестными народами, сильно (раза в четыре) завышены, но интересны не они, а соотношения величин, которые показывают: римляне ещё просто не знают, что делать со своими пленниками. Нередко после выигранной битвы они поголовно избивались: «Но и после битвы кровопролития не умерились, и убитых было больше, чем пленных, и пленных убивали без разбора, и даже заложников, число которых достигло трёхсот, не пощадила жестокость войны», – читаем у Ливия, – «для пленных уготован был род казни, соответствовавший их положению…»; «однако с тарквинийцами расправились люто: перебив в бою множество народа, из огромного числа пленных отобрали для отправки в Рим триста пятьдесят восемь самых знатных, а прочий народ перерезали». И так далее…
На деле о статистически значимых количествах рабов можно говорить только после тех побед, одержанных Римом в решающих битвах, что предшествовали столкновению с Карфагеном. Поэтому самый больной вопрос на этапе, предшествующем накоплению критических масс и расстояний, – как воспользоваться своими завоеваниями и удержать захваченное.
Впрочем, технология освоения завоёванного известна, и выработана, по-видимому, задолго до основания Вечного города; она применялась ещё ассирийцами, правда, в предельно жестокой и агрессивной форме, но именно Рим доведёт её до совершенства, одновременно придав ей что-то вроде «человеческого лица». В его практике это примет форму своеобразного обмена территориями, когда часть жителей захваченных земель (где вооружённым насилием, а где и посулами) переселяется на его земли, в свою очередь, часть римских граждан выводится колонизировать освобождаемые места. При этом все переселенцы получали многие из прав, которыми обладали сами римляне. Заметим ещё одно: эта практика содержала в себе и элементы древнего, как сама война, института заложничества. Между тем вокруг этого института давно уже сформировалась своя культура; он опирался на известные правовые нормы и даже накладывал на обе стороны моральные обязательства. Поэтому последствия первых завоеваний вовсе не были такими трагичными для побеждённых, как позднее захваты варварских городов за пределами Италии. Более того, в долговременной стратегической перспективе польза была не только для победителей, но и для них самих. Ведь через поколения это взаимопроникающее сосуществование не может не повести к сближению племён, возникновению соседских связей, брачных союзов, постепенному формирование единого народа, которому предстоит завоёвывать мир и управлять им.
Но всё же потребуется более трёх столетий, прежде чем Рим станет величиной, способной вступить в спор с такими же, как он сам (наивно думать, что это был единственный претендент), за обладание всем полуостровом. Кстати, его ранняя история – это вовсе не хроника сплошных побед над теснившими его со всех сторон коварными врагами, как зачастую рисуют нам античные анналисты. Такой взгляд рождался в то время, когда Рим уже стал великой державой Запада. В действительности же взлёты и победы сменялись долгой чередой поражений и застоя, когда он терял обретённое значение; это видно хотя бы из того, что археологических памятников V в. до н. э. найдено меньше, чем памятников VI в.
§ 3. История завоеваний
Лишь к IV веку до н. э. Рим заканчивает накопление критической массы всех требуемых для этого ресурсов. Примерно к этому времени относится и политическая реформа, перестроившая всю систему государственного управления по образу и подобию той, что сильно напоминает созданную греческими законодателями. Римское общество окажется разделённым на пять имущественных классов. В первый включались те, чьё состояние было не менее 100000 ассов, ко второму – 75000, к третьему – 50000, к четвёртому – 25000, наконец, к пятому – 12500. (Для справки: десять ассов (денарий) равнялись одной греческой драхме, и по стандартам того времени составляли средний дневной заработок подёнщика.) При этом первый класс имел право формировать 80 центурий, другими словами, подразделений, численностью 100 человек, тяжеловооружённой пехоты и 18 – всадников; второй, третий и четвёртый – по двадцать центурий пехоты, пятый – тридцать легковооружённых подразделений. Все прочие составляли шестой класс, эти «пролетарии» не имели возможности приобрести оружие и не подлежали призыву в армию. По количеству центурий формировалось и так называемое центуриатное собрание. Словом, и здесь мы видим организацию общины одновременно по двум основным критериям – позиции, занимаемой человеком в имущественной дифференциации, и месту в едином военном строю города. А это значит неизбежный приоритет второго, окончательная ликвидация (если они ещё сохраняются) остатков режима личной власти и прямое вмешательство в управление государством всех тех, кто занимал ключевое место в военной его структуре.
Правда, исторические легенды относят эти преобразования ко времени правления Сервия Туллия, шестого царя Древнего Рима (578–534/533 до н. э.). Но лелеемые любым государством исторические легенды, как правило, приукрашивают многое – и в первую очередь древность своих институтов и основных законодательных установлений; поэтому, скорее всего, эти реформы были проведены значительно позднее, уже в республиканский период. Об этом говорит, в частности, то обстоятельство, что ещё в ранней республике имущественный ценз учитывался не в денежной форме, а в натуральной. Так, например, сохранились документы, в которых судебные штрафы начисляются в головах крупного и мелкого скота. Кстати, и в Греции классификация имущественных состояний, как уже приводилось здесь, основывалась все на той же – натуральной основе. Почему же стартовавший значительно позднее, Рим должен был опережать её?
Кроме того, такой датировке противоречит и абсолютно несоответствующий количеству всех центурий общий размер территории, на которую распространялась власть Рима во время правления Сервия Туллия. Ведь штатная численность войска при подобной организации должна была бы составить около 20 тысяч человек. Армия же такой численности, как это следует из списков Полибия, может быть сформирована только на территориях, площадь которых составляет не менее 3 тысяч квадратных километров. По греческим масштабам – это Афинский полис времён его расцвета, когда он мог уже претендовать на объединение вокруг себя практически всей Греции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
На деле о статистически значимых количествах рабов можно говорить только после тех побед, одержанных Римом в решающих битвах, что предшествовали столкновению с Карфагеном. Поэтому самый больной вопрос на этапе, предшествующем накоплению критических масс и расстояний, – как воспользоваться своими завоеваниями и удержать захваченное.
Впрочем, технология освоения завоёванного известна, и выработана, по-видимому, задолго до основания Вечного города; она применялась ещё ассирийцами, правда, в предельно жестокой и агрессивной форме, но именно Рим доведёт её до совершенства, одновременно придав ей что-то вроде «человеческого лица». В его практике это примет форму своеобразного обмена территориями, когда часть жителей захваченных земель (где вооружённым насилием, а где и посулами) переселяется на его земли, в свою очередь, часть римских граждан выводится колонизировать освобождаемые места. При этом все переселенцы получали многие из прав, которыми обладали сами римляне. Заметим ещё одно: эта практика содержала в себе и элементы древнего, как сама война, института заложничества. Между тем вокруг этого института давно уже сформировалась своя культура; он опирался на известные правовые нормы и даже накладывал на обе стороны моральные обязательства. Поэтому последствия первых завоеваний вовсе не были такими трагичными для побеждённых, как позднее захваты варварских городов за пределами Италии. Более того, в долговременной стратегической перспективе польза была не только для победителей, но и для них самих. Ведь через поколения это взаимопроникающее сосуществование не может не повести к сближению племён, возникновению соседских связей, брачных союзов, постепенному формирование единого народа, которому предстоит завоёвывать мир и управлять им.
Но всё же потребуется более трёх столетий, прежде чем Рим станет величиной, способной вступить в спор с такими же, как он сам (наивно думать, что это был единственный претендент), за обладание всем полуостровом. Кстати, его ранняя история – это вовсе не хроника сплошных побед над теснившими его со всех сторон коварными врагами, как зачастую рисуют нам античные анналисты. Такой взгляд рождался в то время, когда Рим уже стал великой державой Запада. В действительности же взлёты и победы сменялись долгой чередой поражений и застоя, когда он терял обретённое значение; это видно хотя бы из того, что археологических памятников V в. до н. э. найдено меньше, чем памятников VI в.
§ 3. История завоеваний
Лишь к IV веку до н. э. Рим заканчивает накопление критической массы всех требуемых для этого ресурсов. Примерно к этому времени относится и политическая реформа, перестроившая всю систему государственного управления по образу и подобию той, что сильно напоминает созданную греческими законодателями. Римское общество окажется разделённым на пять имущественных классов. В первый включались те, чьё состояние было не менее 100000 ассов, ко второму – 75000, к третьему – 50000, к четвёртому – 25000, наконец, к пятому – 12500. (Для справки: десять ассов (денарий) равнялись одной греческой драхме, и по стандартам того времени составляли средний дневной заработок подёнщика.) При этом первый класс имел право формировать 80 центурий, другими словами, подразделений, численностью 100 человек, тяжеловооружённой пехоты и 18 – всадников; второй, третий и четвёртый – по двадцать центурий пехоты, пятый – тридцать легковооружённых подразделений. Все прочие составляли шестой класс, эти «пролетарии» не имели возможности приобрести оружие и не подлежали призыву в армию. По количеству центурий формировалось и так называемое центуриатное собрание. Словом, и здесь мы видим организацию общины одновременно по двум основным критериям – позиции, занимаемой человеком в имущественной дифференциации, и месту в едином военном строю города. А это значит неизбежный приоритет второго, окончательная ликвидация (если они ещё сохраняются) остатков режима личной власти и прямое вмешательство в управление государством всех тех, кто занимал ключевое место в военной его структуре.
Правда, исторические легенды относят эти преобразования ко времени правления Сервия Туллия, шестого царя Древнего Рима (578–534/533 до н. э.). Но лелеемые любым государством исторические легенды, как правило, приукрашивают многое – и в первую очередь древность своих институтов и основных законодательных установлений; поэтому, скорее всего, эти реформы были проведены значительно позднее, уже в республиканский период. Об этом говорит, в частности, то обстоятельство, что ещё в ранней республике имущественный ценз учитывался не в денежной форме, а в натуральной. Так, например, сохранились документы, в которых судебные штрафы начисляются в головах крупного и мелкого скота. Кстати, и в Греции классификация имущественных состояний, как уже приводилось здесь, основывалась все на той же – натуральной основе. Почему же стартовавший значительно позднее, Рим должен был опережать её?
Кроме того, такой датировке противоречит и абсолютно несоответствующий количеству всех центурий общий размер территории, на которую распространялась власть Рима во время правления Сервия Туллия. Ведь штатная численность войска при подобной организации должна была бы составить около 20 тысяч человек. Армия же такой численности, как это следует из списков Полибия, может быть сформирована только на территориях, площадь которых составляет не менее 3 тысяч квадратных километров. По греческим масштабам – это Афинский полис времён его расцвета, когда он мог уже претендовать на объединение вокруг себя практически всей Греции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128