Подобное потрясение через два тысячелетия испытают воины ацтеков и инков при виде закованной в броню кавалерии испанских конкистадоров: всадник воспринимался ими не как человек – и он, и его лошадь были для них неким единым человеко-чудовищем, живым воплощением какого-то страшного мифа о близком конце света… Или вооружённые луками и копьями зулусские племена, впервые напоровшиеся на последнее достижение военной техники – английские пулемёты.
Собственно, дело даже не в фаланге, да и сама она была «изобретена» в стародавние времена и применялась не одними только греками. Обратимся к «Илиаде», вобравшей в себя многое из того, чем жил тогдашний мир. Мы встречаем фалангу и в песне VI «Cвидание Гектора с Андромахой»:
…Аякс Теламонид, стена меднобронных данаев, прорвал фалангу троян…
и в описаниях подвигов Агамемнона (песнь XI):
…В час сей ахеяне силой своей разорвали фаланги…
и в XIX песне «Отречение от гнева»:
…Нет, не на краткое время
Битва завяжется, если Троян и ахеян фаланги
В сечу сойдутся…
Впрочем, скорее всего вообще не существует каких-то идеальных боевых порядков, во всех случаях гарантирующих воинству победу. Если бы это было так, сама война давно уже стала бы невозможной. По-видимому, этот строй чем-то неуловимым отвечал национальному духу греков, точно так же, как построение легионов – духу Рима. Впрочем, и Рим не пренебрегал фалангой; именно она была основой его боевых порядков до введения манипулярного боевого порядка. Историческая традиция приписывает эту реформу Камиллу (ок. 447–365 до н. э.), римскому полководцу, взявшему Вейи. Да и позднее, во время империи, в битвах с варварскими племенами часто практиковался этот боевой ордер. В других этносах эти самые же построения могли быть и не столь эффективными: так в поздней истории даже перенимавшие европейский строй восточные народы продолжали терпеть поражение за поражением от тех же европейцев.
Нет, главным здесь был совсем не способ упорядочения и концентрации аморфных людских масс, но какие-то пронзавшие их метафизические токи; единое энергетическое поле обнимало военный строй, и благодаря этому тысячи и тысячи индивидов на время делались не просто случайным объединением, но единым организмом, каждой клеткой своего тела излучающей общую цель и множащей синхронный порыв войска. Главным здесь стала совершенно иная организация коллективной психики социума, его магнетизма, его энергетики – именно это выделило жителей греческого полиса из общего стада двуногих…
§ 6. Люди и стены
Но ведь всё то, что выплёскивал из себя бешеный ли натиск фаланги или механический напор взаимодействующих друг с другом, как хорошо подогнанные части единого часового механизма, римских когорт, клокотало и вне поля боя. И волей-неволей какая-то незримая аура, полумистические протуберанцы этой до поры скрытой энергии (как ни назови, но что-то такое обязаны были источать её властные обладатели) должно было витать над ними, светиться в их глазах. О воинах, стоящих на страже свободы города, как о совершенно особой породе людей, обладающих весьма специфическим психотипом, пишет ещё Платон: «А захочет ли быть мужественным тот, в ком нет яростного духа… Разве ты не заметил, как неодолим и непобедим яростный дух: когда он есть, любая душа ничего не страшится, и ни перед чем не отступает?» Меж тем превосходство «яростного духа», давление более сильной воли, решительного характера, как правило, явственно ощущается нами. Поэтому подсознательное восприятие вселяющих что-то суеверное истечений не могло не подавлять слабую душу всех, кому самим раскладом судеб надлежало повиноваться. Загадочное племя победительных сверхчеловеков – вот чем они обязаны были представать перед своими невольниками. И пусть нас не удивляет то обстоятельство, что никому из илотов в решительной битве с персами под Платеями (479 до н. э.) не приходило в голову взбунтоваться, хотя численность этих рабов в семь раз превосходила численность их хозяев-спартанцев, внезапная же измена могла разом освободить от неволи. Пусть нас не удивляет и то, что массовые восстания рабов (если, конечно, не считать так до конца и не покорённую Спартой Мессению) были сравнительной редкостью полисной жизни.
Мы сказали, что невозможно представить гордых обладателей нового психотипа, сложившегося в условиях классического античного полиса, в виде бесправных подданных какого-нибудь тирана, только свобода и гордая самостоятельность может быть уделом этого героического племени. Но попробуем представить и спаянную своей ненавистью в монолит огромную массу рабов – и вновь нам откажет всякая фантазия: аккумулированную в тесном пространстве карликового государства эту их ненависть не сдержать никакой силой. Невозможно никакое (и уж тем более взаимопронизывающее друг друга) сосуществование двух полярно направленных сил – бесправных рабов и их безжалостных хозяев. Нераздробленный, этот монолит абсолютно неуправляем, больше того, он сам способен к диктату, поэтому не только обеспечение послушности господской воле, но и просто интересы самосохранения общины требуют решительного разъятия его на отдельные молекулы и воздвижения вокруг них непроницаемых надёжных перегородок. Пределы свободы каждого из подневольных должны определяться конфигурацией этих преград. Роль именно таких – армированных сплочённой кастой фалангитов – барьеров и заграждений и досталась античному демосу.
Надёжность любой тюрьмы определяется вовсе не одними стенами; их прочность производна не столько от качества кладки, сколько от людей. Здесь же люди, новая неодолимая их порода, впервые явленная миру именно античным полисом, гармонично соединили в себе и достоинства нерушимых каменных стен и высокие качества самых беспощадных и бдительных тюремщиков. Надёжней всех на свете запоров станет именно их гордая уверенность в самих себе и в своём неотъемлемом никакими установлениями праве повелевать и требовать повиновения, даровать прощение и казнить.
Если добавить к этому известную мягкость в обращении со всеми послушными, оставившими всякую мысль о каком бы то ни было протесте, то система обеспечения безопасности, жизнестойкости и экономической рентабельности рабовладельческого полиса станет вполне законченной. Так суровый и жёсткий военачальник, бестрепетно посылающий на смерть тысячи своих подчинённых, легко завоёвывает сердце солдата искренней заботой о нём, об устройстве его быта. Между тем, в отличие от Спарты, во многих греческих городах, и в особенности в Афинах, отношение к рабам было куда более терпимым. Некий «Псевдоксенофонт» – его рукопись, «Афинская полития», была найдена в сборнике сочинений Ксенофонта, но, по мнению экспертов, ему не принадлежит – даже упоминает о «дерзости» афинских рабов: они не уступали дороги гражданам, и их нельзя было бить из боязни ударить вместо раба гражданина, так как последний здесь внешним образом не отличался от первого.
В Афинах существовал известный ритуал для введения раба в семью. Обычай разрешал ему иметь собственность. Тот же обычай признавал брак раба законным. Рабы даже имели выходной, им служил праздник, посвящённый Вакху; в этот день господа должны были служить своим невольникам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Собственно, дело даже не в фаланге, да и сама она была «изобретена» в стародавние времена и применялась не одними только греками. Обратимся к «Илиаде», вобравшей в себя многое из того, чем жил тогдашний мир. Мы встречаем фалангу и в песне VI «Cвидание Гектора с Андромахой»:
…Аякс Теламонид, стена меднобронных данаев, прорвал фалангу троян…
и в описаниях подвигов Агамемнона (песнь XI):
…В час сей ахеяне силой своей разорвали фаланги…
и в XIX песне «Отречение от гнева»:
…Нет, не на краткое время
Битва завяжется, если Троян и ахеян фаланги
В сечу сойдутся…
Впрочем, скорее всего вообще не существует каких-то идеальных боевых порядков, во всех случаях гарантирующих воинству победу. Если бы это было так, сама война давно уже стала бы невозможной. По-видимому, этот строй чем-то неуловимым отвечал национальному духу греков, точно так же, как построение легионов – духу Рима. Впрочем, и Рим не пренебрегал фалангой; именно она была основой его боевых порядков до введения манипулярного боевого порядка. Историческая традиция приписывает эту реформу Камиллу (ок. 447–365 до н. э.), римскому полководцу, взявшему Вейи. Да и позднее, во время империи, в битвах с варварскими племенами часто практиковался этот боевой ордер. В других этносах эти самые же построения могли быть и не столь эффективными: так в поздней истории даже перенимавшие европейский строй восточные народы продолжали терпеть поражение за поражением от тех же европейцев.
Нет, главным здесь был совсем не способ упорядочения и концентрации аморфных людских масс, но какие-то пронзавшие их метафизические токи; единое энергетическое поле обнимало военный строй, и благодаря этому тысячи и тысячи индивидов на время делались не просто случайным объединением, но единым организмом, каждой клеткой своего тела излучающей общую цель и множащей синхронный порыв войска. Главным здесь стала совершенно иная организация коллективной психики социума, его магнетизма, его энергетики – именно это выделило жителей греческого полиса из общего стада двуногих…
§ 6. Люди и стены
Но ведь всё то, что выплёскивал из себя бешеный ли натиск фаланги или механический напор взаимодействующих друг с другом, как хорошо подогнанные части единого часового механизма, римских когорт, клокотало и вне поля боя. И волей-неволей какая-то незримая аура, полумистические протуберанцы этой до поры скрытой энергии (как ни назови, но что-то такое обязаны были источать её властные обладатели) должно было витать над ними, светиться в их глазах. О воинах, стоящих на страже свободы города, как о совершенно особой породе людей, обладающих весьма специфическим психотипом, пишет ещё Платон: «А захочет ли быть мужественным тот, в ком нет яростного духа… Разве ты не заметил, как неодолим и непобедим яростный дух: когда он есть, любая душа ничего не страшится, и ни перед чем не отступает?» Меж тем превосходство «яростного духа», давление более сильной воли, решительного характера, как правило, явственно ощущается нами. Поэтому подсознательное восприятие вселяющих что-то суеверное истечений не могло не подавлять слабую душу всех, кому самим раскладом судеб надлежало повиноваться. Загадочное племя победительных сверхчеловеков – вот чем они обязаны были представать перед своими невольниками. И пусть нас не удивляет то обстоятельство, что никому из илотов в решительной битве с персами под Платеями (479 до н. э.) не приходило в голову взбунтоваться, хотя численность этих рабов в семь раз превосходила численность их хозяев-спартанцев, внезапная же измена могла разом освободить от неволи. Пусть нас не удивляет и то, что массовые восстания рабов (если, конечно, не считать так до конца и не покорённую Спартой Мессению) были сравнительной редкостью полисной жизни.
Мы сказали, что невозможно представить гордых обладателей нового психотипа, сложившегося в условиях классического античного полиса, в виде бесправных подданных какого-нибудь тирана, только свобода и гордая самостоятельность может быть уделом этого героического племени. Но попробуем представить и спаянную своей ненавистью в монолит огромную массу рабов – и вновь нам откажет всякая фантазия: аккумулированную в тесном пространстве карликового государства эту их ненависть не сдержать никакой силой. Невозможно никакое (и уж тем более взаимопронизывающее друг друга) сосуществование двух полярно направленных сил – бесправных рабов и их безжалостных хозяев. Нераздробленный, этот монолит абсолютно неуправляем, больше того, он сам способен к диктату, поэтому не только обеспечение послушности господской воле, но и просто интересы самосохранения общины требуют решительного разъятия его на отдельные молекулы и воздвижения вокруг них непроницаемых надёжных перегородок. Пределы свободы каждого из подневольных должны определяться конфигурацией этих преград. Роль именно таких – армированных сплочённой кастой фалангитов – барьеров и заграждений и досталась античному демосу.
Надёжность любой тюрьмы определяется вовсе не одними стенами; их прочность производна не столько от качества кладки, сколько от людей. Здесь же люди, новая неодолимая их порода, впервые явленная миру именно античным полисом, гармонично соединили в себе и достоинства нерушимых каменных стен и высокие качества самых беспощадных и бдительных тюремщиков. Надёжней всех на свете запоров станет именно их гордая уверенность в самих себе и в своём неотъемлемом никакими установлениями праве повелевать и требовать повиновения, даровать прощение и казнить.
Если добавить к этому известную мягкость в обращении со всеми послушными, оставившими всякую мысль о каком бы то ни было протесте, то система обеспечения безопасности, жизнестойкости и экономической рентабельности рабовладельческого полиса станет вполне законченной. Так суровый и жёсткий военачальник, бестрепетно посылающий на смерть тысячи своих подчинённых, легко завоёвывает сердце солдата искренней заботой о нём, об устройстве его быта. Между тем, в отличие от Спарты, во многих греческих городах, и в особенности в Афинах, отношение к рабам было куда более терпимым. Некий «Псевдоксенофонт» – его рукопись, «Афинская полития», была найдена в сборнике сочинений Ксенофонта, но, по мнению экспертов, ему не принадлежит – даже упоминает о «дерзости» афинских рабов: они не уступали дороги гражданам, и их нельзя было бить из боязни ударить вместо раба гражданина, так как последний здесь внешним образом не отличался от первого.
В Афинах существовал известный ритуал для введения раба в семью. Обычай разрешал ему иметь собственность. Тот же обычай признавал брак раба законным. Рабы даже имели выходной, им служил праздник, посвящённый Вакху; в этот день господа должны были служить своим невольникам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128