Т у л л и Й. Это почему же?
П у б л и й. Да потому что пожизненно. И удлинять не в их
интересах тоже.
Т у л л и й (задумчиво). Н-да, чревато эпосом. Ни больше, ни
меньше. (Выходит из-за ширмы, в свежевыглаженной, тоге, направляется
к столу, подливает себе кофе, достает из недр тоги сигару и
разваливается на лежанке. Первое кольцо дыма.)
П у б л и й. Не поделишься?
Т у л л и и. ?
П у б л и й. Ну, этим - как тебе это провернуть удалось. Планом -
и так далее. Теперь ведь все равно. Так сказать, постфактум.
Т у л л и й. Ты снотворным своим и постфактум бы не поделился.
П у б л и й. Да при чем тут таблетки!? Мог же все забрать - пока
я спал...
Т у л л и й (четко и раздельно). Я не вор, Публий. Я не вор. Даже
ты из меня вора не сделаешь. Я - римлянин, а римляне не воруют. Я
этот флакончик заработал. Понял? За-ра-бо-тал. Своим горбом. Причем,
буквально.
П у б л и й. Подумаешь, горбом. Классиков в шахту покидал. Так и
христиане делали.
Т у л л и Й. Христианам легче было. Во-первых, шахты и были
шахты. Им ведь - что им шахту, может, только показывают - сомневаться
не приходилось. Во-вторых, не только покидал, но и сам последовал...
П у б л и й. На то они и классики. Властители умов... Словом,
сам себе палач, сам себе мученик. И все из-за снотворного
несчастного.
Т у л л и й. Что интересно (вертя в пальцах флакон с таблетками),
это что именно он, флакончик этот (встряхивает таблетки), идею
подсказал.
П у б л и й. То есть как?! (Вскакивает.)
Т у л л и Й. А так, что это - цилиндр, и ствол шахты - цилиндр.
Только длиннее. И не такой прозрачный. Хотя тоже узкий. Метра в
диаметре не будет. Сантиметров 75, не больше. И стенки, зараза, очень
скользкие.
П у б л и и. Смазаны, что ли?
Т у л л и Й. Это; и еще от сырости. Плесень местами.
П у б л и й. Ну и?
Т у л л и Й. Я и решил: не просто солдатиком, а матрац сначала
туда засунуть, пополам сложенный. Он же, матрац этот, распрямиться
захочет - то есть, застревать станет. Трение создаст. Чего, если
солдатиком лететь, может и не случиться.
П у б л и й. Это точно.
Т у л л и й. Так мы вместе вниз и поехали. Ускорение как
возникает - матрац к стенке ствола ногой прижимаешь. Вроде как
тормозишь...
П у б л и и. Долго заняло?
Т у л л и Й. Примерно как - э-э - по-большому сходить. Или если
душ принимаешь. Хотя пахло, как по-большому. И темно.
П у б л и й. А потом?
Т у л л и й. Потом - сечка, классиками разрушенная. Потом -
клоака: катакомбы бывшие. И тебя в Тибр сбрасывает... Потом поплыл.
П у б л и й. Когда мы в Лептис Магне когортой стояли...
Т у л л и Й. Публий! умоляю...
П у б л и й. Да нет; просто у меня лавровый венок по плаванью
был... Э-э, да чего там. (Машет рукой.) Они там сейчас, поди, похуже
прежней сечку заделают. Электронную. Либо лазерную. По последнему
слову.
Т у л л и Й. Ага - распылители. Элементарные частицы... С другой
стороны: мы у них тоже не одни. Ресторан все-таки... Опять же антенны
телевизионные. Другие камеры. Может быть, даже ПВО. Отходов-то
сколько.
П у б л и й. А где, думаешь, у них кухня? Под или над нами?
Т у л л и й. Под, наверное. Все равно же продуктам, в итоге, вниз
канать, да. А так у них шанс подняться имеется. На мир взглянуть.
П у б л и й (тоскливо). Мир лучше вблизи рассматривать... Чем
ближе, знаешь, тем чувства сильней обостряются.
Т у л л и Й. Только обоняние... Если ты по миру так стосковался,
я могу и не спускать после себя в уборной.
П у б л и й. Острослов. Думаешь, есть какая-то разница? После
тебя то есть? Этих-то (с внезапной надеждой в голосе, тыча пальцем в
два оставшихся бюста), их -то ты - зачем оставил?
Т у л л и Й (качая головой). Нет, не за этим... Просто на развод,
на племя... Большая личная привязанность. С детства Назона любил.
Знаешь, как "Метаморфозы" кончаются?
Вот завершился мой труд, и его ни Юпитера злоба
не уничтожит, ни медь, ни огнь, ни алчная старость.
Всюду меня на земле, где б власть ни раскинулась Рима,
будут народы читать, и на вечные веки во славе
(ежели только певцов предчувствиям верить) - пребуду.
П у б л и й. Да положить я хотел на "Метаморфозы"!..
Т у л л и й (продолжая). Обрати внимание на оговорку эту: про
предчувствия. Да еще - певцов. Вишь, понесло его вроде: "...и на
вечные веки во славе..." Так нет: останавливается, рубит, так
сказать, сук, сидючи на коем, распелся: "ежели только певцов
предчувствиям верить" - и только потом: "пребуду". Завидная все-таки
трезвость.
П у б л и й (с отчаянием). Да какое это имеет отношение?! Ты -
про предчувствия, а они - новую сечку устанавливают! Это и есть
предчувствие!
Т у л л и й. А то отношение, что он прав оказался. Действительно,
"на веки вечные" и действительно "во славе". А почему? Потому что
сомневался. Это "ежели только певцов предчувствиям верить" - от
сомнения. Потому что у него тоже впереди ничего, кроме "вечных
веков", не было. Кроме Времени то есть. Потому что тоже на краю
пространства оказался - когда его, пацана твоего тезка, Октавиан
Август, из Рима попер. Только он на горизонтальном краю был, а мы -
на вертикальном... "Всюду меня на земле, где б власть ни раскинулась
Рима..." Что да, то да: раскинулась. Все-таки тыща почти метров над
уровнем моря. Да еще две тыши лет спустя... А если их еще
перемножить... Этого он, конечно, не предполагал - что его в
разреженном воздухе читать будут.
П у б л и й. Что значит быть классиком!
Т у л л и й. Осел ты, Публий; осел, а не варвар. Верней - варвар
и его осел. ...Как сказано - у поэта. Про другого поэта... Классик
классиком становится, Публий, из-за времени. Ни того, которое после
его смерти проходит, а того, которое для него и при жизни и потом -
одно. И одно оно для него, заметь, уже при жизни. Потому что поэт -
он всегда дело со Временем имеет. Молодой или старый - все равно.
Даже когда про пространство сочиняет. Потому что песня - она что?
Она - реорганизованное Время... Любая. Даже птичкина. Потому что
звук - или там нота - он секунду занимает, и другой звук секунду
занимает. Звуки, они, допустим, разные, а секунды - они всегда те же.
Но из-за звуков, Публий, - из-за звуков и секунды становятся разными.
Спроси канарейку свою - ты же с ней разговариваешь. Думаешь, она о
чем поет? о Времени. И когда не поет - тоже о Времени.
П у б л и й. Я думал - просто жрать хочется. Когда поет -
надеется. Не поет - бросила.
Т у л л и Й. Кстати, я тут ей проса достал. Два кг. Больше денег
не было. Публий. Знаю. На виа деи Фунари купил.
Т у л л и Й. Ага, в "Сельве". Откуда ты знаешь?
П у б л и й. Претор сказал... Это где та стела, на которой
"Мементо Мори" написано?
Т у л л и и. Ага. Я там гетеру одну когда-то знал. Совершенная
прелесть была. Брюнетка, глаза - как шмели мохнатые. Своих павлинов
держала. Грамоте знала; с богдыханом китайским была знакома...
Откупщик ее, за которого она потом своим чередом замуж вышла, эту
"Сельву" и открыл - птичьим кормом чтоб торговала, при деле была.
Скотина он был порядочная, с мечом за мной по всему Форуму гонялся...
П у б л и й. Звучит элегически.
Т у л л и Й.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18