Т у л л и Й. Не помню. У восточного.
П у б л и й. Это где?
Т у л л и Й. Тоже в Западной Азии. Наблюдательный они народ...
П у б л и й. Тогда - о... о (подбегает к умывальнику, отво-
рачивает кран и свистящим шепотом) о побеге?
Т у л л и Й. Совершенный ты дикарь, душка Публий. Самоубийство,
побег. Детский сад какой-то. Куда бежать? В Рим - из Башни? Но это
все равно, что из Истории - в Антропологию. Или лучше: из Времени - в
историю. Мягко говоря, деградация. Со скуки окочуриться можно.
П у б л и й. А здесь чем лучше? Там хоть что-то происходит.
Петушиные бои. Гетеры. Гладиаторы. Сенат, в конце концов.
Законодательство. Да я бы снова в легион записался. Ко всем чертям. В
Ливию, в Персию! Если не поэт, то хотя бы в истории участвовать! В
географии, по крайней мере. Особенно когда морем путешествуешь.
Т у л л и Й. Его отсюда тоже видать. В хорошую погоду особенно.
П у б л и й. Как и бои петушиные. Записанные на пленку. Для
потомства.
Т у л л и Й. Или в трансляции. Хочешь, включим?
П у б л и й. Ладно, чего там...
Над мусоропроводом загорается лампочка.
Т у л л и Й. Публий!
П у б л и й. Чего?
Т у л л и Й. Жену тебе привезли.
П у б л и й. А?
Т у л л и Й. Тумбочка твоя новая. По-моему, доставили.
П у б л и й (замечая лампочку и поднимаясь с лежанки.) Груб ты,
вот что...
Т у л л и Й. Помочь?
П у б л и й. Да ладно, я сам.
Открывает дверцу: оттуда выплывает новая, из хромированной стали,
тумбочка.
Т у л л и Й. Красавица, а?
П у б л и й. Ничего, действительно.
Т у л л и Й. Из того же материала, что и сама Башня. Не
как-нибудь.
П у б л и й. Н-да, ничего... Только в ней все отражается.
(Устанавливает тумбочку около кровати, отходит на два шага.) Как в
кривом зеркале. Но - зеркале.
Т у л л и Й. Нет лебедя без отражения... Может, это тебя охладит
малость. Южный темперамент. Либо наоборот распалит.
П у б л и й. Да оставь ты... Завидуешь, небось. Конечно, в твоем
возрасте. Да и в моем тоже... Раньше, бывало, сунешь пенис в ведро -
вода кипит. А теперь (машет рукой)...
Т у л л и Й. Я это ведро тебе на своем с первого этажа на пятый
поднесу. С петухами особенно.
П у б л и й. Кончай хлестаться.
Т у л л и й. Пари?
П у б л и й. На что?
Т у л л и Й. На твое снотворное. На неделю вперед.
П у б л и й. Ты сначала ведро найди. Не выпускают их больше...
Т у л л и Й. Ну, это претору позвонить можно; он разыщет.
П у б л и й. И ступеньки...
Пауза. Публий исследует внутренности тумбочки.
Т у л л и Й. Странно. Как вещи из моды выходят. То же ведро,
например.
П у б л и й. Ну, в сельской-то местности им еще, поди, поль-
зуются. В Ливии, например, я помню...
Т у л л и й. Так то в Ливии... Не ты, так я о Ливии и не вспомнил
бы. И о сельской местности. Вообще - о мире... Так, место
горизонтальное. Зеленовато-коричневое с синим. Грады и веси. Формы
эти - кубики, треугольники. Крестики, нолики. Ниточки синенькие. Поля
распаханные.
П у б л и й. Хочешь, претору позвоним - карту Империи закажем.
Т у л л и Й. Или - обои. Что то же самое... Смысл Империи,
Публий, в обессмысливании пространства... Когда столько завоевано -
все едино. Что Персия, что Сарматия, Ливия, Скифия, Галлия - какая
разница. Тиберий-то и был первый, кто это почувствовал... И программы
эти космические - то же самое. Ибо чем они кончаются? Когортой на
Сириусе, колонией на Капонусе. А потом что? - возвращение. Ибо не
человек пространство завоевывает, а оно его эксплуатирует. Поскольку
оно неизбежно. За угол завернешь - думаешь, другая улица. А она - та
же самая: ибо она - в пространстве. То-то они фасады и украшают -
лепнина всякая - номера навешивают, названиями балуются. Чтоб о
горизонтальной этой тавтологии жуткой не думать. Потому что, все -
помещение: пол, потолок, четыре стенки. Юг и Север, Восток и Запад.
Все - метры квадратные. Или, если хочешь, кубические. А помещение
есть тупик, Публий. Большой или малый, петухами и радугой
разрисованный, но - тупик. Нужник, Публий, от Персии только размером
и отличается. Хуже того, человек сам и есть тупик. Потому что он
сам - полметра в диаметре. В лучшем случае. Кубических или
анатомических, или чем там объемы меряются...
П у б л и й. Пространство в пространстве то есть?
Т у л л и й. Ага. Вещь в себе. Клетка в камере. Оазис ужаса в
пустыне скуки. Как сказано у поэта.
П у б л и й. Какого?
Т у л л и й. Галльского... И все одинаковые. Анатомически то
есть. Близнецы или двойники эти самые. Лебеди. Природа в том смысле
мать, Публий, что разнообразием не балует. Из дому выйти надумаешь,
но взглянешь в зеркало - и дело с концом. Или в тумбочку эту...
даром, что кривая... То-то они так за тряпки хватаются - тоги эти
пестрые разнообразные...
П у б л и й. Туники...
Т у л л и й. Хитоны.
П у б л и й. (Живо). Это что такое?
Т у л л и й. Одежда верхняя легкая. Но - поверх туники. Тоже
греческая... Hеважно... Только чтоб на самих себя не нарваться...
Чтоб помещение не узнать... Весь ужас в том, что у людей больше
общего, чем разного. И разница-то эта только в сантиметрах и
выражается. Голова, руки, ноги, причинное место; у баб - титьки еще.
Но с точки зрения пространства, Публий, с точки зрения пространства,
когда ты на бабу забираешься, происходит нечто однополое. Как если бы
и не на бабу. Топографическое извращение какое-то место имеет.
Топо-сексуализм, если угодно. Тавтология. Тиберий это потому и понял,
что - цезарь. Потому что подданных в массе привык рассматривать.
Потому что цезарь - он что? он общий знаменатель всегда ищет.
П у б л и й. Ну, первому это, я думаю. Богдыхану Китайскому в
голову пришло. У егонных подданных все же больше общего. И
знаменатель, и числитель... Потому, видать, у них даже и республики
не было. Один всех и представляет.
Т у л л и Й. Да их же там миллиард с лишним, Публий. Даже если б
от каждого миллиона по сенатору избиралось, можешь себе Сенат этот
представить, а? Или результаты голосования. Скажем, 70% за, 30% -
против. То есть триста миллионов в меньшинстве.
П у б л и й. Да, некоторые цезарями становились и при более
скромных исходных.
Т у л л и й. Не в этом дело! не в этом дело, Публий! Не в цифрах.
Конечно, миллиард - это уже пространство. Особенно если их плечом к
плечу поставить. Но они еще и друг на друга взбираются.
Совокупляются... Это - пространство не только к самовоспроизводству,
но еще и к расширению склонное... То-то они там на Востоке и вырезают
друг друга с таким безразличием. Потому что - много, а раз много, то
взаимозаменимо. Этот, как его, в Скифии, который? ну, последний век
христианства - верней, постхристианства - он же так и утверждал: у
нас незаменимых нет... Не в цифрах дело. Дело в пространстве, которое
тебя пожирает. В образе весты или в образе тебе подобного... И
побежать некуда, от этого спасенья нет, кроме как только во Время.
Вот что имел в виду Тиберий. Он один это понял! Ни Богдыхан
Китайский, ни все сатрапы восточные не просекли, Публий. А Тиберий -
да. И отсюда - Башня. Ибо она не что иное как форма борьбы с
пространством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18